— Как это нету?

— Вот так! — смеется Юля, — он специально дает нам время, возможность подготовится.

— Ты все шутишь.

Мы устали, честно, сидеть и ничего не делать. Просто сидим, ждем, когда нас позовут. Не можем начать работу, знаем, что в любое время нас прервут.

— Так, все наверное не стоит ждать, давайте работать. У нас конец года, надо готовить отчеты. Мы и так ничего не успеваем! — нервы уже на пределе. Мы с девочками зря красились, никого, никуда не позовут, никто, никуда не уходит.

— На выход все, быстро! — к нам заходит старший бухгалтер, — Виктор Васильевич уже ждет!

Мы как ненормальные, все кидаемся к двери. Не хочется выделится среди коллег и опоздать, потому спешим к лифту, скорей на третий этаж.

Конференц зал ожидаемо уже полный, на хватает только нас. Нашего этажа! Как всегда, нас зовут в последнюю очередь, хотя Людмила Марковна, старший бухгалтер, может звонить в каждый отдел и приглашать, а не ходить лично, звать. Находим ряд, со свободными стульями и занимаем его всем кабинетом. В каждом ряду десять стульев. Мы садимся на пятый ряд. Позади нас уже заняты все ряды. Странно. Обычно все рвутся вперед, но сегодня, все волнуется и рвутся назад. Первые пять рядов заняты “элитой”.

Виктор Васильевич стоит у микрофона, рядом стоит его сын. Мы его сразу узнаем, видели на фотографии. Да и по логике, там никто, кроме как его сына не может быть. Когда все рассаживаются и в зале становится тихо, Виктор Васильевич начинает речь.

— Здравствуйте уважаемые коллеги, — да именно коллеги, он никогда не считал себя выше нас. Для него мы все на равных, мы люди, и не важно какую должность занимаем. По недовольному лицу его сына, становится ясно, что такого отношения к нам от него не будет. Он так смотрит на нас: убью каждого из вас, и не иначе, говорит его взгляд. Я вздрагиваю, когда он останавливает на мне свой взгляд, автоматически руки тянутся к верхней пуговице рубашки, которую я застегиваю. Он ухмыляется и отводит глаз. Выдыхаю и вытираю пот со лба, — и так этот сложный год для нас подходит к концу, и у меня есть небольшое объявление для вас. Но сначала… — он тоже волнуется, заметно по его лицу, все таки, тяжело наверное прощаться с делом всей свой жизни, — все вы знаете с чего я начинал. С простого продавца, в маленьком, магазинчике, в котором я продавал только краски. Потом появились обои, плиты, сантехника. Я потихоньку копил, и вскоре открыл свой магазин, я создал свое дело, которое потихоньку расширял. По кирпичику. Было не легко, особенно в начале, но я смог. Не без вашей помощи. Я помню многое и многих. Этот магазин, я его так всегда называл, даже при таких габаритах, каких мы достигли вместе и сейчас, я буду его называть просто магазином, он стал частью моей жизни. Он заполнял мои будни и выходные, звонки по вечерам и ранним утром не всегда давали отвлечься от рабочих мыслей. Даже в отпуске приходилось отвлекаться на любимую работу. Иногда были и неприятности, и нестыковки, недопонимания, но теперь я понимаю, что буду скучать за такой деятельной и насыщенной жизнью. Ведь кроме работы было и душевное общение и совместный отдых. И… Я принял решение больше времени проводить с семьей и с внуками. Спасибо всем, кто был рядом со мной, кто помогал чувствовать себя успешным, всем, благодаря кому растет и процветает наше общее дело. Всегда буду рад видеть вас, в случаи необходимости, вы знаете где меня найти. Рад буду помочь. А сейчас, хочу представить вам своего сына, преемника, сынок, подойди ко мне, — а у сына очень бледное лицо, кажется он сейчас упадет в обморок. Но мне все равно, я тронута речью Виктора Васильевича, как и многие присутствующие в этом зале, — Герман Викторович, прошу любить и жаловать. Теперь он ваш начальник, босс, генеральный директор и хозяин этого магазина.

— Ты не можешь так поступить со мной, отец, мы даже не говорили на эту тему! — возмущается сынок, и по залу проходит волна вздохов и ахов.

— Ты знал, что этот день наступит, рано или поздно! Добро пожаловать сынок!

Весь зал аплодирует, и я в том числе.

С появлением Германа Викторовича наша жизнь, мягко говоря, превратилась в ад. До конца года остались считанные дни, а он требует с каждого отдела полноценный отчет по проделанной работе.

Все злые и нервные. С утра до ночи сидим на работе, выполняем требования нового босса, будь он неладен. Благо никого не увольняет, только кричит так, что слышит весь этаж. А нам передают, мимо проходящие девушки. Полные, загруженные делами и папками, мы выпадаем полностью из новогоднего настроения. Он каждый день зовет к себе в кабинет кого-то, по одному. Сначало выслушивает, потом кричит, что так не должно быть, так не работают.

— Я вас научу, как правильно работать, а то смотрю расслабились под руководством отца! Со мной так не будет, привыкайте.

— А то мы неправильно работаем? — я возмущаюсь вслух, полностью загруженная папками. Нет, ну надо же, у всех праздник на носу, а у нас папки. — У него наверное не дотрах!

— Алена, — говорит Ксю, — у нас тут камеры.

— Сомневаюсь, что этот зазнайка и выскочка сидит смотрит на нс, на простых грешных.

— И все равно будь по аккуратнее, вон он дал срок айтишнику, месяц. Сказал не исправится, уволит! Ты же знаешь мониторы с камерами наблюдения стоят у него в кабинете, может и смотрит.

— Мы и так знали, что он козел, и вот так вот под новый год, может только зажравшийся папенькин сынок поступить. Испортить всеми доступными и недоступными способами праздник своим подчиненным.

— Алена блин, договоришься, — говорит Валя, которая вместе со всеми задерживается допоздна на работе, чтобы успеть с отчетами к концу года, — останемся без корпоратива, — не удивительно, что Валя хочет корпоратив, ее можно понять, она столько лет сидела дома. А сейчас хоть какая-то, но свобода.

— Вот именно Валя! Сейчас бы обсуждали, что оденем на корпоратив. Где у нас он будет проходить, обсуждали бы с Виктором Васильевичем меню и ресторан, а не папки тут разгружали, — Виктор Васильевич всегда нам устраивал корпоратив в ресторане. В смысле он закрывал его, снимал только для нас. Чужих не было. Мы всегда вместе встречали новый год. Все желающие, потому что в нашей организации есть семейные. Обычно они встречали новый год дома, в кругу семьи. Виктор Васильевич не обижался, даже звал к нам с семьей. Но у кого есть уже дети, естественно отказывались, а пары еще без детей присоединялись. Вот в этом году ничего неизвестно. С таким боссом, не удивлюсь, если корпоратива вообще не будет. Ну мне все равно, я могу поехать к маме с папой и встретить с ними. Вот они каждый год зовут, обижаются, а я дура, не хочу отставать от коллектива. Но в этом году решено, даже если будет корпоратив, я поеду домой. К маме с папой, с ними встречу Новый год.

— Девочки! — в кабинет заходит Робик, его первого вызвали к боссу из нашего кабинета.

— Ну как? — мы все волнуемся, нет, не волнуемся, нервничаем и психуем. Работать и находиться в спокойном состоянии, в такой обстановке невозможно.

— У меня все чисто, — облегченно вздыхает и падает на свое место, — следующая Алена.

— Я?

— Да, — пожимает плечами.

— Я не хочу, я не готова, пусть кто-нибудь другой идет. Валя, иди ты, у тебя же все готово?

— Готово, но он ждет тебя. Я не пойду, а то еще получу. Извини, — она пожимает плечами, и я прекрасно понимаю, что она права, поэтому хватаю со стола папки и выхожу из кабинета, с дрожащими ногами плетусь на ненавистный этаж, в ненавистный кабинет, к ненавистному боссу.

Стучу в дверь.

Тишина.

Опять стучу, опять тишина.

Тогда я решаю чуть приоткрыть дверь и спросить:

— Можно?

— Ты что спрашиваешь?

— В смысле.

— Ну можешь заходить без стука. Я же тебя жду!

Я ничего не понимаю, но захожу. Закрываю за собой дверь, и остаюсь стоять на месте. Крепче прижимая к груди папки. Герман Викторович развалился на своем кресле, нога на ногу. На нем черная рубашка и черные брюки. Расслабляет галстук, потом и вовсе снимает его, кидает в кресло, которое стоит неподалеку от его стола. Я много раз была в этом кабинете, но никогда не чувствовала себя так, как сейчас. Коленки заметно дрожат.