Титов вышел к краю помоста. Площадь замерла.

— Товарищи, — уверенно начал Титов. — В первый и в последний раз я готов объяснить, что и почему сейчас произойдет, но в будущем свои решения я обсуждать не намерен. Сегодня мы все оказались в непривычной для нас ситуации, поэтому я хотел бы сказать слово.

Он обвел взглядом огромную площадь. Никто не издал ни звука.

— Как вы знаете, в стране объявлено военное положение. Катастрофы на континенте и наши опасения за сохранность границ России вынудили руководство страны, пойти на такой шаг. Мы живем не в мирное время, отнюдь. С разных сторон к нам поступают сведения о том, что многие страны, потерявшие свои территории, заглядываются на наши земли. Вы думали, это слухи? Вовсе нет. Сейчас как никогда за последние десятилетия мы должны соблюдать дисциплину в рядах нашей армии. Нас ждут нелегкие времена.

Он посмотрел на десять тысяч «ящеров», которые с высоты птичьего полета показались бы черной рекой, растянувшейся до самого леса.

— В рамках военного положения в нашем законодательстве действуют особые законы, они строже и беспощаднее, чем законы мирного времени.

У Сибиряка чирикнул браслет.

«Лет десять?» — предположила Леда, поставив плачущий смайлик в конце предложения.

«За какой-то вертолет? Да ну брось», — ответил Сибиряк, хотя сам уже не был ни в чем уверен.

Он снова взглянул на помост.

— Олег Федорович Носов, — позвал Титов.

Носов сделал шаг вперед, а двое «ящеров» так и остались на своих местах.

— Военный трибунал рассмотрел ваше дело и вынес приговор. Согласны ли вы с тем, что поставили под угрозу жизни людей, находящихся в подземном городе?

— Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий, — громко ответил Носов. Он выпрямил спину, но взгляд его был устремлен на носки собственных ботинок.

— Вы подтверждаете, что стали причиной аварии двух военных вертолетов?

— Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий.

— Вы подтверждаете, что, находясь на службе в сухопутных войсках, без приказа сели за штурвал боевого летательного аппарата?

— Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий.

— Вы подтверждаете, что чуть было не стали причиной смерти своего товарища?

— Так точно, — Носов уже охрип. Его голос делался все глуше, а на бледных щеках проступили красные пятна.

— Капитан Носов, — строго сказал Титов. — Вы подтверждаете, что нарушили все возможные инструкции, поставили под угрозу жизни людей, а также в пособничестве с пятью сослуживцами, которых вы подстрекали на противоправные действия, чуть было не стали причиной срыва спасательной операции?

— Так точно, — хрипло подтвердил Носов.

Браслет Сибиряка опять чирикнул.

«Ужас. Точно лет десять дадут», — написала Леда.

Сибиряк посмотрел на помост. Он уже догадался, но еще не мог поверить. Он вообще не мог поверить, что такое может случиться. Его сердце перестало биться, остановилось за секунду до того, как Титов произнес приговор.

— Решением военного трибунала вы, капитан Олег Федорович Носов, проговариваетесь к расстрелу.

В задних рядах раздался шум. Осевшую на землю Леду подхватили пара гражданских.

Генерал-майор Макаров поднял руку вверх. За этим жестом на помост под конвоем вывели пятерых сослуживцев Носова, обвиненных в пособничестве при угоне вертолета. Их вооружили автоматами, переодели в форму, и словно покладистых кукол, поставили в ряд. Носов сам подошел к бетонной стене, встал к ней лицом, сложил руки за спиной. Макаров тоже поднялся на помост. Титов отошел в сторону.

— Готовься! — приказал Макаров пятерым с автоматами.

Каждому из ребят было не больше двадцати. Как сквозь туман, Сибиряк смотрел на их трясущиеся руки. Один из них дрожал всем телом и был не в силах как следует подготовить оружие.

Носов стоял молча, уставившись в стену. Ему не завязали глаза, не сковали рук. Он добровольно принимал наказание и уже смирился с тем, что сейчас будет. О чем он думал в эту минуту? Он вспоминал свой маленький деревенский домишко, покосившийся во время очередного землетрясения. Вспоминал слова матери: «Ты наша главная надежда». Он не боялся умереть — ему было стыдно, что он подвел ее. И сестру свою непутевую подвел. Он вспомнил, как обе они, маленькие хрупкие женщины, смотрели на него с обожанием, когда он, в новенькой форме, отбывал на военную службу. В их глазах сияла мечта, что он принесет им новую жизнь, защитит их от нищеты и голода, что их Олег позаботится о них обеих.

Он всех подвел. Виноват ли он? Конечно. И эту вину не смыть кровью, потому что он уйдет, а они останутся. Две женщины его жизни, мать и сестра, облачатся в траур и свет надежды в их глазах угаснет. Пусть смерть придет и избавит его от стыда. Поскорее бы. Он сжал кулаки заложенных за спиной рук и крепко впился ногтями в ладони. «Господи, не дай им пропасть без меня». И ни словом он не молился о себе, ни разу не вспомнил про свою судьбу. Только о них, только о матери и сестре. Так в капитане Носове родился настоящий мужчина. Но, по иронии судьбы, родился, чтобы тут же умереть.

Генерал Ли стоял поодаль. По многолетней привычке на его лице не отражалось ни единой эмоции, но внутри он был полон жалости и гнева. Если бы этот мальчик, стоящий сейчас на помосте, взял исправный вертолет, он мог бы спасти несколько жизней. Его назвали бы героем. Но он, сам того не зная, сел за штурвал списанного вертолета, одного из тех, что летели в связке с Зихао. Оба мальчика, и Олег и Зихао, боролись со взбесившейся системой управления до конца. Оба мальчика выполняли свой долг — Зихао Ли выполнял долг военнослужащего, а капитан Олег Носов выполнял долг человеческий.

И оба приняли смерть лишь потому, что один единственный человек совершил роковой промах. И этот преступник уже в крови по локоть, сейчас замарает кровью и вторую руку. На совести этого мерзавца будут двое парней, с их мечтами и планами, с их улыбками и смехом, с их печалями и слезами. Глядя на капитана Носова, генерал Ли видел возле него тень своего сына, и если бы он только мог, он взобрался бы на помост, схватил Носова за воротник и увел его в безопасное место, чтобы хоть этот несчастный мог жить дальше. И тогда, возможно, Донгу Ли стало бы легче. Но генерал не шелохнулся. Внутри него ревела буря, а внешне он напоминал скалу, неподвластную штормовым ветрам.

Сибиряк не мог понять, как колесо судьбы Олега Носова могло развернуться так круто? Капитану пророчили блестящую карьеру в армии, он подавал большие надежды, и вот теперь стоит, уткнувшись взглядом в бетонную стену, а ему в спину целятся из автоматов пятеро дрожащих от страха товарищей.

— Целься! — приказал генерал-майор Макаров.

Сибиряк посмотрел на Антона. Он стоял рядом с Туярой, они держались за руки, вопреки всем правилам. Почти незаметно. Со стороны казалось, что они просто стоят слишком близко друг к другу, но Сибиряк понял, что их пальцы сплетены. Иначе не выстоять, иначе не справиться, иначе не выдержать.

«Я с тобой», — моментально набрал Сибиряк сообщение Леде. Он не видел, прочитала она, или нет, слишком далеко она стояла, но ему хотелось быть с Ледой в эту минуту, держать ее за руку так же, как его дядя держал за руку любовь всей его жизни. Сибиряк отчетливо понял, что память о Еве он не придаст, но он не может предать девушку, которая сегодня, сию минуту тянется к нему. Потому что нельзя предавать любовь. Ни при каких обстоятельствах. И, отталкивая Леду, он совершает такое же преступление против любви, как если бы он забыл Еву. И в его сердце вдруг нашлось место им обеим.

За одну секунду в голове Сибиряка пронеслось так много мыслей, но все они на самом деле длились ровно столько, сколько щелкал затвор снятых с предохранителя автоматов.

Сибиряк ждал слова «Пли!»

Но раздался выстрел. Потом еще один.

Виктор Титов стоял, вытянув руку с пистолетом. Капитан Носов повалился на бок перед бетонной стеной, а на том месте, где он только что стоял, зияла дыра от пули автомата. Сибиряк посмотрел на того солдата, что дрожал всем телом. Когда Титов выстрелил Носову в висок, парень от страха нажал на спусковой крючок. И попал в стену.