От могучей тяги воздуха мантии на членах Мозгоцентра вдруг взвились черными парусами и потащили их из-за стола.

— Расстегайся, ребята! — закричал Тишкин, плечом прижимая Лура к скамье.

Отстегнутые мантии мигом сорвались со спины и улетели в колбу, за ними сорвались из-за стола стулья и скатерть. Наконец стол неторопливо поднялся на попа и покатился к колбе, как фигурист. Подпрыгнув, он начал ломаться и с хрустом влезать в горловину. Марзук и члены Мозгоцентра без мантий, голые, встрепанные и совсем синие от ужаса, ухватились все за связанного Тишкина, — на нем почему-то ни один волос не шевелился. И вдруг Марзука оторвало от сплоченной когорты коллег и поволокло в колбу.

— Мама-а! — закричал он сквозь воющий ветер.

— Да развяжите меня-то! — приказал Тишкин.

Его развязали. Он живо снял с ноги сапог, запустил им в колбу. Сапог влетел в горловину, колба захрипела, точно подавившись, остановилась и смолкла. Стало слышно, как стучат зубы у Марзука.

— Перекур, ребята, — сказал Тишкин, отдуваясь. — Не тот компонент попал.

Марзук на подгибающихся ногах подошел к Тишкину, подал руку и сказал с кривой улыбкой:

— Вы спасли мне жизнь, Фима! Я вам этого не забуду. Требуйте что угодно!

— Отдай икру немедля, — сказал Тишкин.

Душным вечером Даша сидела на завалинке, укачивала дочь и тихонько напевала:

На улице перед калиткой остановился бригадир Грызлов. Послушал, послушал, почесал голову под кожаной фуражкой, спросил:

— А где твой, этот, несгораемый?

— Да пропади он пропадом! Тут где-то. Может, веником прикинулся… Знаешь, какая у него привычка дурацкая…

Грызлов нахмурился и сказал в пространство:

— Эй, малый, проявись, а то хуже будет.

Глоус не ответил, только странно, жутковато ни с того ни с сего появились на крыльце два ведра с водой.

— Видишь, как озорует, — сказала Даша в сердцах.

Грызлов вошел в калитку.

— За такие штуки можно и привлечь, — сказал он строго.

Даша со слезами сказала:

— Он и речку подвел под самый огород, чтоб близко белье было полоскать. Ведь со стыда сгоришь. Уйду я, а он в избе безобразит, печь протопит, обед сварит, носки довяжет…

Грызлов постучал ребром ладони по перилам крыльца:

— Ты ваньку не валяй! Речку возверни в законное русло. А не то я на тебя капканов наставлю! Месяц без дождей мучаемся, а он Фантомаса корчит. И чтоб завтра пришел на собрание.

А ночью разразилась гроза. В темноте Даша встала, чтобы прикрыть окно. Взглянула на рваное клубящееся небо. И вдруг в черноте облаков молния начертала огненные буквы:

Затем на истомленную землю упало несколько скупых капель. Опять загремели молнии. И вдруг в поле загорелся от молнии стог. И кто-то тощий, взлохмаченный тушил его, кашлял от дыма.

Даша спала плохо, просыпалась, поднимала голову. За окнами кто-то метался, мяукал и скребся под дверью.

И наконец под утро, в беспамятстве, подражая Тишкину, Глоус хрипло запел «Цыганские кибитки».

А вечером в клубе состоялось собрание. Председательствующий Грызлов взял первое слово:

— Товарищи, мы должны рассмотреть вопрос о недостойном поведении бывшего товарища Тишкина, а как оказалось фактически, пришельца с другой планеты Глоуса, отчество и фамилия отсутствуют…

Из зала крикнули:

— А где сам Глоус-то?

Грызлов удрученно сказал:

— Товарищ Глоус имеет один яркий недостаток: он может начисто терять видимость. Но я думаю, что сейчас он присутствует здесь, ежели ему еще дорог наш коллектив!

— Дорог… — вдруг ответил голос откуда-то из пустого угла.

— Слышите, он тут, — сказал Грызлов удовлетворенно. — И хоть мы не наблюдаем его глазами в наших рядах, он обязательно краснеет сейчас! За то, что в последний отрезок времени сильно отпал от работы в бригаде и даже стал совершать вредные чудеса!

— Я краснею, — ответил голос после долгого молчания. — Мучаюсь.

— А почему ты мучаешься? — строго сказал Грызлов, обращаясь в пустой угол. — Потому что оторванный от коллектива и, обратно же, без горячей пищи ты, товарищ Глоус, сильно очумел.

— Я не могу без Земли, — сказал Глоус тихо и печально.

Грызлов возмущенно воскликнул:

— Тишкин, значит, вместо тебя там надрывается, а ты тут за бабий подол прячешься! Мяукаешь по ночам без толку!

— Я знаю Марзука! — со стоном сказал Глоус. — Он не отступит!

Грызлов усмехнулся:

— Зато Тишкина ты не знаешь. Жалко, разминулись вы маленько. Он там до твоего приезду как раз продержится, а далее вся надежда на тебя. Ты у нас вообще-то тоже мужик всех статей, не хухры-мухры!

Грызлов вдруг включил телевизор, стоявший на сцене, и сказал:

— Погляди, гражданин Глоус, как мучается, как жертвует свою жизнь заместо тебя наш несгибаемый товарищ!

И вдруг в телевизоре во весь экран возникло весьма довольное лицо Ефима. А совсем рядом с ним показалась остроглазая тощая баба в какой-то как бы сорочке… Она так и зыркала на Ефима шалыми глазами.

Впрочем, они стояли на краю пахотного поля около мешков с зерном. А сбоку к ним тут же подошел совсем квелый мужичишка с узким, как огурец, лицом.

Тишкин насыпал зерно в короб с ремнем и надел его на шею Эйлурии. Такой же короб он надел на шею Луру. Затем взял свой короб, надел и сказал:

— Ну, начали.

И они пошли мерным шагом по пахоте навстречу солнцу, широко разбрасывая зерно правой рукой…

Эйлурия шла мелким шагом справа и все приближалась к Тишкину. Лур, наоборот, забирал влево и все сильнее спотыкался, видно, от горя.

Тишкин скосил глаза на Эйлурию и тихо попросил:

— Луша, хоть тут, при народе… Ведь не то подумают, — и громко продолжал: — Ровнее, ребята, ровнее. Не частить!

Эйлурия грустно сказала:

— Как ты равнодушен, Ефим. Ты не способен понимать женщину, ревновать ее, мучить.

Тишкин, упрямо сворачивая в сторону Лура, покрикивал:

— Лур Ионыч, ты чего это влево устрочил? Параллель соблюдай!

Все трое, они друг за другом сворачивали налево, а Эйлурия горестно говорила:

— Возвысь меня или унизь, но не дыши таким холодом! Ты рядом, но ужасно далеко!

Тишкин заскрипел зубами:

— Лур Ионыч, стань на мое место, а то я всю эволюцию сорву к чертовой бабушке!

Лур остановился, повернулся, вытер крупный пот с лица. Ефим и Эйлурия тоже остановились. Все трое улыбнулись, поглядели в ласковое небо. Над ними заливался первый жаворонок, посвистывал ветер в проводах высоковольтной линии. И вдруг на краю поля показался робот Вася. Он бежал что есть силы вдоль пахоты, затем по самой пахоте, добежал до них, упал носом в мягкую землю. На груди его вспыхнула надпись: «Марзук…»

Над полем пронесся тревожный ветер.

На краю поля, откуда прибежал робот, показалась длинная плоская черная машина. Она неслась к ним все быстрее.

Тишкин беззаботно сказал:

— Марзук, голуба, шпарит на самоходной сеялке.

Лур обернулся, глянул на машину, глаза его стекленели от ужаса.

— Тишкин, спасайтесь, это морозильная установка дистанционного действия.

Из-под передка машины вдруг веером ударили снежно-льдистые струи.

Тишкин схватил Эйлурию за руку, отшвырнул в сторону, крикнул:

— Беги!

Лур бросился навстречу машине и закричал:

— Марзук, не охлаждайте Фиму, а то я вас выведу из членов Мозгового Центра!