— Этот брак — фикция, не значит ничего и, по сути, незаконный, ведь мы с ней поженились раньше, а это не может не учитываться — аннулировать проще простого.

— Почему я должен узнавать о «таких» подробностях в последнюю очередь? — отец продолжает возмущаться.

— Да, она фиктивно вышла замуж, чуть больше месяца спустя, после того, как вернулась домой, по настоянию и давлению родственников — они хотели оградить её от меня любыми путями, обезопасить, чтобы не преследовал и не похитил.

— Но тебя ничто не остановило… — шумно выдохнул Мухаммад, — я хорошо понимаю твои чувства и эмоции, которые верховодят тобой, порой отключая здравый смысл… Безусловно, ты находишься в своём праве: отстаиваешь интересы, потребности, борешься за принадлежащую тебе женщину всеми способами, подозреваю, что не совсем легальными… — он растерянно взглянул. — Только объясни одно: разве нельзя было давно решить эту проблему? Раз и навсегда. А ты не допускал мыслей, что факт замужества повлияет на получение гражданства? И, соответственно, теперь всё это затянется на неопределённое время, пока будет идти разбирательство и проверка, опять же — придётся через суд доказывать, посредством официальной экспертизы, чьи это дети, дабы снять с себя обвинения в насильственном удержании. Возможно, вам нужно будет съездить в Россию, чтобы закрыть этот вопрос быстрее.

Саида словно кувалдой долбанули — аргументированные замечания ударили в самое нутро… Так далеко в будущее он не заглядывал и, да, не задумывался о важных моментах, окунувшись в обретённое желанное счастье с головой.

— Согласен, — хотя бы не отрицает очевидных вещей. — Но развестись можно дистанционно, этот брак — формальность и, повторюсь, не имеет никакой законной силы. Этот Марк — бывший жених моей жены, они расстались задолго до нашей с ней встречи. И насколько знаю, согласился помочь он взамен на перспективы по службе — военную карьеру строит, для него женитьба — это выгодный договор и не более того.

— Хм… ну-ну… — отец нервно усмехнулся, — как у тебя всё легко и просто… — Мухаммад опять присел в кресло, опёрся локтями на колени. Смотрит исподлобья на сына. — Я удивляюсь твоему поведению, ты же прагматичный человек, привык на ход вперёд просчитывать риски, держать руку на пульсе — и это касается всего, за какое бы дело ни взялся, — он выдержал паузу и добавил: — Ни в коем случае не осуждаю и не говорю, будто это Диана так влияет на тебя, делая слабым и зависимым… хотя выводы напрашиваются сами собой, уж прости…

— Отчитываешь меня как маленького несмышлёного ребёнка.

— Всего лишь хотел сказать, что контроль терять нельзя. Соберись, Саид. В конце концов, вспомни: события последних месяцев — наглядный тому пример, именно твоё безразличие, когда замкнулся в себе, отвернулся от семьи, находясь в угнетённом состоянии, привело к необратимым последствиям.

— Разберусь, — спорить не стал с ним. Отец прав, и сейчас открыл ему глаза на происходящее вокруг, оценив ситуацию трезвым, беспристрастным, не затуманенным взглядом. — Только Диану не донимай расспросами, один я несу за всё ответственность.

— И так, как видишь, получив документ, не лез к ней с вопросами, и не планирую… Хватает сложностей. А то, что красивая женщина привлекает внимание мужчин и есть мстительные завистники — ничуть не удивляет, она не виновата в этом, — Мухаммад расслабленно откинулся на спинку кресла и продолжил: — Вот ты утверждаешь, их брак — фикция. Тогда давай подумаем, чего добивается этот русский? Ради «формальности» он засуетился и требует посодействовать в возвращении жены на Родину? Да ещё на чужих детей претендует… каков наглец… — сквозь зубы прошипел раздражённо.

— К чему клонишь? — Саиду не нравится направление его мысли и догадывается, о чём будет дальнейший разговор, о чём сам не позаботился раньше.

— Вероятно, у него тоже есть чувства к Диане. Для всех, возможно, так и выглядело — «якобы женился фиктивно», но откуда нам знать, чем этот человек руководствовался на самом деле. И если рассуждать, основываясь на факты, раз нет ничего в противовес его заявлению, то и мужем, и отцом он будет считаться наравне с тобой, пока не докажем обратное.

— С какой стати?! — Саида перекосило от злости.

— Да с такой… Это для нас правда очевидна: дата свадьбы, сроки беременности, соответствующие рождению детей — наши законы на твоей стороне. А как быть с позицией другого государства? Им надо предоставить достоверные сведения, чтобы от вас отстали, — Мухаммад устало вздохнул. — Сын, включи мозги, твоей семье нужна защита, займись срочно решением этой проблемы. Мать Дианы подключи, когда она приедет, пусть даст свидетельские показания, расскажет, как было — зафиксируем всё документально, ну и без ДНК-теста не обойтись…

— Говори уже, закончи фразу, — сын заметил задумчивость на лице отца.

— Может быть, этот мужчина, до банальности, пытается испортить ваши отношения? Наверное, надеется, что ты выгонишь жену, уличив в обмане, и не станешь разбираться, а он с распростёртыми объятиями примет её обратно.

— Месть отвергнутого «мужа» — похоже на то… — иронично произнёс Саид. — Пусть не рассчитывает, на его уловку не куплюсь.

— Наконец-то, здравые слова звучат.

— Утром свяжусь с нашим юристом.

— Завтра тяжёлый день ожидается, давай спать ложиться.

И оба в тот момент, отвлёкшись, забыли о Халиме и девочках…

Обейд вальяжно развалился в кресле и внимательно разглядывает измученную обессиленную женщину. Наблюдать её в таком измождённом состоянии доставляет ему особое извращённое удовольствие. Одним он недоволен, что сейчас перед ним Халима, а не другая — любимая жена Саида бин Мухаммад Аль-Сулайти.

Вот тогда бы враг завыл раненым зверем от гнилой безысходности, увидев свою русскую униженной, опозорённой и использованной десятком мужчин…

Халима привязана верёвками за запястья к верхней перекладине боковых стоек кровати, куда крепится балдахин. И, кажется, будто она подвешена: потеряла сознание, обмякла и болтается, как ещё не сорванный ветром лист с ветки дерева. Касается пола только кончиками пальцев ступней, напоминает марионетку, которую после спектакля прицепили на крючок до следующего выступления…

«А фигурка-то красивая — точёная, миниатюрная…» — мысленно отметил он, продолжая изучать её тело и отмечая для себя важные детали: «небольшая с упругими сосочками грудь, идеальной формы, как у юной девушки, даже и не скажешь, что двоих детей кормила; тоненькая талия — можно вокруг руки сомкнуть в замок, настолько женщина худенькая и хрупкая; маленькая выпуклая попка, округлые бёдра, плавно переходящие в стройные ножки; а растрёпанные, густые, длинные, волнистые, иссиня-чёрного цвета волосы, упавшие на лицо, добавляют сексуальности».

Внешность у неё простая, обычная, ни чем не примечательная — так это не главное, в целом недурна собой, что-то в ней есть — скрытый шарм… И море нерастраченной нежности, ласки и любви, на чём «каратель» поставил жирную точку, лишив шанса на счастье. После сотворённого ужаса, больше не на что надеяться, кроме жизни изгоя, в одиночестве…

— Ладно, так и быть, не трону твоих девчонок… убивать их не стану… да и какой в этом толк, они же не наследники… — тихо произнёс Обейд… — Ты отработала просьбу в полном объёме… считай, тебе ещё повезло… легко отделалась… — «ну прям удача подвернулась — аттракцион неслыханной щедрости».

Сжалился… если подобное по смыслу слово вообще уместно употреблять по отношению к истерзанной, ни в чём неповинной женщине, ведь едва ли совесть гложет мужчину…

Сначала разрешил своим людям делать всё, что пожелают — драть толпой чужую жену и издеваться, а потом проявил «великодушие»… Сам же не прикасался к ней, не принимал участия в групповом изнасиловании и избиении, но это не умаляет его «заслуг».

Зато смотрел со стороны за их действиями, всей этой грязью, пошлостью, непотребщиной и несправедливостью, смотрел не без садистского удовлетворения — нравится ему видеть страдания слабого пола, в особенности, слышать мучительные стоны, умоляющие крики, когда льют слёзы, изнывая от жгучей боли.