— Вот не надо…

— Все-все Алена, я ушел.

Одеваюсь, куртка, шапка, перчатки и сапоги. Выхожу на улицу. Снег сыпет не переставая, елка, вся покрытая снегом, лежит, внизу. Как его тащить наверх? Ума не приложу. Спускаюсь вниз, сугробы по колено, мать его, когда только столько снега выпало?

Обхожу елку, разов так десять. Смотрю и не соображаю, что делать? Закуриваю. Выпускаю дым и смотрю в сторону ворот к базе отдыха. Там какая-то суета. Мужчины возятся с коробками. Курю и не спеша подхожу к ним.

— Здорово мужики! — здороваются все за руки, — помощь нужна?

— Да нет уже, — отвечает тот, что в форме охраны, — уже почти закончили.

— Не поможете мне с елкой? Я заплачу, — обращаюсь все к тому же с формой, те другие двое тоже отзываются.

— За бесплатно поможем, — смеемся, — тоже жена нагрузила?

— Нет, круче, — ржем, — там коллектив будет, будем отмечать НГ вместе.

— Да, это посерьезнее, ну сейчас, занесем последние ящики и к тебе.

Никогда бы не подумал, что придется вот так обращаться к незнакомым мне людям, и что странно, мужики не бедные, раз в таком комплексе отдыхать собрались, рвутся помочь. Они быстро заносят в дом ящики, скорей всего с продуктами, напитками.

— Виталий, — протягивает мне один из них руку, — Яша, — следом другой, — Антон, — охрана.

— Я Герман, рад знакомству.

С большим усилием и совместным трудом мы заносим в дом елку, где во всю уже пахнет печеным. Распутываем от веревок, расправляем зансенжанные ветки. Стоит, красивая. Снег потихоньку сыпется с нее на пол. И тает.

Прощаемся с мужчинами, обещаем друг другу, что обязательно встретимся завтра ночью и отметим поднятие елки. Ржем и расходимся.

Моя Алена, ну в смысле мой работник, во всю увлеченная тортом, не обращает внимания на меня. И даже не вышла к нам, когда елку заносили. И слава Богу, что не вышла. Потому как она переоделась в свои вещи, джинсы и футболка, в которой отчетливо видны торчащие соски. Без лифчика, вся в муке, на волосах, на щеках, повсюду на ней и кругом мука.

— Ничего не говорите, даже не комментируйте! — я вообще и не собирался что-то говорить, я просто стою как истукан, в открытую пялюсь на ее соски и глотаю слюни, — и чай себе можете делать сами.

— Я бы… что-нибудь покруче чая хочу, — например трахнуть тебя, это я конечно не озвучиваю.

— Не знаю что вы хотите, но доам ваш, берите что хотите.

— Прям таки, что хочу?

— Вы у меня спрашиваете?

— Ну мы тут с тобой вдвоем, вроде, никого больше нет. И можно уже на ты, — потираю руки и подхожу вплотную, впечатывая ее в кухонный шкаф, — когда мы с тобой вдвоем. Вкусно пахнешь, — касаюсь кончиком носа ее щеки.

— Что вы делаете?

— Ты же сказала все, что хочешь, — упирается ладонями мне в грудь, пытается оттолкнуть.

— Я не знаю, что вы имеете ввиду.

— Что имею, то и хочу ввести, Алена, — пытаюсь коснуться ее губ, но она отворачивается во время, не оставляет попытки оттолкнуть меня, но я как бетонная стена. Член уже каменный. А что? Мы тут вдвоем, никто не мешает, почему бы не доставить друг другу удовольствие?! — ты красивая и соски твои соблазнительные, хочется полизать.

— Вы озабоченный, извращенец, — она краснеет. Таймер на духовке срабатывает, Алена пользуется моментом, отталкивает.

— Не подходите ко мне больше!

— Не указывай мне больше! — она достает из духовки готовый корж, не умело перекладывает на противень другой, уже раскатанный корж, ставит в духовку и устанавливается таймер. Подходит к столу, берет шарик из теста и начинает раскатывать. На столе много шариков, ей точно до утра их печь. А я точно озабоченный, смотрю за каждым ее шагом, особенно когда она наклоняется, к духовке, не упускаю возможности пускать слюни по ее аппетитной попке.

— Алена, — сглатываю, — сколько по времени печется один корж?

— Хотите помочь?

— Я же сказал, давай на ТЫ.

— Какая тебе разница?

— Хочу знать, — большая разница, хочу узнать успею ли я тебя трахнуть? Это думаю про себя.

— Один корж печется семь минут.

— Сколько тут коржей?

— Считайте. И закажите сюда доставку молока, раз вы ехать не хотите.

— Опять молоко? Алена, — шагаю к ней, она от меня, со скалкой в руке, выглядит опасно, но я смеюсь, — положи эту штуку.

— Вы за кого меня принимаете?

— За красивую девушку. Ты мне нравишься, — говорю то, о чем даже не думал. Но она правда красивая, секси.

— Если вы думаете, что я буду вас целовать, только потому что вы мой начальник, вы ошибаетесь.

— Ты будешь меня не только целовать, — подмигиваю. А что мне сделать, если я на ней подвис? Мне не пятнадцать лет, и ей тоже, чтобы в прятки играть. Мы взрослые люди.

— Размечтался. Извращенец. Не подходите ко мне, а то ударю.

— Верю, — смеюсь и отхожу, поправляю стояк, незаметно для нее, я все же не маньяк, — не бойся, я без твоего согласия не притронусь к тебе.

— Ну вот и славно. Можете заказать молоко и идти спать!

— Ты время видела? Сказал же утром съездим за молоком.

— Я не успею. Физически не успею!

— Я хочу кушать. Я не усну на голодный желудок, — заваливаюсь на стул и наблюдаю как она раскатывает тесто. Скорей наблюдаю за ее сосками, которые торчат из под футболки.

— Кушайте, что хотите.

— Ты и готовить не умеешь?

— Я не собираюсь готовить. Я как вы видите, занята тортом.

— Пожарь яйцо. Уверен ты тоже проголодалась.

— Вот и жарьте, — она отставляет скалку, полоскает руки и спешно покидает кухню.

Мне остается только поднять свою задницу и готовить яичницу. Это единственное, что я умею. С беконом.

Она же вернется?

Тут же коржи, черт бы их побрал.

Уже жалею, что захотел этот торт. Сейчас бы с ней занимались чем-нибудь интересным, а не тортом.

Хотя. если бы ни этот торт, ее бы здесь не было.

АЛЕНА

Как вы считаете, нормально в таком настроении готовится к новому году? Когда хочется крушить все кругом и убить?

Да, правильно, тоже считаю не нормально. С таким паршивым настроением не встречают, не готовятся к новому году.

Вот сейчас я реально жалею, что не уехала к родителям.

Надо было послать к черту шефа с его корпоративом и новым годом. Встретила бы дома, с мамой и папой, в маленьком уютном доме, где тепло и уют, и родные, любимые люди.

Но я же не могу, черт бы меня побрал, бросить все и уехать. К черту эти горы! Да красиво и волшебно, но вся эта ситуация полностью выбивает меня из колеи. Этот торт, крем которого не удался с первых минут. Сгорело нахрен все. Молоко все пролилось и с успехом догорело и прилипло к плите. Которую я отмывала два часа. Вот оно мне надо?

И сейчас, вон время поздно, ночь, а мне эти коржи печь. С недотраханным боссом. В ом, что у него не доТрах, сомнений нет, он в открытую пожирает меня глазами. Надеюсь он съест свою яичницу и уйдет спать. А то от его взглядов, в мою сторону, я покрываюсь мурашками. Краснею и смущаюсь. Хотя я ничего не сделала, но мне стыдно. Будто я его провоцирую, потому я молча поднялась и надеваю лифчик. Черт бы его побрал, терпеть не могу носить лифчики. Особенно дома, но тут выбора нет. С самых первых дней, когда мама купила лифчик, я его возненавидела. Мне кажется он давит на мою грудную клетку, мне дышать тяжело в лифчике, потому я его надеваю только на работу, или когда куда-то выхожу с дома. А тут этот извращенец глаз не сводит с моих предательски торчащих сосков!

Надеваю сверху свою футболку и спускаюсь вниз, откуда мне уже доносится аромат яичницы с колбасой. Вроде колбаса. Рот сразу наполняется слюной. Я действительно проголодалась.

И запах моего коржа. Черт, подбегаю к духовке и быстро вытаскиваю противень с готовым коржом. Перекладываю на него новый раскатанный корж, и так по кругу.

— Покушай со мной, — Герман перекладывает на тарелки готовую яичницу с беконом.

— Мне надо раскатать очередной корж.