– Теон… – вздрагиваю от ее холодного прикосновения.

Нет! Я так просто не сдамся! Никогда!

Сжимаю ее ладонь, и, накрыв рану левой рукой, пытаюсь исцелить ее, но ничего не выходит. Такие раны обычной магией не исцелишь. Но… заклинание, которое я использовал на страже? Я так и не вспомнил откуда оно… Король сказал, что оно из книги Истока… Но ведь это невозможно… Я в глаза ее не видел. Откуда же тогда я взял его? Я должен вспомнить еще хоть что-нибудь. Что-то, что поможет спасти Дею.

Закрываю глаза, прислушиваясь к слабому биению ее сердца.

Снег ослепительно-белый тихо ложился на безжизненную землю.

– Нет, прошу… – светловолосый юноша шептал что-то лежащей на его руках девушке. – Я люблю тебя.

Я мог видеть отчаяние и решимость в его глазах. Он не сдавался.

– Нет, ты не умрешь, – смахнув подступившие слезы, твердым голосом произнес он.

Коснувшись раненого плеча, он начал чертить какой-то знак на лбу своей возлюбленной. Было похоже на слияние древних знаков Луны и Солнца. Между лучами по часовой стрелке он изобразил восемь знаков. Семь из них – символы Семи Кланов нашего мира. Последний был мне не знаком.

– Теперь, все будет хорошо, – улыбнулся он.

– Зачем? – придя в сознание, произнесла девушка.

– Ты знаешь… – ответил он.

Парень слабел на глазах: его кожа стала белее снега, губы потеряли цвет, а на груди появилась рана, обнажившая грудные ребра – точно такая же была у темноволосой девушки.

Резко открываю глаза, стоит мне взглянуть на лицо умирающей. Теперь я знаю, что нужно делать. Рука уже перестала кровоточить, но я, не раздумывая, сдираю образовавшуюся корку, и красная жидкость снова начинает капать с кончиков пальцев. Правой рукой я откидываю темно-рыжую прядь со лба, левой – рисую странный знак, что промелькнул в незнакомом воспоминании.

Интересно, чье это было воспоминание мое или ее? Наверняка ее, ведь ее предком была сама Арил Благословенная. Хотя неважно. Если это поможет, мне все равно.

– Теон? – открыв глаза, Дея удивленно смотрит на меня. – Что случилось? Я же...

Облегченно улыбаюсь, чувствуя, что слабею. Присев, Дея быстрым взглядом обводит помещение, и по ее лицу – испуганно-удивленному – понятно, что она все вспомнила.

– Теон, нет! – кричит она, увидев, как я обессилено рухнул на каменный пол.

Дея присаживается рядом, положив мою голову на свои колени.

– Все хорошо, – мне трудно говорить, а еще труднее – двигаться. И больше всего на свете хочется коснуться ее лица, стерев воспоминание о холодной руке, убедится, что с ней все в порядке.

– Поплачь, – тянусь рукой, чтобы разгладиться складку между ее бровями. – Станет легче. Но не надо хмуриться, пожалуйста.

Моя рука не преодолевает и половины расстояния, как Дея подхватывает ее и прижимает к своему лицу.

Горячие слезы катятся вниз по моему запястью, оставляя светлые дорожки на темно-алых руках.

– Я… – между всхлипами Дея пытается произнести то, что я никогда от нее прежде не слышал.

– Не надо, – шепчу я, – Еще не… в… время.

«Ты ведь помнишь обещание? Пока мы не свяжемся… Будь сильной… Ты должна позаботиться о наших друзьях… Обещай мне…»

– Но мы же…

Ее лицо расплывается перед глазами, но память восстанавливает размазанные фрагменты, пока мое сознание совсем не ослабевает, и я не проваливаюсь во тьму.

Природа всегда холодна к чувствам людей. Ей неважно, что они чувствуют: радость или грусть, печаль или боль. Она всегда такая, какая есть. Но иногда мне кажется, что она измывается надо мной. Сейчас льет как из ведра, а я не могу плакать. Просто не могу. Ничего не могу…

– Дея, ты в порядке? – спрашивает кто-то у меня за спиной.

– Да. Идем, – коротко отвечаю, чтобы голос не звучал таким надломленным. Теперь понимаю, почему Теон всегда отвечает односложно на мои вопросы. Отвечает… отвечал… Небольшое изменение в слове, но столько боли в душе.

Нет, так все не закончится. Я найду книгу Истока и…

– Не люблю дождь, – говорит мужской голос рядом. На секунду кажется, что это мой принц, но это всего лишь Кир.

Отворачиваюсь и подставляю лицо дождю.

Замок разрушен до основания: ничего и не изменилось за 300 лет. От резиденции короля остались лишь безжизненные темницы.

– А я люблю радугу после дождя, – к мужскому голосу присоединяется женский. – Радуга — это символ жизни…

Поворачиваюсь к Маше лицом, хоть у меня и нет ни малейшего желания ее слушать.

– Это всего лишь игра света, – бесцветным голосом отвечаю.

– Не только, – неуклюже улыбается та. – Это вечный завет между Господом и Ноем. Напоминание Богу о том, чтобы снова не затопить землю…

– И сейчас ты скажешь: «радуга – символ надежды» и «все будет хорошо»? – горько усмехаюсь я. – Спасибо, но мне… не нужна жалость.

– Что? – Маша теряется.

Сильнее запахиваюсь в черный камзол. Он мне большой, но...

Теперь я тебя понимаю. Все твои «нет», «не подходи», все твои язвительные замечания и резкие слова – это помогало отталкивать меня, чтобы я не увидела, какую боль я причиняю тебе. Прости.

«Прости»,– это я скажу тебе при следующей встрече.

А сейчас…

Конец