Я просыпаюсь от крепких мужских объятий. Запах до боли знакомый и родной.

— Блядь, — чувствую горячее дыхание на своей шеи, — моя сладкая, — крепкие мужские руки сильнее прижимают меня к себе, голос Германа врывается в мое подсознание и я мгновенно просыпаюсь, — как же я черт возьми рад, застать тебя в постели.

— О Боги! — глаза распахиваются мгновенно, — что ты тут делаешь? — я сажусь на кровать, он меня тут же валит назад, обнимает.

— Только не убегай.

— Как ты сюда попал?

— Я обещаю тебе, починю замок. Новый куплю или дверь сменю. Потом, не сейчас, — он покрывает мою шею короткими поцелуями. Приятная нежность теплых губ покрывает всю мою кожу мурашками, сопротивляться и останавливать его нет желания. Боже что происходит, от его прикосновений я таю словно лед, превращаясь из колючки в легко доступную женщину. Я сама себя не узнаю. Этот его запах, индивидуальный, запах туалетной воды, табака и алкоголя сводит с ума, затуманивая разум. Я ничего уже не соображаю. Хоть и не похоже, что он пьяный.

— Что ты сделал с дверью? Сломал? — спрашиваю, с трудом сдерживая стоны. Руки Германа гладят мое податливое тело, повсюду. Я уже горю желанием и уверена, что опять теку, для него, от его рук и губ, потому как волна желания проходит по всему телу, болезненно отдаваясь внизу живота.

— Я потом все объясню, повернись ко мне, — вроде бы просит, но сам же поворачивает меня к себе и впивается в губы, — я соскучился, будто век не видел, — отрывается говорит и снова вгрызается в мои губы.

— Герман, — стон срывается с губ, когда его язык проникает в мой рот, сплетается с моим языком словно танцует. Он потихоньку поднимается, устраивается между моих разведенных ног, нависает надо мной и трется своим каменным членом о мою промежность. Даже через ткань пижамы я чувствую насколько он возбужден, кажется твердый член сейчас порвет джинсы и ворвется в мое возбужденное, истекающее соками лоно.

— Моя сладкая, я хочу в тебя. Хочу тебя..- он покусывает мои губы, рука под пижамой находит и болезненно покручивает сосок, другая рука сползает под ягодицу, крепко сжимает ее, притягивает к себе, не забывая при это тереться о мою промежность.

Резко приподнимается и стягивает с меня пижаму, потом штаны, — всегда спи без белья.

Я с ответом опомнится не успеваю, как он раздевается и уже стоит у моих разведенных ног голый. Рассматривает меня в этой развратной позе. Я пытаюсь свести ноги, но он тормозит меня. Огромный каменный член пружинит, он берет его в руку, водит вверх вниз, приближает к моим половым губам. Трется, смазывая влагу по моим губам.

— Течешь, для меня, — стонет, прикрывает глаза, наслаждается процессом, — от меня течешь.

Я смущаюсь и краснею. Хорошо, что в комнате не так светло, хоть свет уличных фонарей и светит в окно, но не так, чтобы можно было увидеть цвет моего лица.

Боже, как это объяснить не знаю. Посторонний человек, да именно посторонний для меня, я же его совсем не знаю! Только как шефа и все! Однако теку сейчас под ним, для него. Готова и хочу уже принять в себя его твердый член.

— Хочешь его? — спрашивает и не дожидаясь ответа резко входит, глубоко, до основания, вызывая из моего рта громкий стон. Дыхания останавливается от неожиданности. Приятная дрожь проходит по телу вместе с болью между ног. Все таки я никогда не смогу принять этот огромный член в себе. Он не помещается во мне. Он создан не для меня. Мне больно, но и приятно одновременно.

— Боже..-я прикрываю глаза, упираюсь ладонями в его грудь, он же наклоняется и целует мои щеки.

— Сейчас ты привыкнешь к нему и боль уйдет… — говорит хриплым голосом, — ты только дыши.

Герман покрывает мое лицо поцелуями, потихоньку спускаясь по шеи к грудям. Не шевелится, член замер во мне.

— Расслабься, — добираясь до моей груди он целует и втягивает в рот сосок, нежно сосет, облизывает, ласкает по-особому нежно, отчего тело начинает покалывать, будто в кожу воткнули сотни иголок, которые доставляют невероятное удовольствие, от чего я стону и дышу чаще, шире раздвигаю ноги, даю понять Герману что готова, чтобы он начал двигатся. Он не медлит, руками поднимает мои ягодицы и начинает вколачивать в меня очень быстро и часто, словно боясь, что не успеет.

— Боже… — я впиваюсь в его волосы, тяну к себе его рот и сама впиваюсь в его губы, нахожу язык, нежно сосу. го движения все чаще и глубже, я стараюсь двигаться в такт его движениям, хотя он сам все контролирует, держа меня под ягодицы.

— Ты супер детка! Я никогда не смогу насытится тоой. Тебе хорошо, я чувствую как вся горишь и течешь.

Самоуверенный гад.

— Это в последний раз, больше не прикоснешься ко мне.

— Что? — он резко останавливается, выходит из меня, переворачивает меня на живот, — встань на колени.

В его руках я как марионетка, а потому беспрекословно выполняю его приказы.

— Пригнись в спине, — я упираюсь руками о матрас, хватаюсь за простынь и шире расставляю ноги.

— Мамочки! — кричу и дрожу, когда он одним движением входит сзади.

Он хватает меня за бедра, заставляет двигаться, качаться взад вперед. О удовольствия мы то ли рычим, то ли стонем не понятно, но наслаждаемся, несмотря на боль и жжение в промежности я кончаю громко, с криками. Дрожу, коленки трясутся, волна наслаждения долго не покидает мое тело. Герман совршает заверащюшие толчки и с громким рычанием кончает в меня. Падает на меня, целует и целует мое тело, где только достают его губы.

— Встань и выйди с меня, — еле выговариваю, — ты очень тяжелый.

— Прости, — он скатывается на бок, тянет меня к себе, прижимает. Гладит мое тело, громко дышит в шею, чем вызывает мурашки.

— Сейчас я отдышусь и ты мне все объяснишь!

— Как скажешь! — он подрывается с места, берет меня на руки и несет в ванную.

— Что ты делаешь?

— Как ты думаешь? — н ставит меня под душ и включает воду.

— Ты слишком много себе позволяешь! Прекрати, Герман!

— Останови меня, если сможешь, — с этими словами он берет мой гель для душа и намыливает меня, потом себя. Я стою, как завороженная. Сопротивляюсь, когда он доходит до моей промежности.

— Я сама! — почти кричу, а он смеется.

Потом ставит меня раком, заставляя прогнутся в спине, упереться о кафельную стену руками, он имеет меня сзади, именно имеет, под струями воды мы кончаем одновременно. Я обямкщая и дрожащая после фееричного оргазма, сползаю на пол, Герман вместе со мной, крепко удерживая мое тело.

Смываю с себя пено, которое наносил опять ОН, жуткий, самоуверенный тип, надеваю пушистый халат и пулей вылетаю с душа, под смех Германа.

Пока он принимает душ, я быстро одеваюсь, несмотря на поздний час, обматываю волосы в полотенце, сушить сейчас нет времени. Вот провожу его и высушу!

Герман выходит из душа в одном только полотенце, обмотанном вокруг бедер. Капельки воды скатываются по волосам, спускаясь по еши и вискам.

— Твои вещи в комнате, на стуле, одевайся и уходи! — в его сторону даже не смотрю, — и никогда не смей больше появляться в моем доме, тем более прикасаться ко мне. Как вообще ты смог открыть дверь????? — моему возмущению нет предела, но ему ровно на мои слова, он двигается в мою сторону, нахально улыбаясь. Я отхожу назад, пока не упираюсь о столешницу Он подходит впритык, ставит руки по обе стороны от меня на стол.

— Я тебе звонил… сотни раз, — целует в щеку, потому что я отворачиваюсь, когда его губы приближаются к моим, — много раз, миллион раз, — целует еще, увернуться мне просто некуда, я лишь способна толкать его грудь ладонями, но он как неподвижная стена, — ну кое-кто решила поиграть моими нервишками, за что сейчас и поплатится, — целует еще и еще, через слово поцелуи, — а я хотел к тебе. Тебя хотел, как полоумный примчался сюда, звонил в дверь, но толку ноль, стучал, пока твоя злыдневая соседка не выскочила на лестничную площадку и не пригрозила вызвать полицию. Мне ровно на полицию, знаешь же, просто не хотел в праздничные дни суету наводить. Я дождался пока она ушла и взломал замок. Мы с ребятами еще в детстве научились взламывать замки невидимками, шпильками для волос, чем придется, что попадет под руку.