Небольшой бревенчатый дом, такой же как и остальные, стоял на участке перед ним. Выцветший, просевший, покосившийся, он выглядел бледной тенью былых времён. Гробовоз сделал пару шагов вперёд, толкнул деревянную калитку. Прогнившие доски поддались, и дверца со скрипом открылась. Он прошёл на участок, пробиваясь сквозь заросли расползшегося кустарника и резко остановился. Прямо перед собой он увидел два совсем небольших холмика с безымянными могильными плитами.

Я молча следовал за ним, но на участок не решился заходить. И прямо сейчас видел, как из глаз старика полились слёзы. Без единого звука, без единого всхлипа. Он смотрел на две небольшие могилки и рыдал.

— Ксавьер… — я позвал его по имени лишь некоторое время спустя, долго не решаясь что-то сказать. Сейчас не хотелось слышать эту дурацкую практически намертво приклеившуюся кличку «Гробовоз».

Передо мной стоял не тот, вечно развесёлый старикан, некогда не унывающий и всегда смотрящий на всех с улыбкой, а человек, на глазах которого трагедия разрушила абсолютно все ожидания и надежды, не оставив ничего кроме горестного тлена.

— Нам не стоило сюда приходить, — прохрипел он, вытирая не прекращающиеся слёзы.

Старик медленно подошёл к калитке, крепко взялся ладонью, а затем закрыл её передо мной.

— Тебе нужно идти дальше, — сказал следом, — Это ведь явно не то место, где ты хочешь закончить свой путь.

— А как же ты? — я настороженно взглянул на него. Мне совершенно не нравились мысли, куда он клонит.

— А что я? — с отрешённым недоумением задал он мне ответный вопрос, сразу же затем ответил, — Я — старик, дом которого здесь. Дом, который нужно привести в порядок хотя бы ради приличия.

— Один, в заброшенной деревне, без крыши, без еды, без денег.

— Крыша у меня есть, — остановил он меня, — Дом родной защитит от бед. Я — не один, они со мной, хоть не был я рядом в тот момент, как потерял их. Но сейчас, пусть я не могу вернуть то, что упустил, я могу хоть немного побыть с ними, успокоить их. Они ждали меня, а я не пришёл. Только сейчас, и где мы. Я хочу привести это меня хоть немного в нормальный вид, чтобы сюда можно было вернуться. Навечно я здесь не останусь. Приберусь, поухаживаю за ними, а потом отправлюсь дальше. Я — стар, но не настолько, чтобы обрывать свою жизнь. Еду я найду, ягод здесь много. Денюжки тоже, думаю, найду. Дом поможет. А если нет, то покойникам они не к чему: от дьяволицы не откупишься, а господу они не за чем. Живым они нужнее, а у тебя их осталось мало, но на один ночлег и одну поездку хватит. Езжай в Вариенвуд, езжай из Ржеслава, но езжай утром. Сейчас до ночи будет опасно туда идти.

В его словах был резон, но я уже не был уверен в благоразумии Ксавьера. Оставлять его одного было опасно, хотя во мне горело желание бросить всё ко всем чертям и сию секунду чуть не бегом отправиться дальше. Но я не стал.

Остаток светлой части дня старик выдёргивал бурьян, осмотрел то, что осталось от дома. Удивительно, но вынесли не так много: посуду, украшения, одну единственную картину. Но тайник так и не был обнаружен, и слова, что дом поможет, оказались правдой. Со словами «Чтоб точно добрался» он отдал мне одну золотую монету из мешочка, что достал из-под выступающей доски.

Сотня лон, столь небольшая, но такая нужная. Я хотел отказаться, но он всучил мне монету и наотрез отказался принимать обратно.

Вечером мы долго говорили. Он рассказывал о своей семье, о жизни здесь раньше, когда всё было хорошо. Рассказывал медленно, с упованием, наслаждаясь каждым моментом. Иногда всхлипывал, но старался вернуть улыбку на лицо. Прошёлся по всем своим воспоминаниям, по каждому комплименту, которым одаривал жену, по каждой радости, произошедшей с дочкой. В эти моменты он сиял, но я видел в его глазах неисчисляемую тоску и чувство вины к самому себе. Он отнекивался, говорил, что всё в порядке и думал об этом и раньше, но это было не так.

Заснул старик быстро, захрапел почти моментально, но я лежал на старом надломленном облезшем диване с настолько сильным комом в горле, что сон старался не подходить к моему разуму. Чернота перед глазами, белые полосы луны, пробивающиеся сквозь стену из облаков и грязное, мутное оконное стекло. Знакомые голоса вспыхивали в голове как маленькие искорки и тут же смешивались с гнетущей тишиной. Я вспомнил Леру, Лексу, Мака… Всех тех, кто навечно ушёл из этого мира. Тоска объяла и моё сердце, не спадая до самого утра…

В ночь я почти не спал, а утром ещё раз спросил старика. Он дал всё тот же ответ, что останется здесь, вместе со своей семьёй. Я не стал его отговаривать. Лишь попрощался с ним, крепко обнявшись. Он лишь улыбнулся, пожелал удачной дороги и бросил короткое:

— Даст бог, свидимся, — и взмахнул рукой на прощание.

Он смотрел мне вслед, а я медленно плёлся прочь. Оглянувшись через плечо, я увидел его в последний раз, а затем его сереющий силуэт растворился среди Когаровских домов. Он исчез, ушёл, сгинул. Его шаги по шелестящей траве недолгое время раздавались в моих ушах, а затем настала лишь тишина.

Впереди была лишь дорога, Ржеслав, Вариенвуд…

Дожди водопадом рушились на восточную часть Империи. Бесчисленное множество капель барабанило по крышам домов, древесной листве, мостовым небольших городов. Тёмные тучи огромным кучевым серым полотном закрыли собой только недавно бывшими ясно голубыми небеса. Вдалеке резкими вспышками прорывались сквозь твердь молнии, разносились по округе мощнейшие раскаты грома.

Но всё это было снаружи. А внутри, за стенами огромной усадьбы в библиотеке, бесконечном хранилище знаний, царило спокойствие. Вернее сказать, могло бы царить.

В тусклом тёплом полусвете лампы в кожаном кресле сидела девушка. Её большие зелёные глаза внимательно ходили по строкам документа, подкреплённого магической печатью. Цифра, имя, дата, причина. Бледные ладони с силой сжимали некролог. Быть может, ещё жив, но шансов уже мало.

Она ничего не слышала о нём больше месяца. Ни весточки, ни сна, ни даже упоминания. И всё ровно с того дня, как в порту города торговцев произошёл тот злополучный пожар. С тех пор источник исчез, словно его никогда и не существовало.

Девушка опустила руки, лист бумаги медленно лёг на колени. Она легонько поправила прядь каштановых волос, упавшую на глаза, а затем откинулась в кресле и задумчиво вздохнула.

Проверив абсолютно всё, что было в её силах, она оказалась ни с чем. Человек по имени Сол Делакс исчез. Что произошло с ним, знала только судьба. И в этот момент она искренне жалела, что когда-то попросила его ей помочь. Если бы не это, сейчас он бы наверняка спокойно бы жил и не испытал бы всех тех потерь, что пришлись на его душу.

Да и сама Джессика точно была бы уверена, что с ним всё в порядке и не накручивала себя мыслями о том, что с ним что-то могло случиться.

Напряжённая тишина плавно прервалась протяжным скрипом входной двери. В обитель книг, сокровищницу знаний вошёл пожилой мужчина, одетый в простую кремового цвета рубашку и серые брюки, в руках он держал несколько конвертов и свёрнутую в рулон газету.

— Ты всё ещё здесь? Я удивлён, — промолвил, не скрывая своих эмоций вошедший.

— Господин Виктимус, вы же понимаете, что я не могу оставить это, — в ответ произнесла Джессика, приветственно поклонившись, хоть это и была лишь формальность.

— Оставь это, — остановил волшебник поклон, приподняв ладонь, — Ты всё своё свободное время убиваешь на то, чтобы отыскать одного человека среди миллионов. Скажи, сколько некрологов ты просмотрела впустую? — девушка смолчала, — Я тебя обрадую и разочарую. Ты — феномен, — рулоном, словно волшебной палочкой, Гаррет указал на неё, — и твоя нынешняя человеческая уникальность в том, что твой источник напрямую связан с его, а, значит, если бы он умер, ты бы болезненно почувствовала, как ваша нить рвётся окончательно.

— И что вы тогда предлагаете мне делать? — Джессика вновь опустилась в кресло, Гаррет сел напротив и отложил газету на стол.