— Или — чего? — спросил Тишкин.

— Или изоляция, анабиоз, — нервно проговорил Лур. — Уединение.

— Какой же из меня пронзительный Глоус? — спросил Тишкин. — У меня неполное среднее да курсы механизаторов.

— А химическое образование?

— Аш два о, и все.

— Это немало, — проговорил Лур раздумчиво. — Мы дадим вам литературу, проведем с вами занятия по методу мозгового штурма. От вас потребуются только идеи.

— Много? — спросил Тишкин деловито.

— Судя по ситуации на планете. В среднем две-три идеи в месяц. Вот сейчас, когда мы выйдем к рюмянам, вы должны озарить население какой-нибудь новой мыслью.

— Ладно, озарю, — согласился Тишкин. — Было бы кого. Пошли, что ли?

— Не в таком же виде! — возразил Лур, указывая на помятый пиджак и растерзанную прическу Тишкина. — Кроме того, вы должны выйти вместе с членами Мозгового Центра. Они все уверены, что вы Глоус. Только я знаю, что вы не вы.

— Гляди, Ионыч, запутаешься. Шило-то в мешке не утаишь, — сочувственно заметил Ефим.

Лур пристально посмотрел в упрямые ореховые глаза Тишкина и глухо сказал:

— Подождите, я приглашу членов ВМЦ.

Едва Лур удалился, в дверях показался сутулый робот, похожий на старый автомат для размена монет. Подойдя, он молча развернул перед Ефимом черную мантию с надписью на спине, как у хоккеистов: «ГЛОУС».

Сопя, робот встряхнул одежду и нацелился надеть ее на плечи гостя, точно гардеробщик. Тишкин влез в мантию, защелкнул застежку — микрофон на груди. Робот достал пузырек с пульверизатором и, не спрашивая, попрыскал в лицо Ефиму голубой кислой струей. Тишкин пригладил выгоревшие вихры, сожалея, что нет зеркала. Робот с готовностью повернулся к нему полированной спиной. Тишкин поглядел на свое отражение: лицо стало неземное, лиловое. Правда, глаза в модных фиолетовых ресницах остались рыжими, с бутылочным отливом, не поддались химизации.

«Надо бы завязать контакт с трудящим», — подумал Тишкин, пошарил в кармане и сунул пятнадцать копеек роботу в прорезь на облезлом темени. Монета, однако, выпрыгнула обратно.

«Сервис у них без дураков», — одобрительно подумал Тишкин и сказал:

— Погоди, дядя, гайка от тебя отвалится.

Без всякого ключа крепкими пальцами он довернул на плече у робота расшатанную ржавую гайку и похлопал железного мужика по спине:

— Эх, ты, Вася, плохо за тобой доглядывают. Где живешь-то?

Робот затряс головой, — видно, строго приказали молчать, — сгорбясь пошел к выходу, а на спине у него вспыхнула и мгновенно погасла надпись: «Химический тупик, 16. Заходи!»

Внезапно в глубине зала разъехалась стена, зазвучала торжественно-унылая музыка, а в призрачном свете на Тишкина двинулись узкие фигуры в мантиях до пола, несколько похожие на огородные пугала при луне. Это шли члены Мозгоцентра. Они подошли, стали полукругом, сложив руки на груди. Лур, который стоял посередине, довольно безжизненным голосом произнес:

— Уважаемые коллеги, от вашего лица я имею честь приветствовать первого рюмянина, ступившего на дикую, таинственную Землю!

Члены Мозгоцентра мерно, в такт, четыре раза хлопнули в ладоши.

Тишкин сделал шаг вперед, чтобы пожать руку Лура, но наступил на полу мантии и едва не упал. Тогда он подтянул мантию на животе и подпоясался. Из-под мантии выглянули пыльные сапоги.

— Трудно переоценить… — продолжал Лур высоким голосом, — подвиг первого покорителя Земли!

Рюмяне, заполнившие площадь, восторженно слушали Лура, который стоял на балконе по левую руку от новоиспеченного Глоуса. По правую руку от Тишкина стоял Марзук, черно-синий от зависти.

Над площадью далеко вверх, на километры, вздымались бесконечные, узкие, как пеналы, здания. По улицам и площади текли потоки рюмян. Все одноликие, в серых хитонах, как ветеринары.

Тишкин поднял руку и воскликнул:

— Дорогие рюмяки! Разрешите передать вам привет от жителей Земли!

— От диких жителей, — подсказал Марзук злым шепотом.

— И от диких жителей тоже! — добавил Тишкин.

— Дайте критическую картину Земли, — тихо сказал Марзук.

— Как вспомню я эту Землю, — сказал Тишкин со вздохом, — слезы прошибают. Какое может быть сравнение! Вот у вас тут…

— У нас! — поправил Марзук.

— У нас тут порядок и чистота, химия, геометрия, пластик, плазма — плюнуть негде. А у них — наоборот, все живет, все шеве́лится! Там леса на тыщи километров, чащоба, медведи, там пустыни с верблюдами, жара, там океан, киты, акулы, микробы! Там, глядишь, гриб из земли прет, тут пиво привезли, там негритянка сразу пятерых принесла — сильный беспорядок!

Рюмяне на площади разноголосо зашумели.

— Больше критики, — подсказал Марзук.

— Или вот взять выходной, — продолжал Тишкин. — Как мы его проводим тут и как они там?

Он локтем подтолкнул Лура, и тот шепотом подсказал:

— В восемь утра легкие электрозаряды прекращают общий сон.

Тишкин сказал:

— У нас током шарахнуло, порядок, с кровати слезай, а то убьет. А у них кто во что горазд. Энтот храпит до обеда, а тот чуть свет всполошился вместе с курами. Вышел в огород: туман, роса, петухи орут. И давай на задах червей копать. Потом удочки достал из чулана. Крынку молока выпил и пошел на речку. Закинул удочку, сидишь себе, а солнышко восходит, рыба играет, птички поют. Вдруг поплавок дернулся — клюет, сукин кот!

— Кто клюет? — вдруг крикнул рюмянин из толпы.

— А кто же его знает! — живо откликнулся Тишкин. — Ты тут, главное, не зевай, но и не суетись. Он, может, только балует, лещ-то. А если потащил — тяни, Надергаешь так штук двадцать, можно и уху сварганить. Быстренько костерок развел, рыбешку приготовил, вот уже и закипело, пахнет лучше, чем в ресторане. Тут достаешь ее, заветную.

— Кого? — закричали из толпы.

— Больше критики! — придушенно проговорил Марзук.

Тишкин серьезно сказал:

— Ну, значит, сварил ушицы, закурил, прилег головой в тенек, ноги на солнышке, — разве это порядок по сравнению с нами? Вы тут в это время по всей форме…

Тишкин подтолкнул локтем Лура, и тот быстро, как суфлер, подсказал:

— Проходите химическую проверку и получаете таблетки хорошего настроения.

— Хлоркой продезинфицировались, таблеток наглотались…

— Надели черепные электростимуляторы, обеспечивающие бессмертие… — подсказал Лур.

— Горшок на голову, и помирать не надо! — закончил Тишкин.

Неожиданно в толпе на площади один из рюмян, в отличие от других совсем бледный, маленький, тощий, но с неистовыми живыми глазами, взгромоздился на плечи товарищей и прокричал:

— А правда, что у землян еще сохранились женщины?

Толпа зашумела, забурлила…

— Нету, нету! — сквозь зубы шепотом подсказал Марзук. — Скажите, что нету у них женщин!

Члены Мозгоцентра взволнованно зашептались. Тишкин же величественно повернулся к Луру и произнес с достоинством:

— Что ж, врать рекомендуешь, Лур Ионыч? Или как?

Лур смутился, обернулся к членам Мозгоцентра и поспешно сказал:

— Ставлю данную дилемму на открытое голосование. Кто за то, что нету?

Один лишь Марзук поспешно поднял руку. А с площади все громче кричали:

— Расскажите все о женщинах!

Тишкин поднял руку, успокаивая толпу. А Марзук вдруг впился в руку Ефима глазами и спросил подозрительно:

— А что это у вас на руке?

На пальцах правой руки у Тишкина было выколото большими фиолетовыми буквами: ЕФИМ.

— Мальчишкой еще наколол. В школе, — неосторожно ответил Тишкин.

— В какой школе? — визгливо спросил Марзук. — У нас система химического внесения знаний!

Марзук ухватил Ефима за рукав мантии, повернул к членам Мозгоцентра и с ужасом сказал:

— Коллеги, это самозванец, это Лже-Глоус! Поглядите на его руку!

Коллеги подвинулись к Тишкину, хватая его за мантию.

— Покажите химический знак бессмертия! — потребовал Марзук, хватая Ефима за руку. — Покажите знак качества!