Однако что я точно увидел, так это то, как он скинул балахон и поджёг его, а затем и следа не осталось от того чересчур правильного лица.

Теперь передо мной стоял мужчина возрастом ближе к пожилому, но с настолько холодным и цепким взглядом, что невольно поёживаешься, даже не видя его.

— Эй, сюда, пожалуйста! — хриплым низким басом, совершенно отличным от прошлого голоса, закричал он, — Помогите мне! - а затем рухнул на землю.

— Вы же понимаете, что вам за это грозит смертная казнь?

Фраза, слышанная мной за последние минут десять уже в третий раз, заставляла неприятно колоть в сердце. В себя я пришёл, пробыв без сознания пару часов. Очнулся, лёжа на койке в местном изоляторе. Однако медицинскую помощь мне всё-таки оказали, поэтому сейчас был изрядно перебинтован, но не сказать, что чувствовал себя лучше, чем ночью.

Практически сразу после пробуждения меня потащили на допрос, ибо я был одновременно и главным подозреваемым, и крайне важным, единственным свидетелем. Как оказалось, поджог складов мне не вменяют, ибо есть показания прибывшей стражи, что на месте были замечены участники некоего культа, которые попытались сжечь склад с довольно большой партией незаконно полученной «алой пыли» — сильнодействующего наркотика, позволяющего с необычайной лёгкостью воздействовать на разум человека. Пожар на других складах, я так думаю, был нужен для отвлечения внимания.

Но если к пожару в доках я был непричастен, то в чём меня обвиняли? Я вам отвечу: в нападении на священнослужителя.

В моей голове это совершенно не отложилось. Последнее, что я помню из ночных событий — смазливую, чересчур правильную рожу, глядящую на меня со злобной усмешкой. Дальше — туман и тьма. Что удивительно, человек из стражи, что проводил допрос, моим словам поверил, однако поведал мне также историю о том, что ночью в нескольких десятках метрах от пожара я с показаний потерпевшего и двух свидетелей, вероломно напал на святого отца.

— Рискну предположить, что вы могли перепутать пастора и послушников с пытающимися сбежать с места преступления культистами, однако… — он продолжал вещать, — Однако это не слишком вам поможет, ибо Отец Бурдон — крайне принципиальный человек, который в вас увидел человека, что оскверняет саму суть веры, раз нападает на того, кто эту самую веру несёт, а, значит, он попытается добиться для вас максимального наказания по всей строгости закона.

— И нет никакого другого исхода кроме моей смерти? — тень на лице была темнее ночи. Сидел после его слов я поникши настолько, что вряд ли бы хоть что-то могло бы ободрить меня.

— В вашей ситуации, господин маг, я крайне не уверен, — стражник отвёл взгляд. Несмотря на то, что я для него являлся преступником, моё положение в обществе заставляло его проявлять уважение, — Зачастую нападения подвергаются жесточайшей каре. Конечно, никто не станет отдавать вас на растерзание конкретно церкви, заковывать в кандалы и оставлять гнить в темнице, но лучший исход для вас, который может быть, — Фолпорт. Оставлять вас тут под залог никто не будет — преступление слишком тяжёлое.

***

После допроса — вновь камера. Почти четыре часа полного одиночества, безделья и только лишь своих мыслей, которые всё больше накручивали моё состояние и убеждали в неизбежности злого рока. А затем ко мне пришёл посетитель и открыл замок.

Внутрь зашёл достаточно высокий худощавый парень, облачённый в тёмно-синий фрак и белые брюки. Натёртые до блеска туфли отчеканивали каждый шаг по каменному полу. Лицо его выражало определённую неприязнь к этому месту, на меня же он смотрел, скорее снисходительно. И, тем не менее, взгляд его необычайно голубых глаз, глядящих из-за чересчур больших круглых очков, был весьма цепок. Он аккуратно прикрыл решётчатую дверь, а затем присел на стул, брезгливо стряхнув с него слой пыли.

— Итак, господин Делакс, поговорим? — о его прибытии мне никто и ничего не говорил, поэтому я с некоторым удивлением посмотрел на него, — Дабы между нами не было непонимания, — он приподнял рукав, и на запястии я увидел знак в виде серебряного глаза с жёлтой радужкой и белым зрачком, — Когда в гильдию приходит весть о том, что кого-то из наших членов задержали по подозрению в противозаконной деятельности, то ему предоставляется в некотором роде адвокат, который помогает решить проблему наиболее тихо и не доводя до суда.

— И я так полагаю, что услуги ваши чего-то, да стоят? — он утвердительно кивнул

— Стоят, но не так, чтобы вы не могли себе этого позволить. Тем более, что мне за каждую решенную проблему платит сама гильдия. Однако, с вас я также попрошу за помощь. Тысяча лон за спасение вашей жизни — приемлемая сумма? — настала очередь кивнуть мне, — Прекрасно. Рассчитаемся уже после того, как я закончу с вашим делам.

— Что я уже сейчас могу сказать, — продолжил он, — Так это то, что я изучил то, что на вас вешают, и могу сказать, что вытащить вас с концами я не смогу. Дело не в том, что это дело — неразрешимое, а в том что слишком много факторов сошлось очень некстати. За жизнь свою, в целом, можете не беспокоиться, ибо навесить на вас казнь практически невозможно. Причинение лёгкого вреда, пусть и священнику, по неосторожности — не то, за что человека можно повесить. Столба позора тоже не ждите. Я так предположу, что для вас уготовано некоторое время в изоляторе, а затем переезд в Фолпорт, но не могу сказать, на какой срок.

Он ещё некоторое время говорил о моих мрачных, хоть и немного воодушевляющих, перспективах, ибо теперь у меня появлялся весьма весомый шанс сохранить свою жизнь. Затем спросил, есть ли что-то кому-то передать, сказал, что попытается решить всё в ближайшие дни, а после удалился, закрыв за собой камеру.

И вновь потянулись часы одиночества, безделья и раздумий. Одновременно столь короткие и буквально бесконечные…

Благо, что во второй раз он явился уже два дня спустя. И в этот раз в сопровождении надзирателя.

***

Выглядел он не сказать, что обнадеживающе. Взгляд цепких глаз скрывался за зловеще светящимися стёклами очков. Но я был уверен — он смотрел прямо на меня. Смотритель же, наоборот, будто специально старался отводить взор.

— Есть новости, — спокойно выдал маг, — С какой начать? — после вопроса я забеспокоился, однако ответить мне не дали, — Смертная казнь тебе не грозит.

— Так, это, я так полагаю, была хорошая новость? — надо признать, как услышал — сразу испытал определенное облегчение. Маг кивнул.

— Да, но, боюсь, больше хороших новостей у меня, можно сказать, что нет, — раздосадовано цыкнул языком он, а затем продолжил, — Скажем так, приговор тебе вынесли не самые честные прокурор и судья, поэтому они требовали взамен невозможной казни отправить тебя на каторжные работы, но к великому счастью, — на лице возникла улыбка, граничащая с оскалом. Взгляд тут же пал на надзирателя, который вмиг лицом стал чернее ночи, — Коррупция пронизывает все щели этого жалкого муравейника.

— Тебя ждёт Фолпорт, — продолжил он, — Под залог ввиду… определённых обстоятельств — последние два слова были сказаны буквально сквозь зубы. Маг явно был раздражён, — тебя нельзя отпустить. Караван до Фолпорта отправится только через две недели, а это время тебе придётся провести в изоляторе. С этим я уже помочь не могу. Выбил для тебя наиболее мягкое и безболезненное крыло. В Фолпорте тебе придётся пробыть два года по сроку, но, рискну предположить, что срок тебе сократят, ибо ты всё-таки маг. Однако есть накладка, ибо на тебя на этот срок без права снятия нацепят ошейник, который изымет у тебя примерно… Можно сказать, что все силы. Если в кратце, то это запрет на использование любого вида магии сроком на два года. Так что ровно на столько, насколько тебе могло повезти, настолько же тебе и не повезло.

В груди щемило гадкое чувство. С одной стороны искренне рад, что избежал смерти, но с другой это сфабрикованное дело, неверие в то, что на месте «святого отца» находился проклятый культист. Хотя, я сам уже начинал верить в то, что там действительно каким-то образом оказался священник. Я был одновременно раздосадован и зол. Ничего нельзя сделать, ибо всё повернуто против тебя, да и никаких доказательств кроме моего слова, да и то неуверенного, у меня нет.