— Вообще-то, я говорил о нашей матери. Она убедила меня, что наш отец контролирует Сойер. Настолько, что это даже не смешно. Но я не знал, что она перестала платить за ее учебу. Все это время сестра была предоставлена сама себе… все, что случилось, произошло из-за ужасной гребаной женщины. Но ты прав. Сойер всегда была хорошим человеком. У нее самое доброе сердце, она всегда такая отзывчивая. Я надеюсь, что она все-таки даст мне шанс.

— Ты должен рассказать ей всю историю. Она любит тебя, даже если сейчас ненавидит. — Я пожимаю плечами. — Но с этого момента ты должен оставить проблемы за пределами льда. Завтра на игре будут агенты «Циклона». Я знаю, что это твоя мечта — остаться в Нью-Йорке, и они придут посмотреть на тебя. Они заинтересованы в тебе, так что играй как Безумный Макс, которого мы все знаем и любим, и все встанет на свои места. Твоя сестра — удивительная женщина. Уверен, как только она увидит, что ты прилагаешь усилия, то даст тебе еще один шанс.

— Тренер, вы же знаете, что то же самое относится и к вам?

— О чем ты говоришь?

— Если ты приложишь усилия, она даст тебе еще один шанс, — говорит Макс, вставая.

— Нет, не даст. Сойер сделала свой выбор, и она выбрала тебя, и я ее понимаю, ведь ты ее семья.

— Но она выбрала не меня. Она выбрала тебя. Сойер чертовски разозлилась, что я угрожал твоей карьере Она хотела, чтобы ты следовал своей мечте. Но не волнуйся, Кэсси позаботилась о том, чтобы рассказать мне, как я все испортил. — Он смотрит на меня, обдумывая свои следующие слова. — Я ненавидел, что кто-то был ближе к ней, чем я. Она всегда была моей лучшей подругой, и я это потерял. Но, наверное, я также думал, что ты просто трахаешь ее. А теперь? Я вижу, что ты в нее влюблен.

— Макс, нет… — начал я, но он прерывает меня.

— Она тоже любит тебя.

— Я не уверен, что это правда.

— Это так. Все это Сойер сделала для тебя, — говорит Макс, как будто это и есть ответ. — Я знаю свою сестру, она сделает все для тех, кого любит, а ты определенно тот, кого она любит. Когда Сойер смотрит на тебя, у нее такой же взгляд, как во время танца, как будто она, наконец-то, обрела покой. Борись за нее. Я не буду стоять на пути и сделаю так, чтобы она это знала. Но это все равно не значит, что мне нравится идея, что ты будешь с моей сестрой, особенно потому что ты стар, как черт. — Он подмигивает, зная, что не могу его ударить, поэтому я лишь сверкаю глазами. — Но уверен, ты позаботишься о ней, чем я долгое время пренебрегал, — в его словах слышится разочарование в себе.

— Ты прав. Я люблю ее, но иногда этого недостаточно. — Я подхожу к Максу и протягиваю ему конверт. — Пожалуйста, найди способ передать это ей. Это важно.

— Отдай ей сам.

— Нет, нужно сделать это прямо сейчас, и я даю ей время, сколько нужно, чтобы понять, чего она хочет.

— Хорошо, тренер, — Макс делает паузу. — Просто подумай о том, что я сказал. Я не должен был вести себя так, не зная всей истории.

— Все в порядке. Как уже сказал, в следующий раз держи свои мысли подальше от льда.

— Я так и сделаю, — заверяет Макс. — Но тренер? Просто помни, что она стоит того, чтобы за нее бороться. Кажется, наша семья сильно облажалась. Просто, пожалуйста, не позволяй этому остановить тебя от борьбы за нее.

Я киваю.

— Пойдем, закончим тренировку, — говорю ему, жестом приглашая его выйти из моего кабинета и вернуться на лед.

Чудесным образом остаток тренировки прошел именно так, как надо. Что впечатлило Тревора и Бернарда, слава богу. Видимо, Максу просто нужно было немного проветриться и услышать ситуацию со стороны, потому что теперь он играет как сумасшедший сукин сын, которого мы все любим.

До конца тренировки в голове крутились мысли только о Сойер и о том, как у нее дела.

Почему моя голова занята только ею, и что, черт возьми, мне делать теперь, когда я наконец это понял?

Я люблю Сойер.

СОЙЕР

Что делать, когда кажется, что твое сердце вырвали и растоптали?

Еще хуже, что делать, когда ты сама виновата? Последние несколько недель я работала на автопилоте, почти ничем другим не занимаясь за пределами своей обычной рутины. Я либо в школе, либо в детском саду, либо в клубе, либо в своей кровати, прячусь от реальности. В последнее время у меня не было сил ни с кем общаться, несмотря на то что Гвен и Кэсси пару раз пытались меня выманить.

Я не хочу ничего делать. Желаю, чтобы эти чувства исчезли. Я так запуталась. Постоянно тревожусь обо всем и не знаю, к кому обратиться. Прошло уже несколько недель, как Макс узнал обо мне и Рексе, а мне все еще больно, как и тогда, когда это случилось. С тех пор как порвала отношения с Рексом, боль становится только сильнее. Я чувствую пустоту. Скучаю по нему. Хочу вернуть все назад и лежать в его объятиях, теплых и безопасных, но не могу. Не хочу рисковать с Максом и разрушать шансы Рекса на карьеру в НХЛ.

Перевернувшись на спину, я пытаюсь снова заснуть, но слышу стук в дверь спальни, а затем входит Кэсси. Я отлеживалась в своей кровати после того, как меня отправили домой из «Атлантиды». Молли была очаровательна и полностью меня поддерживала, но я просто не могла выйти из своего плохого настроения. Молли сказала, что люди не очень хорошо реагируют, когда рядом грустная девушка, поэтому я вернулась домой и забралась обратно в кровать. По крайней мере, здесь я могу поплакать, не испортив чей-то стояк.

— Эй, Сойер? Ты проснулась? — тихо спрашивает Кэсси, садясь на кровать.

— Да, — бормочу я, мое лицо все еще опухшее от слез.

— Макс здесь, и у него есть кое-что для тебя.

Я напрягаюсь при упоминании его имени и воспоминании о том, как он был здесь в последний раз. Когда все развалилось.

— Я не хочу с ним разговаривать, и мне точно ничего от него не нужно. Скажи ему, что он может отправляться прямиком в ад. Мы поговорим там.

— Что бы у него ни было, это от Рекса, — добавляет она. — Смотри, Макс в гостиной. Отказывается уходить, пока ты не уделишь ему хотя бы пять минут. Я пыталась, но он не сдвинется с места. Чертов упрямый мул.

Эти двое — как масло и вода, всегда были такими и, наверное, всегда будут.

— Хорошо. Но если я попаду в тюрьму, ты внесешь за меня залог, — предупреждаю я.

— Договорились. Хотя я, вероятно, буду сидеть рядом с тобой, так что не уверена, что получится.

Я сбрасываю с себя одеяло и встаю. Я в тех же трениках, что носила последнюю неделю, в старой футболке, которая выглядит так, будто на нее пролили вино, и я не мыла волосы уже больше недели. Я выгляжу так, как и чувствую себя, но не в силах совладать с собой. Выходя вслед за Кэсси из своей комнаты, не знаю, злюсь ли на то, что мне придется говорить с Максом, или нервничаю по поводу того, что у него есть для меня.

Что-то во всем этом кажется странным. Макс ненавидит Рекса, так что вряд ли принес от него послание. Что это, черт возьми, такое?

Увидев его сидящим на моем диване, я снова начинаю злиться, но что-то в том, как он смотрит на меня, останавливает меня от крика.

— Что тебе нужно, Макс? Я не в настроении для твоего дерьма. Мне неприятна даже сама мысль о разговоре с тобой по душам, — заявляю я, скрестив руки на груди.

Взглядом он медленно оценивает мой внешний вид. Я паршиво выгляжу и знаю это. Честно говоря, мне даже немного стыдно.

Но когда смотрю на Макса, по-настоящему смотрю на него, вижу сломленного человека. В его глазах столько опустошения и печали, что это трудно выдержать.

Но ничто не удивляет меня больше, чем первые слова из уст брата.

— Я виноват, знаю, — говорит он тихим, спокойным голосом. — Я заставил маму во многом мне признаться. Не думаю, что я все узнал, но сложил два и два, когда начал вспоминать о том, что произошло. Она часто манипулировала мной в последние несколько лет, и я понимаю, насколько хреновым это меня сделало в твоих глазах.

Не ожидала услышать это от него. Макс никогда не признавал свою вину. Он всегда был тем, кто просто не обращал внимания и ждал, пока все пройдет.