Плюс ко всему, она начала порываться рассказать всё Николаю. Говорила, что не угасли чувства и тому подобное.

Сыграл роль и тот факт, что примерно в это же время Романовы совместно со Скуратовыми обнаружили Степана Андреевича вместе с артефактами. Да и сами их отношения стали довольно близки.

И Михаил осознал, что содержание своего «козыря» однажды может выйти боком. Потому что и без него он в скором времени мог стать в десятки раз могущественнее, и не понадобится портить жизнь Николаю. И, наоборот, только вместе с ним он может всего этого добиться.

Скуратов решил избавиться от девушки и ребёнка. Беспощадно, навсегда.

И у него вышло. Причём, без особых проблем и каких бы то ни было последствий. Сначала он просто лишил девушку всех денег и выселил её вместе с ребёнком, а те, за неимением выбора, вернулись жить к родителям.

Обитали они теперь хоть и в цивильном одноэтажном доме, но тот находился в не совсем благополучном районе.

В один «прекрасный» день люди, подосланные Скуратовым, напали на дом беззащитных простолюдинов и всех там убили. Вынесли все ценные вещи, чтобы ситуация походила на ограбление, и скрылись. С особой жестокостью покончили даже с ребёнком. Чего уж тут говорить про пожилых родственников и саму девушку…

Следствие по совершённому преступлению хоть и было, но, естественно, ничем результативным оно не кончилось.

Скуратов подкупил следователя, и что непосредственные убийцы, что заказчик — естественно, остались безнаказанными.

Хм… и откуда же я всё это знаю?

Ну, во-первых, на выяснение вышесказанного у нас ушло почти два месяца. Мы дотошно разбирались что в преступлениях Скуратова, что в похождениях императора. А во-вторых, как только появилась минимальная зацепка и мои догадки привели нас в нужную точку, нам удалось выйти на человека, который почти всё нам и рассказал.

Это был близкий друг той самой девушки, которая родила от Николая ребёнка. Она имела довольно близкую связь с этим парнем (исключительно дружескую, по крайней мере, со стороны девушки) и о многом ему рассказывала.

И когда мы сопоставили его слова с реальностью (отследив мероприятия, посещённые императором, выяснив владельцев той больницы, где должен был состояться аборт, и много другое), то пришли вот к такой истории.

Естественно, в ней могут быть какие-то огрехи, но суть примерно такая.

Бедолага парень пытался добиться справедливости, хотел как-то повлиять на следствие — но всё без толку. Ведь что может сделать обыкновенный простолюдин, если против него стоит могущественный аристократический клан?

Но парень оказался настырным. Девушка вместе со своей семьёй умерла уже полгода назад, а он всё не унимался, пытаясь изменить ситуацию. Нам просто повезло, что информаций о его озабоченности не успела дойти до Скуратова, который непременно бы от него избавился. Нам удалось перехватить этого парня раньше.

И теперь… козырь, который изначально готовился для Михаила, может выступить против него.

— Как-то ты похудел, — произнёс я, глядя на Гречихина. Мы сидели в моём кабинете, где на днях завершили ремонт. Почти всю площадь узорчатых виниловых обоев закрывали добротные деревянные шкафы. Полки были заставлены интересными мне книгами, также там располагались и важные документы.

Я располагался на коричневом кресле со вставками из красного дерева, а Степан Андреевич развалился на такого же цвета диване. Разделял нас низенький столик, на котором дымились кружки со свежесваренным кофе.

Отхлебнув ароматного напитка и поморщив усы, Гречихин ответил:

— Замотался, просто, — пожал плечами. — Надоели мне эти лекции, на которых настаивает Наталья Петровна. Да и… артефакты много сил высасывают. Зато ты заметно поднабрал, — устало улыбнулся мужчина.

— Мы же всего неделю не виделись, — удивился я.

— Хе, вот так быстро ты меняешься.

— Сочту за комплимент, — я тоже отпил кофе. — Что, кстати, по поводу артефактов?

— Пока держимся, — неуверенно ответил Степан Андреевич. — Но, чувствую, времени осталось совсем мало.

— Сколько?

— Думаю, от силы неделя.

— Оу… — я почесал начавшую пробиваться щетину. — Так мало. Уверен, что не больше?

— Неделя — это в лучшем случае, — вздохнул Гречихин. — Это я тебе точно говорю. Тут уж как не саботируй.

— Понял. Значит, оставшееся время используем по полной, — усталость Степана Андреевича как будто передалась мне, и я тоже откинулся на спинку.

— Уж два месяца стараемся. Да и после недели, подозреваю, придётся ещё больше. Выдержишь?

— А деваться некуда, — зевнул я. — На том свете отдохнём.

— Есть какие-то подвижки с тем… Алексеевым?

— Ещё какие, — за бодростью я обратился к кофе и сделал ещё глоток. Не помогло. — Вот как раз сегодня в гости должен заглянуть. Мы с парнями почти собрали все доказательства, осталось всем вместе всё перепроверить, и можно действовать.

— Как думаешь, получится? — Гречихин всегда задавал мне этот вопрос, а я всегда отвечал положительно.

— Думаю, шансы большие. Император обязан поверить, и Скуратов точно не отвертится. На этот раз доказательства железобетонные.

— Я вот о чём подумал, — нахмурился Степан Андреевич. — Надо ведь как-то аккуратно Николаю эту информацию преподнести. Нельзя ведь… так просто швырнуть, мол, на, не обляпайся. Сгоряча ведь и ты под горячую руку попасть можешь. Тогда все вместе в немилость попадём.

— Да, понимаю, — кивнул я. — Думал сначала сделать это через третьи лица, так, чтобы себя не показывать. Но… не годится это. Всё-таки, надо лично сообщить, это ведь касается только три наших стороны. Но, естественно, попытаюсь максимально аккуратно. Так, чтобы ему не казалось, будто я последние два месяца только тем и занимался, что копал под императора и его окружение.

— Сделаешь вид, будто Алексеев сам тебя нашёл?

— Ну, что-то типа того, да.

— Хорошо. Главное, чтобы дело выгорело. А то межклановой войны ой как не хочется…

— Да кому же хочется? У меня ещё свежи в памяти воспоминания, как мы с тобой усмиряли особо буйных аристократов в начале правления. Дело неблагодарное и кровавое. Но… если не сложится, то выход только такой. А иначе может стать ещё хуже.

— Между двух зол, как говорится… — Гречихин снова поморщился от кофе.

— Как бы третье зло какое-нибудь не вылезло, — я, почему-то, усмехнулся. — А то на границе у нас с каждым днём всё беспокойнее. Кажется, хорошо это не кончится… а тебе что чуйка подсказывает?

— Профессиональная чуйка, — поправил меня Степан Андреевич, ведь хоть и в прошлом, но он Министр Обороны империи. — Если честно, тоже самое подсказывает. Я, конечно, в детали не посвящён, но из того, что вижу… мы сейчас в положении униженных находимся. Весь мир, а тем более враги, видят — что добыча податливая. И как ею не воспользоваться? Вот они и прощупывают потихоньку.

— Угу… — вздохнул я и поглядел в окно, за которым собрались жирные тучи. — Ладно, пока не можем на это повлиять, то и беспокоиться лишний раз незачем. Правильно?

— Правильно.

— Значит, пока что сконцентрируемся на Скуратовых. О… — в кармане викуньевых штанов завибрировал телефон. — Кажется, у нас гости. Алло?

Звонил Иисус, сказал, что они с Алексеевым подъезжают к поместью. Ответил ему, что сейчас спущусь.

— Мне уйти? — спросил Степан Андреевич, пристраивая стакан с недопитым кофе на блюдце.

— Нет конечно, жди здесь, мы сейчас все вместе тут и поговорим.

Улыбнувшись, Гречихин снова поднял стакан и поудобнее пристроился на диване. С расслабленным видом стал попивать ароматный напиток.

Хех. Распробовал, всё-таки. Естественно, ведь это копи-лувак. Главное, не говорить ему, из чего сделаны кофейные зёрна…

Я встретил Иисуса с Алексеевым у парковки. Не знаю, кстати, почему я каждый раз встречаю гостей, выходя к ним лично… ведь так, вроде, уважаемые люди не поступают, а дожидаются сразу в кабинете. Наверное, мне хочется ощущать, что я молодой и бодрый.