Неужели он так рвался сюда, летел восемь тысяч километров над огромной страной, над могучими реками, лесами и стройками, мечтал о сильных людях с крепкими руками и добрыми сердцами, чтобы встретить здесь двух этих забулдыг?

— Ну чё ты приуныл, начальник? — дурашливо спросил Пусто-один, помаргивая единственным глазом, — испугался?

— Ну как вам наша Жанна? — по-светски, в нос, спросил Арсений.

Кирилл вдруг почувствовал прилив злости. Кашлянув, он сухо сказал:

— Ну вот что, друзья… Или вы бросите пить, и я вас беру на работу… — тут он замялся, но твердо докончил: — Я скажу, чтобы вас взяли… Или я с вами больше не разговариваю…

Он отвернулся, сунул руки в карманы штормовки, пошел и, обернувшись, по-мальчишески тонким голосом крикнул:

— Не разговариваю никогда! Вот так!

Он шел быстро, больше не оборачиваясь, и вдруг услышал, что они молча, сопя и шлепая ногами, догоняют его. Пусто-один схватил его за локоть крепкой тяжелой рукой. Другой рукой быстро достал из кармана запечатанную бутылку, поднес ее к лицу Кирилла, затем размахнулся и бросил ее, точно гранату, далеко в сторону…

Когда они подошли к палатке, мокрый лес сверкал мириадами мелких капель… Неправдоподобно громадная, ослепительная луна висела прямо над летным полем.

Этот чудовищный лунный свет легко пронизывал и наполнял старую палатку, когда они забрались в нее все трое. Арсений и Пусто-один вместе, с чрезмерной поспешностью начали стелить Кириллу постель. Пусто-один снял наконец свою шапку, под которой открылись сивые, свалявшиеся колечками волосы. А лысина Арсения светилась точно у святого…

Кирилл заснул быстро… Пусто-один и Арсений, вздыхая, улеглись по обе стороны от него… Долго молчали, позевывая… Наконец Арсений ворчливо спросил:

— Ты бутылку зачем забросил?

— Заткнись и не поминай даже об этом! — визгливо сказал Пусто-один и выругался.

Ни Арсения, ни Пусто-одного рядом с ним не было, когда Кирилл проснулся и вылез из прогретой палатки в солнечный день.

Вертолет сверкал своей стрекозиной головкой около навеса. Пусто-один и Арсений тащили к вертолету мешки.

— Вы куда, зачем? — закричал Кирилл радостным, густым со сна голосом.

Не обращая на него внимания, они исчезли с мешками в чреве вертолета. Из кабины выпрыгнул Андрей Лукашов, начальник отряда.

— Долго изволишь почивать после бурно проведенной ночи. — Андрей подал Кириллу сухую руку, насмешливо глянул в опухшее его лицо черными галочьими глазами. Вообще в облике начальника было что-то птичье: остроносый, верткий, он и ходил подпрыгивая, точно порывался взлететь… Разговаривая, он косил глазом куда-то мимо собеседника, решал какое-то второе дело, попутно рылся в своей полевой сумке, доставая блокнот, что-то отмечал, подсчитывал, прикидывал, но при этом четко поворачивал разговор в нужную ему сторону. В свои двадцать семь лет он был для Кирилла ветераном. Пять лет летал в Забайкалье, забирался в самые глухие места, не давал пощады ни себе, ни ребятам, спал четыре часа в сутки и уже сейчас имел материал на диссертацию.

— Итак, что это за люди, старик? — быстро спросил Андрей, доставая из полевой сумки блокнот и какие-то бумажки.

Андрей указал головой в сторону вертолета, где Пусто-один и Арсений, закончив погрузку, присели на корточки под хвостовым винтом и закурили.

— Замечательные мужики… — поспешно начал Кирилл.

— Чем замечательные? — спросил Андрей, листая блокнот.

— Один — прекрасный охотник, второй — даже интеллигентный человек, может коллектором работать.

— Откуда информация? — спросил Андрей, проглядывая бумажки.

Кирилл покраснел и сбивчиво стал объяснять:

— Тут одна девушка, вернее, жена одного летчика, она вроде как их сестра, то есть товарищ, рассказала вчера…

— Когда вы вместе пили, — быстро добавил Андрей. — Но это неважно. Так что рассказала эта девушка-жена?

Совсем сбившись и помолчав, вдруг тонким петушиным голосом Кирилл запальчиво заявил:

— Я этих мужиков взял на работу!

— Ого! — воскликнул Андрей, вздернув брови, и осклабился, отчего вокруг его птичьих глаз сложились морщинки.

— Это надо, понимаешь, Андрей, потому что они гордые люди, сами не попросят… — поспешно выговорил Кирилл, с отчаянием чувствуя, что говорит не то и робеет, как на экзамене, под пристальным и насмешливым взглядом Андрея.

— Дебаты окончены. Мы должны лететь, — сухо отрезал Андрей. — А с твоими гордыми мужиками я поговорю сам.

Андрей повернулся и скачущей походкой зашагал к вертолету, но Кирилл пошел за ним…

Пусто-один и Арсений поднялись навстречу Андрею, поспешно бросив сигареты. Они выжидательно улыбались. Арсений был чисто выбрит и выглядел даже несколько торжественно, а Пусто-один держал кепку в руках.

— Так вот, товарищи, насчет работы… — быстро произнес Андрей, глядя мимо них. — Взять я вас не могу. Отряд укомплектован.

Пусто-один и Арсений, все еще продолжая улыбаться, переглянулись. Арсений пожал плечами и высокомерно сказал:

— А это как вам будет угодно! Ради бога!

— Мы не претендуем, — добавил Пусто-один и надел, нахлобучил шапку. — У нас не горит.

Они с видом полного равнодушия, независимой походочкой отошли в сторону и снова присели на корточки, достали сигареты…

— Андрей, нельзя же так! — шепотом, чуть не плача, сказал Кирилл. — Может быть, мы их потом возьмем? Можно ведь пообещать…

— Эх, старик! — усмехнулся Андрей и похлопал Кирилла по плечу. — Сказал бы я тебе… В общем-то, я этих забулдыг знаю. Их никто не возьмет, поверь. Ты бы взял, конечно. Но ты пока не начальник отряда. А когда станешь начальником, то тоже не возьмешь. Давай залезай в вертолет.

Кирилл подошел к Арсению и Пусто-одному.

— До свидания, товарищи, — сказал он тихо, не глядя на них.

Пусто-один и Арсений, разом выпучив глаза, вместе взяли под козырек, да так и замерли…

— Счастливо вам, — сказал Кирилл тихо.

— Того же и вам по тому же месту! — выпалил Пусто-один.

Кирилл пошел к вертолету, обернулся… Они стояли, держа руки у висков и глядя ему вслед. Пусто-один подмигнул своим единственным черным глазом и свободной рукой почесал бок…

…Когда вертолет взлетел, Кирилл прижался лицом к круглому окошечку… Зелено-бурый прямоугольник аэродрома быстро уходил вниз, влево, и стремительно уменьшался… Пусто-один и Арсений не смотрели вслед вертолету, они медленно побрели к навесу. Сильный ветер, поднятый винтом, ударял им в спину, подталкивал, точно гнал их с летного поля.

— Я чувствую себя прекрасно, пока у меня есть деньги на текущем счету, — сказал мне Леня Комков.

Текущим счетом он называет три сотни рублей на сберегательной книжке.

— Разумеется, я их презираю, — добавил он и внушительно поглядел мне в лицо немигающими ореховыми глазами. — Презираю как представитель рабочего класса.

Обладатель «текущего счета» облачен в короткое сивое пальто, его модно подстриженную голову украшает высокая шляпа с короткими и загнутыми полями. Лицо смугло и печально. Слегка сутулясь, он идет рядом шаркающей походкой прожигателя жизни.

Леня любит философствовать, особенно в сумерках, когда в серых домиках слободки загораются таинственные окна. Внизу за садами черно-лиловую воду Волги дробят огни пароходов, берег пропадает во мгле. Где-то далеко в небесной неоглядности ожили, шевелятся звезды, мерцают неразгаданные миры. В сумерках хочется говорить о тайнах, о жизни, само небо полно загадок.

— Что я есть? Зачем продолжаю существовать? — вопрошает Леня. — Извини за пошлость вопроса. Конечно, ты ответишь мне насчет труда, борьбы и так далее. Когда я кончил школу, я рвался к труду. Пошел работать на строительство завода синтеспирта. Стал монтажником — по всей форме. Работал, сливался с коллективом. Скоро нас призывают учиться в вечернем, расти, значит. А у меня личная мечта — изучать историю. Меня всегда интересовали великие люди, потому как они вершат историю. Мне это любопытно. Я готовлюсь, держу экзамены и не поступаю. Почему? Потому что у меня не было общего взгляда с теми, кто принимал экзамены! Я враз остыл к науке и решил ворваться в конкретную жизнь.