К ночи был готов первый конструкт плетения. Тогда я сделал единственный перерыв, после чего вернулся к построению заклинания. Плетение было разрушено из-за неудачного подбора бесчисленное количество раз и бесчисленное количество раз возвращено к своему базовому виду.

К утру наметился первый рабочий вариант, действующий по принципу брони, найденному в трактате, отданном Джесси. Над ним я бился долгих три часа, показавшихся вечностью даже по сравнению с прошедшим до этого временем.

И вот в реальности уже рассвело. У меня есть готовый, теоретически рабочий вариант, но нет ни сил, ни желания его проверять на практике. В моём разуме он действует, как полноценная конечность, хотя, может, это просто внушаемая мне самим собой иллюзия?

Я вышел из разума, встал с кровати и пошёл вниз. Чувствовал себя ужасно. Вымученно, будто перемолото в безумной мясорубке собственного разума. Голова болела, кружилась, к горлу подступала тошнота. Я определённо обрёк себя на магическое истощение. Благо, раз ощущаю себя, не на вторую стадию.

Спустился по ступеням, зашёл в пустой зал. Почти сразу столкнулся со Скитом, тут же был и Оливер.

— Сол!? — даже сквозь помутнённый взгляд я заметил их удивлённые лица.

— Что? — спросил я, и одно произнесённое слово создало в голове звенящий взрыв, — Оу… Что-то мне нехорошо…

И вновь темнота, уволакивающая сознание прямиком в бездну… Всё-таки, вторая стадия…

***

— Сол, ты же мне сам говорил, что до такого состояния доводить себя неимоверно опасно? Что ж ты тогда сам своими же словами пренебрегаешь?

Я сидел на небольшом диванчике на первом этаже таверны, прижимая к своей голове намоченную водой тряпку. Холод благотворно действовал на разум, собирая все мысли в одну правильную цепочку. Рядом, практически напротив, стоял Скит и смотрел на меня таким взглядом, что сложно было понять, то ли он осуждает меня, то ли беспокоится, то ли одобряет мои действия.

— Вот ради чего было истощать себя до такой степени? А если бы ещё там рухнул, что бы мы тогда делали?

— Скит… Скит… Хорош, — приподнял я левую руку в примирительном жесте, — Плевать уже. Ты говоришь, у меня получилось? Я к вам без костыля пришёл?

— Ну да… Ты ещё когда спускался, у тебя вокруг железка такими… я не знаю… рунами, что ли была покрыта. Мы ещё с Оливером удивились, узнать хотели, как ты с протезом-то совладал. Раньше-то ведь палка, как палка была…

Я усмехнулся. У меня всё-таки получилось. Труды не просто возымели успех, а окупились в стократном размере. Конечность теперь могла полноценно функционировать, пусть и оставалась лишь холодной железкой.

Я провёл рукой по металлу, оставившему на ладони едва заметный ржавый запах. Затем отложил в сторону тряпку и задумчиво уставился на протез. Скит что-то говорил, однако всего его слова пролетали совершенно мимо меня. Я абсолютно не обращал на него внимания, погрузившись в свои мысли.

— Эй, ты меня вообще слышишь? — трижды он щёлкнул пальцами, привлекая моё внимание.

— Нет, — отмахнулся я, даже не смотря в его сторону, — Я думаю.

— И о чём же? О том, как снова попытаться угробить себя?

— Именно об этом. А ещё о том, как у меня, чёрт возьми, получилось восстановить свою бл**скую ногу.

Плетение по крупицам собиралось воедино внутри моего разума, выстраиваясь в полноценную цепочку из элементов. Я был бы готов применить его хоть сейчас, однако истощение мешало. Сил бы, конечно, мне хватило, однако если бы я переборщил, вероятно, меня бы зашвырнуло в настолько глубокую бездну, после чего шансы возвращения моего сознания в нормальную реальность уменьшились бы многократно.

Однако же взгляд зацепился за стоящую на стойке на половину выпитую бутылочку снадобья, что восстанавливало во мне поток магической энергии и спасало от истощения. Зелье — этакий стимулятор — что позволял возвращать себе нормальные кондиции. В голове тут же возникла мысль о том, чтобы восстановить себе некоторый запас и попробовать воссоздать это заклинание вновь.

И Скит эту мысль понял, проследив за устремившимся в сторону стойки взглядом:

— Только не говори, что ты опять собрался с собой что-то сотворить? — обречённо вздохнул он, направляясь вслед за моим взглядом.

— Не просто сотворить, — сказал я с возникающей на лице улыбкой, — Подай мне вон ту хрень, — кивком указал на снадобье.

— Ты и так им преисполен, — скептично процедил мой товарищ, — Ты вот выпьешь, а затем чё-нить опять не так пойдёт, и что мы делать тогда будем?

— И ты хочешь сказать, что в таверне, где каждый вечер… Ну или почти… останавливаются маги, где сам хозяин является магом и где в буквально пятистах метрах продаётся это снадобье за абсолютный бесценок, есть только одна маленькая бутылочка? Ты кого-нибудь другого бы в этом попытался убедить.

— Мне бы не хотелось, чтоб тебя вновь пришлось откачивать…

— Слушай, я попытаюсь единственный раз. Не выйдет — так не выйдет. Больше пытаться сейчас не буду, — мои слова не слишком действовали на Скита.

— Вот правда: дай ты ему этой бурды и всё, — голос Тины, идущей с кухни в сторону лестницы, заставил нас обоих повернуться в ту сторону, — Если всё будет нормально, то всё хорошо. Если он откинется, то, в целом, тоже неплохо.

Её слова заставили меня на мгновение скривиться, однако, всё же, обращены они были к Скиту и до его разума более чем дошли. Колебался он всего секунду, после чего, мысленно согласившись, забрал со стойки пузырёк и протянул мне.

Стоило ли вновь мучить себя? Определённо стоило. Страдания разума имели свою цену, и она была равноценна тому, чтобы на лице возникла улыбка наслаждения в тот момент, когда протез перестал ощущаться холодной безжизненной металлической палкой, а вместо него мне вновь удалось ощутить полноценно живую конечность.

Скит выглядел одновременно удивлённым, ошеломлённым и восхищённым, одобрительно что-то со стороны лестницы высказала Тина, однако её слова я полностью проигнорировал. Чёрт меня подери, у меня получилось! Пусть я по-прежнему был слеп, пусть у меня отсутствовала часть моего лица, но хоть что-то из своей инвалидности я смог себе компенсировать.

***

Неделя пролетела практически незаметно. Адаптация к возвращённой чувствительности практически не требовалась, и уже на третий день после создания ауры вокруг протеза я мог полноценно передвигаться и даже понемногу нагружать ногу. И что особенно приятно, несмотря на, пусть и ухудшенное, но вернувшееся восприятие тепла и холода, ветра, воды, я совершенно не чувствовал абсолютно никакой боли.

И я даже начал задумываться о своём возвращении в Катрас, однако, как назло в городе не оказалось ни одного извозчика, который согласился бы доехать даже до ближайшего более-менее крупного поселения, откуда я мог бы отправиться на запад. Ближайший же торговый караван, который мог стать мне попутным, проедет через Оквуд лишь на следующей неделе, поэтому у меня осталось ещё несколько дней до момента, как мне суждено будет покинуть «Синюю лисицу»…

Несколько дней прошли примерно в одном и том же ритме: подъём, завтрак, некоторые дела, которые появились с того момента, как я стал почти полностью дееспособен — в частности, хоть в чём-то я смог помочь Скиту, а, если быть точнее, то убедил одного местного торгаша в том, что для таверны стоит предоставить определённую скидку на некоторые виды товаров — а затем вечер и отдых.

К слову о вечерах, в «Синей лисице» они становились настоящим событием. Когда стрелки часов застывали по стойке «смирно» на шести часах, в таверну начинал стекаться народ. Понемногу, постепенно, но с каждой минутой зал заполнялся всё больше и больше, и уже через полчаса, максимум — сорок минут, было сложно невооруженным глазом заметить хотя бы парочку свободных мест.

Причём, здесь были отнюдь не только местные жители. Хотя, надо признать, мне казалось, что добрая половина города пришла сюда на ужин. Однако же, помимо лесорубов-деревенщин, простых селян здесь были и те, кто оказался в районе Оквуда проездом: парочка торгашей, что направляется на восток в сторону границы, аристократ-дворянин в окружении охраны, что занял столик в углу и периодически начал отпускать слащавые комплименты в сторону официанток, троица наёмников, судя по всему, ещё не видевших жизни, ибо разговоры о лёгком заработке здесь и, тем более уж, об охоте на местную «легенду» выдавали в них тот самый присущий совсем ещё зелёным юнцам романтичный авантюризм.