Это был главный минус их использование. Скорость и больший комфорт не могли компенсировать катастрофически малый запас хода, по этому эльфы использовали их чаще выставочно нежели действительно в практических целях.

Другой же отраслью, в которой продвинулась восточная раса являлось создание огнестрельного оружия. Энергетические магические снаряды делали их армии сравнительно с людскими несколько сильнее, однако у этого был собственный противовес, ведь в каждом отдельно взятом случае людской маг мог легко уничтожить эльфийского стрелка и наоборот. Эльфийский воин в огнестрелом мог спокойно избавиться от мага, пустив в того несколько снарядов.

***

Поездка была долгой. Даже слишком. Изматывающее нахождение в замкнутом пространстве сказалось даже на, казалось бы, неунывающем Гробовозе. Неделю спустя даже он отрешенно сидел, иногда что-то говорил, но по большей части пребывал, как и мы с Бездухом, в давящем молчании.

В других фургонах ситуация была гораздо хуже. По крайней мере, из того, что я слышал из разговоров наших конвоиров, количество заключенных сократилось на дюжину человек. Причину раскрывать не стали, но, судя по всему, произошла кровавая драка, после которой какое-то количество человек отправилось в мир иной, а ещё некоторые стали недееспособны. Таких в ночи добили сами конвоиры, а тела схоронили в ближайшей деревне.

Остальные же после этого случая стали сидеть настолько тихо, насколько это было возможно. Позади остались Шаононт и ещё парочка небольших городов. Впереди была лесная дорога сквозь урочища хвойников и почти прямой путь до Фолпорта. Каких-то пару дней, и на смену одним мукам придут другие.

Однако внезапная остановка изменила наши планы.

Дневной привал закончился всего пару часов назад. Караван вновь двинулся в путь. Колдобины сильно били по осям, но фургоны упорно шли вперёд сквозь лес, сливающийся единой сплошной стеной по обе стороны от дороги. Но затем мы резко остановились, а матерящийся где-то снаружи комиссар никак не добавлял оптимизма этой ситуации.

Через небольшое окошко виднелась часть поваленного дерева, крайне некстати закрывшего нам дорогу. Убрать его, конечно, было возможно, но это бы заняло довольно много времени, поэтому комиссар сразу начал планировать разворот и другой путь.

Однако внезапно его голос прервался, а со стороны окружающего нас леса раздались многочисленные щелчки и свист выпущенных стрел, не сулящий ничего хорошего.

— Нас атакуют!!! — крик одного из конвоиров оборвался кровавым всхлипом. В стену фургона, пробив ту на вылет, вонзилась стрела с покрасневшим кремниевым наконечником.

Раздались яростные, матерящиеся крики, забили ружья. Через маленькое отверстие внутрь проникли следы порохового дыма. Нападавших было много. Даже слишком. Мальчишка сразу забился между мешков — ему стало невероятно страшно. Нам, к слову, не сильно меньше.

Бесконечный грохот и вскрики умирающих людей проникали в уши вместе с первобытным, необузданным страхом. Что происходит снаружи? Что-то страшное. Неспроста атака пошла именно на тюремный конвой. Кого-то вытаскивают? Возможно. Повезёт, если они достанут его, а остальных просто не тронут.

Однако надежда на это таяла с каждой секундой, с каждым выстрелом, ударом, раздающимся снаружи.

А потом всё стихло. Также внезапно, как и началось. Не стало ни выстрелов, ни криков — одна сплошная, практически гробовая тишина.

— Открыть повозки, найдите его! — снаружи вновь донесся голос. Незнакомый. Явно не кого-то из конвоиров. Кто бы не был обладатель этого голоса, говорил он с прямо-таки характерным славянским акцентом. Алридинец, — Не дай бог, вы-идиоты его подстрелили!

Дверь резко распахнулась. Два человека сразу направили на нас ружья. Дневной свет в тесном полумраке ударил по глазам, отчего их фигуры превратились в серые безликие силуэты. Мгновение спустя, когда руки рефлекторно оказались подняты, а взгляд сумел сфокусироваться, картина не слишком изменилась.

Серые закрытые одежды, серые маски, за которыми виднеются лишь цепкие, озлобленные взгляды. Глаза тут же упали на целящиеся в нас дула.

— Вышли, быстро, — рыкнул на нас один из напавших. Гробовоз подчинился мгновенно, мы с Бездухом — за ним. Мальчишка замешкался буквально на пару секунд, и его тут же за шкирку выволокли из фургона.

Серые маски тут же окружили нас и вывели к остальным. Без жертв среди заключенных не обошлось. Кто-то явно попытался сбежать в суматохе и тут же был убит. Раненых, судя по всему, также добивали. Слишком много тел лежало возле разбитых выстрелами фургонов. Среди конвоиров пленных не брали.

А вытаскивали нападавшие того самого мага. На нём всё та же тюремная роба, но лицо теперь выражает лишь высокомерие, презрение к остальным, выстроенным перед ним и бандитами, что держат выживших на мушке. Ошейник и наручники с него были сняты. Перебирая пальцами, он будто бы наслаждался каждой секундой и смаковал каждый момент свободы.

Всё ещё с оковами на руках, с промелькнувшей на миг радостью, но держащимся в глазах страхом, заключенные смотрели на него и ожидали чего-то. Кто-то смирился, в ком-то ещё тлела надежда.

— Итак, — противным голоском он взял слово, — Вы можете выразить благодарность моим людям за то, что даровали вам свободу. Однако в виду, скажем так, обстоятельств, ваша дальнейшая дорога будет или параллельно моей или отдельно от неё. Так скажите, кто готов послужить на общее благо, и пойти со мной?

Из трёх десятков заключенных только несколько согласились. Маг тут же попросил вывести их из строя.

— Хорош-ш-шо, — протянул он, — Этого достаточно. Освободите их, пусть соберут оружие и снаряжение. Остальные же… Ах да, спасибо, — к нему подошёл один из нападавших и протянул пистоль — блестящее в солнечном свете серебряное оружие с гравировкой в виде рунной вязи, — Как приятно, когда подчиненные — толковые люди. Так вот, с остальными, даст бог, мы больше не свидимся. Прощайте.

С этими словами он повернул руку в сторону стражника, что всё ещё держал за шкирку мальчишку, затем опустил её, взвёл курок и выстрелил.

Одно мгновение, один щелчок, один выстрел, громогласным эхом оставшийся в ушах. Переменилось всё. До этого в голове витал страх, теперь на его место встала самая настоящая ненависть.

Орудие казни ещё дымилось, а эта мразь ухмылялась, смотря на заваливающееся тело невинного мальчишки. Заряд попал точно в левый глаз, на вылет прошибив ему череп. Кровавая клякса украсила серое одеяние стражника, а тому это было только в радость. Он отпустил мёртвое тело, кинув то в грязь.

— Убить всех.

Команда прозвучала коротко. В ту же секунду округу заполонил грохот ружей. Взмыли в воздух алые брызги. Головы впереди стоящих превратились в кровавое месево. Те, кому повезло больше, сразу ринулись в разные стороны. В основном, в лес. Я был среди их числа. Насчёт Гробовоза и Бездуха был не уверен. Когда всё началось, моментально рванул в лес. Ненависть всё ещё бушевала внутри, но спасение жизни было превыше этого.

Выстрелы, будто коса смерти, преследовали меня. Они палили в лес, надеясь задеть ещё кого-то. То и дело рядом взрывались щепки, царапая лицо, вздымалась земля на кочках, заставляя то и дело менять направление.

Но погони не было. Тишина позади, сопровождаемая только шелестом ветра, настала достаточно быстро, но я всё равно бежал вперёд. Прочь, от одиночных выстрелов раздающихся вдали. По сторонам то и дело мелькали человеческие силуэты — такие же счастливчики, кому повезло скрыться.

В какой-то момент усталость дала о себе знать, и нога заныла пронзающей болью. По собственным ощущениям, я сделал марш-бросок в километра три, так что остановившись и убедившись, что преследования более нет, я прислонился спиной к одному из деревьев и, испустив шумных выдох, взмыв взгляд к серым небесам, на несколько секунд закрыл глаза.

Вроде и сидел так совсем недолго, но мгновения стали вечностью. Во тьме возник один единственный миг. Выстрел, и брызги крови — всё, что застыло перед наливающимися кровью глазами. Бешено стучало сердце в нарастающем порыве ненависти. Одно единственное чувство терзало разум — желание убить, растерзатить, повесить, затем воскресить и устроить жестокой мрази пытки девяти кругов ада… И бесконечно повторять этот процесс. Плевать на всю ту охрану, на всех тех ублюдков, что защищают гнилую тварь — мысленно я поклялся себе лично отправить его в глубины преисподней.