— Почти не осталось. Серые шапочки, и те подтаивают днем, — поморщился Антон.

— Здесь все еще царство Севера. — Тимур с наслаждением вдохнул холодный воздух.

Полярная ночь недавно закончилась, только краешек солнца виднелся за горизонтом, но и он не продержался больше пары часов. Отражаясь на снегу золотыми пятнами, повсюду горели висящие в воздухе уличные фонари. Поднялся ветер и на меховую оторочку на капюшоне Антона легли колкие снежинки.

У спуска с пирса их ждал снегоход: иссиня-черная военная машина на гусеничном ходу с коробами для оружия по бокам. Антон спрыгнул в неглубокий, но белый и чистый снег. Поблизости скакала пуночка, белогрудый полярный воробей, он все прыгал и никак не мог остановиться, танцем выпрашивая съестное. Сошедший с ними на берег матрос сунул руку в карман и высыпал оттуда крошки хлеба. Выпятив белую грудку, воробей заспешил к разбросанным крошкам, совершенно не испугавшись людей. Наверное, он уже привык к суете на острове.

В темноте полярной ночи, освещенной множеством фонарей, прожекторов и огней машин на местах работ тяжелой техники, выделялись силуэты людей и андроидов. Вдали можно было разглядеть передвижные блоки, выстроенные в ряд, а за ними нечто плоское и длинное, протянутое насколько хватало глаз по всей дальней части острова.

— Что там такое? — Они с Тимуром уже садились на снегоход. Управляемый искусственным интеллектом, снегоход сам тронулся в путь.

— Тот самый огороженный заповедник для животных. Сейчас увидишь. У меня есть пара вопросов к нашему главному биологу Марку Павину. Ты наверняка видел его на совещаниях в Москве.

Антон припомнил долговязого биолога, который вместе с командой ученых проектировал заповедники по всей России. Когда его план по спасению животных и птиц одобрили в Москве, он лично следил за ходом строительства.

— Зачем тебе Павин? — поинтересовался Антон.

— Возможно через пару месяцев начнется эвакуация. Мне нужно знать, сколько кораблей ему понадобится, чтобы вывезти отсюда животных и людей, — ответил Тимур.

Еще издали Антон увидел, что темная полоса разделена на секции.

— Это вольеры? — спросил он.

— Это забор, он тянется по всему периметру острова. За ним на свободе живут наши питомцы.

«Наши питомцы»… Антон улыбнулся. Как многогранен человек, и как многое он может искренне любить. У Тимура было большое сердце, в которое что только не вмещалось. И поэтому Антон знал, что может доверить этому человеку свою жизнь, если понадобится.

Освещенные огнями висящих в воздухе фонарей, они въехали в ворота. Антон посмотрел на звезды, вдохнул запах животных, сладковато-удушливый, смешанный со свежим воздухом Севера. Они услышали рычание и громкую птичью перекличку.

Марк Павин ждал их у входа.

— Товарищ адмирал, товарищ генерал, — биолог отдал им честь. — Я проведу вас по заповеднику.

Антону нравилось, как все было устроено в армии. Каждый выполнял свою задачу, каждый на своем месте, все предсказуемо и понятно. Все же хорош тот мир, в котором наши роли предопределены заранее — человек точно знает, какова его задача, и не суетится, отчаянно толкаясь локтями, в поисках лучшего места под солнцем.

Они шли вдоль одноэтажных построек, гармонично вписанных в пейзаж. Вход в жилые помещения закрывался на специальные двери, что не пропускают запах человека, находящегося внутри.

— А здесь у нас кухня для белых медведей. — Павин показал на одно из зданий.

— Они на полном довольствии? — спросил Антон.

— Теперь да. Медведи больше не могут охотиться. Внутри есть бассейны, где на специальных биодобавках выращивают рыбу. Косяк растет с бешенной скоростью, чтобы у медведей всегда был свежий корм.

Антон резко остановился, по привычке сунул руку за пояс, где висело табельное оружие. Двое белых медведей неспешно двигались им на встречу.

— Они не тронут. Этот помет вырос среди людей, которые их кормят.

— А ты говорил, что мы спасаем дикую природу, — усмехнулся Антон. Медведи безразлично прошествовали мимо них вглубь заповедника.

— Им отведена самая большая территория, пятнадцать километров вдоль берега.

Антон посмотрел на следы огромных лап на снегу. Никогда еще человек и природа Севера не были так крепко связаны между собой. Теперь от людей зависело, будут ли завтра полярные медведи существовать на этой Земле, или они окончательно станут картинками в электронных книжках.

Над ними пролетели гражданские дроны. Они снимали все, что происходило в заповеднике и передавали информацию на пульты наблюдения биологов в круглосуточном режиме.

На другой стороне пролива зажглись яркие прожекторы.

— Что там такое? — Антон прикрыл глаза рукой и указал на остров Октябрьской революции.

— Как что? Продолжение заповедника… — удивился Павин. — Вы думали, этот клочок земли все, что у нас есть? — Он засмеялся и покачал головой. — Мы хорошо подготовились, собрали как можно больше животных и птиц. Так или иначе люди сохранят то, что им дорого.

Антон подумал о животных всего мира. Сотни тысяч видов. Африка, Азия, Европа, Австралия, Америка. Заботятся ли о них так же? Увидят ли их его с Туярой дети?

— Сейчас мы проедем через барьер, мимо моржей. Там выйдем к жилому блоку, который вам точно понравится, — сказал Павин.

Главный биолог провел пальцем по экрану браслета, вызвал снегоход. Антон все время оглядывался, потому что очень близко от них проходили белые медведи, по одиночке и парами. Они были мельче, чем их дикие предки, слабее, потому что им не надо было охотиться. Привыкшие к людям, они выглядели вполне довольными и сытыми.

Антон протянул к медведю руку, не осмелившись коснуться белого бока. Медведь повернул голову, с удивлением посмотрел на протянутую руку, понюхал, едва коснувшись черным носом пальцев Антона, развернулся и пошел прочь. Антон выдохнул. Все же он не был готов дотронуться до хищника.

— Удивительное ощущение, — он повернулся к Павину.

— Ради этого все и затевалось.

Адмирал, генерал и биолог сели на трехместный снегоход, надели шлемы. За полозьями поднимался снег, не глубокий, в некоторых местах под ним оголялись камни, из которых состоял остров.

Поздней весной здесь расцветут маленькие цветочки: фиолетовые, розовые, желтые, такие же крохотные, как рассыпанные на полу конфетти. А еще лишайники: красные, серые, бледно-зеленые. Все будет таким скромным, целомудренным. Пробившаяся из-под снега флора знает, что она — лишь гостья, и вести себя нужно незаметно. Погоды в этих краях стали мягче, и придет день, когда тут вырастут другие цветы и травы. Если, конечно, острова не затопит полностью.

Но то будет другой день, другой год, и как знать, что вообще потом будет? А сейчас они видели то, что видели. Человек и Север, холод и океан, и где-то вдали начинались берега Арктики.

Когда-то эти земли были необитаемы. Пустынные, одинокие, лишь ветер свистел над каменистыми берегами, как неумелый музыкант дует в кларнет, пробуя разные ноты, авось сложится в песню. Теперь здесь кипела жизнь. Как все переменчиво, как зыбко. То, что было одиноким и заброшенным, станет центром Нового мира, а то, что было перенаселено по всей голубой планете, опустеет. Появится новая географическая карта, созданная ошибками и алчностью человека.

Перед ними открылись ворота, отделявшие владения медведей от земель, принадлежащих моржам. Антон заметил разделители в воде, протянутые на несколько километров вглубь моря. Так хищники не могли встретиться друг с другом ни на воде, ни на суше.

Тимур смотрел вокруг с интересом, но все-таки, он не чувствовал связи с берегом. Для него настоящими были только волны, разбивающиеся о борт его крейсера. Ему не терпелось вернуться, но, глядя в горящие любопытством глаза Антона, он терпеливо ждал окончания экскурсии.

Они ехали мимо лежбищ моржей, туши которых были едва различимы в полутьме. Антон принюхался. Мускус? Здесь много самцов, мощные бивни оставили глубокие шрамы на серых камнях. Повсюду стояли замаскированные домики для персонала.