— Джесси, — остановил я её, — Наши пути с тобой больше не параллельны, и теперь ты вольна делать, что пожелаешь. Не нужно за меня беспокоиться. Даже если со мной что-то случилось, я всё ещё жив, и со мной… всё нормально, — запнулся я на собственных словах, понимая, насколько они лживы по отношению к моему нынешнему состоянию.

— Тебе точно помощь не нужна? — спросила она, не слишком доверяя моим словам.

— Нет… не нужна.

— Сол, если тебе что-то будет нужно, ты всегда можешь ко мне обратиться, и… скажи мне… где тебя можно будет найти?

— Синяя лисица… в ближайшее время я оттуда вряд ли куда-нибудь выберусь, — печально вздохнул.

— Как только у меня будет возможность, Сол, я обязательно… обязательно приеду. Только прошу, во имя Творца не притягивай к себе новые неприятности…

***

В очередной раз возвращаюсь в реальность и обнаруживаю себя в совершенно ином месте. Меня окружает небольшое помещение с выкрашенными в ярко-белый каменными стенами. Сам я лежу на небольшой железной койке, перед лицом — выключенная лампа, а сама комната освещается горящим светильником над входной дверью. Позади неё — коридор с такими же стенами. Помимо этого в паре метров от меня находится стол с разложенными на нём хирургическими инструментами.

Хотелось бы встать и понять, где я нахожусь теперь, да вот только я подсоединён к «капельнице» и сделать так, как обычно делают герои большинства фильмов, выдирая её из себя, будет не есть хорошо.

Тем более, разум и сам доходит до понимания: я всё ещё в «Синей лисице», просто нахожусь этажом… или двумя ниже, ибо эти стены мне уже знакомы.

Пытаясь оглядеться, заметил одну изменившуюся во мне деталь: бинты, вокруг моей теперь уже культи явно стали другими. Более свежими, что ли.

И одновременно с этим я не заметил, как в комнату вошёл Скит.

— Надеюсь, себя нормально чувствуешь? — спросил он и подошёл к столу. Взял с него перчатки, надел их.

— Такое…

— Не удивлён, — сказал он, развернулся и с ватным шариком в руке оказался около койки, — Ты уж извини, но на кой хрен ты сам попытался встать? — наложил зажим, а затем, приложив вышеупомянутый шарик, извлёк иглу из моей вены, — Руку минут пять посгибай, — он отошёл к столу, бросил в стоящий на нём небольшой ящик, иглу, шприц, шарик. Затем снял перчатки и отправил их туда же.

— А ты бы сам не попытался, а?

И в этот момент Скит будто бы подвис на секунду. Его взгляд был направлен одновременно на меня и не на меня. Не знаю, какие именно мысли были у него в голове в этот момент, но они явно касались чего-то, воспоминание о чём всколыхнуло его разум.

— Попытался бы. Да, — отрывисто произнёс он, а затем отошёл в сторону позади койки. Я оглянулся и увидел там достаточно большой деревянный шкаф, открыв дверь которого, Скит достал оттуда железный костыль, о котором я просил.

— Тебе помочь встать? — спросил он и протянул мне костыль.

— Сам попытаюсь, — поднялся я на кровати, а затем встал на пол, обретя опору. Тело отдал некоторым напряжением, но проблем не возникло, — Что произошло там, в комнате?

— Рана у тебя открылась, когда упал. Пришлось экстренно зашивать…

***

С костылём было гораздо проще, и я даже смог подняться на этаж выше. Не без помощи Скита, правда, который подстраховал, чтобы я не навернулся на лестнице.

И вот передо мной уже зал таверны. Даже непривычно видеть его пустым после вечерней картины. Впрочем, это неудивительно, ведь в дневное время наверняка большая часть деревенских занята работой.

— Есть что будешь?

— Был бы благодарен, — ответил я. Чувство голода в отличие от ноги никуда не делось.

Скит ушёл, а через минуту вернулся с тарелкой в руке, поставил её ко мне на стол, сам сел напротив.

— Сколько я буду тебе должен? — спросил я, переводя взгляд с тарелки с рагу на Скита.

— Забей, — жестом остановил он меня, — От восьми лон я не обеднею.

— Правда, мне итак перед тобой до жути неудобно. Ты мне жизнь спас, крышу над головой дал, да ещё и плату с меня не требуешь…

— Слушай, я открою тебе секретик, — улыбнулся трактирщик, — Каждый вечер ко мне заходит добрая половина этого городишки, да ещё и пара-тройка путешественников, что идут к центральному или южному тракту, так что я далеко не бедствую, ибо местные очень любят тут посидеть и потратить понемногу. С одного, конечно, много не сделаешь, но когда их за вечер полторы сотни приходит, то вполне можно лон пятьсот минимум за вечер в кассу получить, поэтому, Сол, от того, что я помогу… не совсем уж чужому человеку, хуже мне не станет.

— Ясно… — ответил я, а затем на зал таверны опустилось томное молчание. В течение какого-то времени ни я, ни Скит не говорили ни слова, а затем мне всё же захотелось поинтересоваться, — А… твои работники здесь?

— Роза в Оквуд пошла, Оливер отсыпается, а Тина — она… занята…

***

Небольшая полутьма заполняла коридор с выбеленными стенами. Свет попадал в него лишь от ярко светящей лампы над койкой с бессознательным телом и немного с лестницы, ведущий на первый этаж.

Скит вышел из комнаты, где каких-то несколько минут назад закончил зашивать парня, спасённого в лесу. Теперь уже точно. Его жизни ничего не угрожает, и он сможет жить спокойно. К сожалению, вместо конечности теперь будет протез, но ничего не поделаешь. Это всё равно лучше, чем в мучениях погибнуть и остаться где-то в чаще на радость лесному зверью.

А в коридоре его уже ждала Тина. И выглядела девушка в этот момент довольно напряжённо. Она стояла у стены, сложив руки перед грудью и прожигая метающим молнии взглядом всё, на что направлялся её взор. Скит остановился перед ней и молча устало взглянул, ожидая её слов.

— Зачем ты его спас, а? — настойчиво спросила она, — Скажи мне, Скит!

Он и так знал ответ и был уверен, что и Тине он известен, поэтому он лишь сказал:

— А что я ещё должен был делать, м? Может, оставить его там умирать?

— Уж лучше бы ты так и сделал…

— Тина, он — всего лишь человек, — перебил её Скит, — Хватит уже.

— Ты очень сильно ошибаешься, — спокойно процедила она, но было видно, что за этой маской, вечно скрывающей большую часть всех видимых эмоций, скрывается самая настоящая ярость, — Из-за таких, как он, моя раса исчезла из пределов этого мира.

— Тин, — разочарованно вздохнул Скит, — Ты ведь понимаешь, что он никак не может быть к этому причастен?

— Ты в этом так уверен? С чего в тебе царит эта слепая убеждённость в нём?

Верная напарница, прошедшая со Скитом бок о бок все мыслимые и немыслимые испытания, впервые не была похожа на саму себя. Следы хладнокровного спокойствия исчезали на глазах, их место занимали животные эмоции, раскрывающие истинную сущность девушки.

— А с чего ты так уверена в том, что он — именно тот один из тех, кто покромсал вашу братию? — парировал Скит.

— Да с того, что от него фонит как от возвышенной твари! — воскликнула девушка и бросила озлобленный взгляд в сторону комнаты.

— Тина…

— Я знаю, ты будешь пытаться меня убедить, что он — не один из них, и я… так уж и быть, — выдохнув и будто бы смирившись, ответила Тина, — Попробую тебе поверить, но знай: один неверный шаг, и я довершу то, что по твоей милости не успела в лесу.

Она в последний раз бросила взгляд на комнату, а затем, резко развернувшись, быстро зашагала прочь, поднялась по лестнице и, судя по звуку хлопнувшей двери, вышла из таверны.

Скит вновь устало вздохнул. Он знал: Тина вернётся через несколько дней. А пока ей необходимо остыть. Её эмоции читались как открытая книга: злоба и искреннее непонимание, почему давний напарник, с которым они во всех смыслах за долгие восемь лет успели породниться, не принял её сторону. Спасённый в лесу человек для неё был всего лишь палачом, заслуживающим лишь одного вердикта — жестокой казни, как отмщения за сотни жертв.

Но Скит знал — даже если на руках этого человека была кровь, она явно не принадлежала братьям синеволосой девушки. Да и человек этот явно был не с её «мира». Об этом говорила маленькая деталь, приковывающая к себе взгляд, которую Скит заметил только когда занимался спасением жизни.