— Ну-у, — чародей задумчиво поднял глаза к потолку, прикидывая варианты, — Если там только крупицы, то много я вам не заплачу, а вот если… Там есть хотя бы тысяча единиц… Условно, разумеется. То, в целом, мы с вами сойдёмся на цене где-то в три сотни лон.

Он явно пытался меня обсчитать: уверенность в этом не покидала совершенно. Впрочем, в гильдии покупкой и продажей энергии как-то не промышляли, да и я сам никогда не интересовался подобной деятельностью. Может, и стоило, конечно, но не сложилось. Сейчас же даже эти несчастные триста лон были мне за счастье.

— Только я вынужден вас предупредить, — демонокровный слегка нервно перебрал пальцами, — Эта процедура весьма… Неприятна, — попытался он деликатно подобрать слово, — В моих условиях это будет происходить на достаточно топорном механизме. Вашей жизни ничего не угрожает, — открестившись, замахал он ладонями, — Пройдёмте, я покажу вам.

Механизм… Доверия не сказать, что внушал. Это был достаточно массивный, местами облезлый деревянный стул с несколькими присоединёнными к нему стеклянными трубками и серебряным обручем, закреплённым в держателе над сидением. Сбоку ко всей этой конструкции крепилась большая деревянная панель с тремя рычагами и несколькими разноразмерными шестренями с обратной стороны.

— Процедура будет недолгой, — более спокойно заверил чародей, — Вам нужно сесть и подождать минут… пять… Может, чуть больше. Прошу.

Я цыкнул, слегка поморщившись, а затем сел в кресло. Чародей подошёл, щелчком снял крепление, надел обруч на мою голову, что сразу холодным прикосновением прицепился к коже, а затем сказал:

— Когда скажу, резко вдохните, — а затем отошёл чуть в сторону, открыл ящик небольшого шкафчика и достал оттуда больших размеров стеклянную колбу, после чего закрепил её горлышко на выступающей свободной трубке. Затем подошёл к панели, отсчитал мысленно, загибая пальцы, пять секунд, и произнёс, — Вдох!

Резко вдохнув, я сразу же ощутил приступ морозной боли. Каждый участок кожи, соприкасающийся с обручем, оказался поражён резким ударом, словно насквозь пробивающим череп. Это продолжалось несколько секунд, после чего голову накрыло крайне противной ноющей болью.

Всё закончилось быстро. По ощущениям прошло совсем немного, гораздо меньше пяти минут. Однако зрение и слух смешались в странную единую какофонию, которая не слишком спешила возвращаться к нормальному состоянию.

Но, когда взгляд сфокусировался, а слух перестал соединяться со звоном, я окинул взглядом помещение и увидел стоящего перед собой демонокровного с колбой в руке, наполненной полупрозрачной голубой, будто наэлектризованной жидкостью.

— Так, ну, всё, — одобрительно рассмотрев колбу, произнёс он, — Источник у вас хороший. Я, честно, думал вам меньше предложить, но тут на четыреста пятьдесят лон вполне набралось. Сойдёмся?

— Вполне, — прохрипел я, вставая с кресла. Обруч уже не сдавливал голову, но ноющая боль всё ещё терзала разум.

Состояние вернулось в норму только через некоторое время. Это было не магическое истощение, но что-то похожее на него. На свежий воздух я уже вышел с хладнокровием в мыслях и с горстью монет в кармане, которые продлят моё существование ещё на некоторое время.

Аргорум не был приветливым для нас городом. Его стоило покинуть как можно скорее…

Аргорум остался позади. В городишке мы провели лишь одну ночь, утром уже двинулись дальше. Вдвоём.

Как и предполагалось, Бездух отправился иной дорогой. Мы же с Гробовозом сели на попутную повозку и отправились дальше на восток. Прощались тепло, но без лишних эмоций. Пути разошлись, и точка. Больше ничего. Хотя старик всё же был опечален, что его, пусть и не слишком долгому тандему пришла пора подойти к концу.

Путь наш был долгим. И не сказать, что сильно приятным. Между небольшими поселениями переходили пешком, где позволяла возможность. Где-то искали попутчиков, где-то прибивались к идущим караванам.

Останавливаться старались или в самых дешёвых ночлежках, которые только могли найти или же в покинутых, заброшенных зданиях, коих, благо, было в избытке. В одном из небольших городков Гробовоз умудрился выторговать у какой-то старушки за абсолютный бесценок мешковатую сумку и огромную такую же старую простынь. Пусть каждый серебрянник у нас в этот момент был на счету, это значительно облегчило нам жизнь.

Неделю спустя мы уже ступали по землям Алридинцев. Северо-восток ещё в стародавние по меркам этого континента времена был заселён этим северным народом. Из того, что я знал, они чем-то были похожи на восточных славян. По крайней мере, исходя из того, что я видел в их культуре.

Стоило оказаться в их провинциях, и практически сразу же равнины с то и дело сменяющими друг друга прослойками сосен сменились на тёмную, густую тайгу. Древесная чернота окутывала со всех сторон, периодически обнажая пасмурные просветы затянутого облаками неба. Иногда вдалеке начинали виднеться силуэты полузаброшенных или совсем оставленных деревень.

Большие города и вовсе не возникали на пути. Встреченные же поселения больше напоминали небольшие охотничьи перевалочные пункты, деревушки лесорубов или вовсе обросшие домами лесные лагеря.

Люд здесь не был особо приветственным. Приехали, отдохнули? Милости просим, валите отсюда. Больше, чем на несколько часов, не оставались. Народ здесь несколько отличался от имперцев. Круглолицые, с более бледной кожей и гораздо чаще встречающимися светлыми волосами, зачастую плотное, коренастое телосложение. Здешние жители вполне спокойно общались сразу на двух языках — Имперском и Алридинском. Второй, к моему неудивлению, от части был даже весьма похож на русский, и многие слова интуитивно можно было понять. Хотя здешняя грамматика вызывала очень много вопросов.

Впрочем, не об этом сейчас. Вместе с небольшим караваном, следующим к довольно большому портовому городу под названием Морейск, мы проехали четыре дня. Затем уже пешим ходом отправились на юг. Шли чуть менее дня. Ещё не успело совсем исчезнуть скрытое за полчищами облаков солнце, мы достигли его. Села, что называлось Когарово. Вернее, того, что от него осталось.

Во время нашего пути Гробовоз довольно много рассказывал об этом относительно небольшом селе. При том, что в нём жило всего две сотни душ, в сравнении с остальными его можно было назвать богатым.

Ткацкая мастерская одного известного алридинского портного обеспечивала городу необходимые финансы, и жители его всегда были обеспечены необходимым. По краям параллельно расположенных улиц стояли ряды аккуратных бревенчатых домов. Без каких-то излишеств, но более чем комфортные для проживания семьи из четырёх-пяти человек. Была в селе и местная корчма. Не одно из тех грязных, пыльных, вонючих заведений, в которые не зайдёшь из-за страха быть ограбленным или отравленным местными харчами, а вполне себе аккуратная таверна, где здешние работяги собирались по вечерам и довольно бодро и весело коротали время.

Правда, сейчас ни от домов, ни от таверны, ни от лесопилки, где трудились местные жители, ни осталось и следа тех былых прекрасных времён.

Изодранный белоснежный флаг с тремя красными звёздами на жёлтом полотне и покосившийся, покрытый грязью указатель с почти не читающимися буквами встретили нас. А впереди словно призрак стояла оставленная, заброшенная, покинутая деревушка.

Выцветшие, посеревшие, обесцвеченные, бездушные остатки от горелых, разрушенных домов окружали поросшую травой каменистую дорожку. Заросшие бурьяном участки стыдлио закрывали собой эти чернеющие силуэты халуп, будто бы не хотели, чтобы глаза случайных путников видели это.

Гробовоз молчал. Но даже без слов, без единого звука в его глазах читалось отчаяние, страх и горькая печаль. Он плёлся по дороге, притаптывая таращащуюся траву, бросал короткие взоры по сторонам, а затем закрывал глаза, сжимал зубы от накатывающей злости и продолжал идти.

Не такого зрелища хотел увидеть старик в этот момент. Но продолжал идти и смотреть на умершую деревню. Но в какой-то момент остановился.