Он ведь даже в плов томат не кладет, да и готовит по настроению, и в последнее время очень редко... Для меня? Хочет извиниться? Но он же не виноват, что я эгоистка и... тварь. Он ведь прав. Резко отодвигаю тарелку от себя. Но ширины стола не хватает – она разбивается о кафель. Вскочив, начинаю собирать осколки. Опять я все испортила. Несу их в ванную: надо смыть остатки супа и попробовать склеить...

Что за бред... Такое не исправишь. Беру один осколок и завороженно смотрю на его острые края...

Это ведь я виновата. Выпила настойку вдовы, и моя неудавшаяся смерть освободила проклятье. А если я попробую еще раз? Без меня всем будет лучше. 298 лет в этом мире... Хватит. Не каждому удается прожить жизнь с любимым, может, без меня хотя бы Теон будет счастлив...

Мысли были глухи, словно энергия из них ушла. Я просто стояла и смотрела на осколок. Сжимаю его в руке – легкое пронзающее жжение – и она немеет, отпуская на волю маленькие красные капельки. А что... почти не больно...

Вдруг осколок из руки исчезает. Ну ничего... в раковине этого добра...

Слышу шорох позади и легкий стук фарфора о пластик. Рука касается моего плеча, и меня разворачивают.

«Дура…»– всплывает в голове, вместе с грустной улыбкой на лице Теона.

«Дура?...»– мысленно повторяю, не понимая мои это мысли, или его замечание.

Странно, но он не кричит и не упрекает меня, а просто смотрит. Его глаза изумительно синие, словно замороженное вечернее небо.

«Ну не я же»,– снова улыбнувшись, Теон проводит левой рукой по моей щеке. И тут же резко одернув ее, отворачивается. Но я успела заметить порез на его руке.

Вид крови выбивает все мрачные мысли из моей головы, будто бы встряхнув и вернув в реальность. Хватаю парня за рукав:

– У тебя идет кровь! Дай взгляну.

– Зачем? Ты, что, никогда царапин не видела? – недоуменно протягивает мне ладонь, будто бы совершенно не поняв моего порыва.

Уголки губ нервно дергаются. Артист.

Заправив за ухо упавшую на лицо прядь, качаю головой. Выхожу из ванной комнаты, и из узенького шкафа в коридоре достаю аптечку. Протерев свою ладонь перекисью, и заклеив два мелких пореза на правой руке БФ-клеем, возвращаюсь в ванну.

Теон так и стоит, облокотившись о стиральную машину, совершенно игнорируя капающую с пореза кровь.

Подхожу ближе, проделываю то же самое с ним, потом достаю бинт и начинаю осторожно обматывать раненую ладонь парня. Он не сопротивляется, и даже не шипит на меня, как это обычно бывает.

Слой за слоем наматываю бинт, а вслед за ним на сердце наматывается беспокойство. А вдруг порез больше, чем мне показалось, и его нужно зашивать…? Чувство страха, такого знакомого, сковывает все существо. Бинт кончается, а моя рука замирает, так и не завязав оставшиеся концы на тыльной стороне ладони. Дрожь пронзает до кончиков пальцев.

Не совсем понимая, что делаю, резко шагаю вперед и прижимаюсь к мужской груди. Дрожь все не унимается, и я сцепляю руки за спиной Теона, сильнее вжимаясь в него. Слезы не понять с чего заполняют глаза.

«Задушить хочешь или ребра сломать?»,– всплывает вопрос в голове.

Отстраняюсь и, вытерев слезы рукавом халата, шагаю к двери. Желудок скручивает от голода.

– Будешь чаю? – оборачиваюсь.

Парень хмурится. Я теряюсь: не нужно было спрашивать?

И тут Теон хватает меня за запястье правой руки, и разворачивает ладонью вверх.

– Больше не вздумай, – кивая на ладонь, мрачно изрекает он.

Виновато улыбнувшись, иду на кухню. Но Теон не приходит. Выпив чаю и зажував его топленым печеньем – мой любимый суп не полез в горло – направляюсь в комнату переодеваться. Проходя мимо трюмо, вижу красный след на щеке. Сглатываю тревогу и иду умываться.

Закончив с приготовлениями, залетаю в комнату моего соседа, надеясь, что он там – не помню, чтобы слышала, как он ушел.

– Эй, ты идешь… – вопрос растворяется в четырех стенах комнаты.

– Эй… – неуверенный оклик ползет дальше по пустой квартире.

Решив не теряться в догадках, куда мог деться парень, иду на кухню.

«Черт, ну где же все ложки? Теон их, что, продает?» – цокаю я, мысленно осыпав проклятьями темно-бежевую кухонную тумбу (успокоившись, поняла, что жутко голодна, а манящий запах супа в этом помог).

«Третий ящик слева»,– вспыхивает в моей голове.

Не спорю, иногда обмен мыслями бывает полезен, но не в тех случаях, когда в мозгах роится законченный циник.

Я вылетаю из квартиры, с чувством того, что наверняка опоздаю, все бы ничего, если бы не история первым уроком. В 8:37 я влетаю в класс, но поскользнувшись на полу, падаю за порог.

– Входите, раз уж решили почтить нас своим присутствием, – холодно говорит учительница. Тихонова терпеть не могла опаздывающих учеников. Смотрит так, будто я не просто опоздала, а пришла пораньше на перемену.

Отряхнувшись, встаю, и, извинившись перед учителем, прохожу между рядами и сажусь на свое место. Смущенно улыбаюсь, поймав взглядом приветственный кивок моего голубоглазого ангела.

«Избирательная неуклюжесть? Или это такойграциозныйспособ произвести впечатление?»– чуть прищурившись, мысленно изрекает Теон.

Поправив волосы, поворачиваюсь и с раздражением смотрю на парня.

«А ты прямо король гарцующих оленей!»– отбиваю его подачу.

Нахмурив лоб, лихорадочно копаюсь в своих воспоминаниях. Найдя нужное, победно улыбаюсь, материализуя в мыслях одну из глупейших ситуаций, виденных в жизни.

– Теон, ты сошел с ума?! – прошипела я, стараясь не шевелиться, чтобы дозорный внизу не заметил странного шороха в кустах.

«Тише ты!!» – мысленно шикнул на меня он. – «Этот Хитрый Лис Уолт умыкнул мой месячный заработок! Ты думаешь, я спокойно развернусь и уйду восвояси?!»

«Дерзай!» – махнула я рукой в сторону ютившихся домиков. – «Я-то тебе зачем?»

«Для поддержания духа, для чего же еще?» – уж было принялась понимающе кивать в ответ на его утверждение, как Теон прикрыв глаза, хлопнул себя по лбу и добавил. – «Ты, серьезно? Будешь прикрывать мою спину!»

Зло прикусила губу, чтобы ругательства случайно не вырвались наружу:

«А кто тебя за язык тянул?! Припомнить, что ты Уолту сболтнул?! А что случилось после?! Сейчас пол городка считает тебя чернокнижником!»

Теон отмахивался от моих слов, словно от назойливых мух.

«Его плащ сам загорелся! Я тут не причем!»

«Ну конечно!» – издевательски закивала я, ни капельки ему не поверив.

Теона это вовсе разозлило, забыв об осторожности, он выпрямился во весь рост.

– Я...

– Дурак! – прошипела я, попытавшись схватить парня за рукав и затащить обратно, но потеряв равновесие, упала на колени и ненароком спихнула Теона вниз.

Ему повезло – если такое вообще можно назвать везением – склон был покатый и большого ущерба здоровью парня не причинил. Но, в это время вдоль тропинки прохаживался патрульный, в которого Теон как раз и врезался...

«Это было почти триста лет назад...!»– начинает оправдываться он. –«И, кстати, напомни, кто меня столкнул вниз?»

Я все еще хмурюсь, но уголки моих губ вздрагивают против воли. Отвернувшись от парня, встречаю взгляд темно-карих глаз из-под ровной челки. Учитель строго смотрит прямо на нас.

– Ничего, что мы прервем ваш мысленный диалог, у нас вообще-то урок.

Я, подпрыгнув на стуле, утыкаюсь в свою пустую тетрадку, боясь даже взглянуть на всевидящую учительницу. Теон же, напротив, повернувшись к ней лицом, медленно обводит Веру Андреевну изучающим взглядом, но не найдя ничего подозрительного и стоящего внимания, отворачивается. Ее этот пренебрежительный взгляд оскорбляет до глубины души. С чувством собственного превосходства Вера Андреевна вскидывает голову:

– Может, Дмитрий, вы расскажите нам об особенностях правления Ивана IV?

– Да псих он был… – мой сосед даже не удосуживается встать.