Когда начались схватки, королю было отправлен условный знак, и вскоре Генрих уже из нашей квартирки построил портал во дворец — для нас троих, меня, Райана и Ивы. Знакомая спальная зала, в которой был зачат малыш, встретила нас тишиной. Пока Ива занималась подготовкой ложа, простыней и воды, Генрих привёл лекаря, а после состоявшихся родин лекарю потёрли память.

Криков моих никто во дворце не слышал из-за шатра тишины, воздвигнутого Генрихом. Да и в целом роды прошли легко: я всё ещё была метаморфом, поэтому моё тело без долгих мук вытолкнуло из чрева малыша в заботливые руки лекаря, а затем и кровавый послед. Лекарь удивлялся, как легко у меня, первородки, всё получилось. Мы переночевали во дворце, а утром Генрих вернул нас в квартиру.

По молитве отца, Основатели осенили нашего сына защитой, которая могла ослабеть лишь после его полного совершеннолетия, а окончательно могла быть снята только по воле Владычицы, под Королевским Ирминсулем. Сложно было сказать в первый день, на кого был похож малыш, ещё тёмный после материнского чрева и с сероватой младенчиковой поволокой на глазах. Но, к мудрости Генриха, тот на всякий случай предусмотрел неприятности, которые могли преследовать Анри в детстве или юности, — если вдруг Владычица его благословит магией. Тогда его придётся везти в Люмос, а слишком похожий на короля отрок вызовет как минимум шутки в свой адрес, в худшем случае — подозрения. Таково было объяснение Генриха.

Охранная магия должна была отводить мысли всех, видевших Анри, от его сходства с родным отцом, и лишь родители могли это делать. Я спросила Генриха: «А как же Райан? Ведь теперь он из-за магии будет верить, что я родила от неизвестно кого». Генрих усмехнулся:

— Когда вы, наконец, свяжетесь друг с другом узами брака, всё будет в порядке, ибо он станет приёмным отцом по благословению Владычицы.

Диалог состоялся в присутствии Райана, и он возмущённо прицокнул языком. Мы ждали месяца цветения садов Владычицы, чтобы под сенью вишнёвой пены принести друг другу клятвы — Райан хотел красивого обряда, ради меня.

Через пятьдесят дней, когда цвет глаз Анри окончательно установился, я убедилась, насколько своевременной оказалась предусмотрительность Генриха. Нашему сыну передалась родовая зелень радужки Роландов и более того, в припухлости его губ, форме носа и ушей я уже видела отчётливое сходство. Некоторое время меня терзал страх, что всё откроется, но ни Эва, ни Керис, ни даже сир Сеймон не увидели и намёка на родство.

И вот, спустя три месяца, как раз когда мы с Райаном готовились к важному дню, на пороге нашей съёмной квартиры стояла Хетуин, в плаще и наброшенным на голову капюшоном.

— Назовите ваше имя: я никого не ждала, — спросила я через дверь.

— Её величество королева Хетуин Роланд, — мне ответили холодно и с нотками решимости вынести дверь, если понадобится.

Дверь открылась, и на лице королевы, полускрытом тенью капюшона, гнев сменили удивление и растерянность. Я и забыла, что нахожусь в своей личине, а не Арианы Ленуар.

— Вот как! Неожиданно! — протянула Хетуин.

Я посторонилась, давая ей войти. Гостья опустила капюшон. Не пытаясь казаться вежливой, придирчиво осмотрела скромное убранство нашего жилища:

— А я всё гадала, что за студентка привлекла моего мужа, — мазнула по мне равнодушным взглядом, — не удивляйся: я высчитала траекторию самых странных порталов Генриха и решила посмотреть в лицо наглой девице.

— А я всё думала, что твой договор с супругом в силе, и ты не лезешь в постель к его любовницам, — дерзко ответила я, закрывая собой дверь в комнату с люлькой.

Лицо Хетуин подёрнулось, она не ожидала отзеркаливания своего хамства. Хмыкнула, справившись с негодованием:

— Ты … Вы сильно изменились!

— Рассталась с эмпатоморфией год назад. Теперь могу и сдачи дать.

Брови королевы приподнялись:

— Хм, вот как… Тогда поговорим начистоту?

— О чём?

За дверью послышался писк, и хищная тень промелькнула на красивом лице. Мне оставалось покачать обречённо головой и пойти к сыну. Не вовремя пришла гостья: я ждала пробуждения Анри, чтобы покормить его. Хетуин последовала за мной. Я же, стараясь быть естественной, достала из люльки малыша, поагукала над ним, убрала мокрую простынку и достала из ящика ту, что когда-то дал мне Генрих для защиты. Хетуин, естественно, этого не знала, а мне стало спокойнее.

— Как часто он к тебе приходит? — гостья уселась напротив.

— Мы виделись на прошлой неделе, когда приезжал Райан.

И этого Хетуин не знала, снова удивилась. Задумалась, покусывая губы, пока не поняла:

— Так это к тебе ушёл герцог, когда потерял маг-силы? — на одном из стульев висела мужская рубашка, на которой я собиралась заштопать прореху во шве. Я молчала из упрямства, тогда Хетуин поднялась, подошла к рубашке, подняла её, расправляя, и убедилась: вензеля Роландов не было.

Приблизилась к нам и наклонилась, рассматривая ребёнка. Анри как почувствовал, бросил грудь и повернул голову, уставился на незнакомый предмет своими характерными зелёными глазами. Хривелура я видела примерно в том же возрасте, но сводные братья не были абсолютно похожи. Старший сын Генриха взял больше от Маддредов, чем от Роландов.

С полминуты Хетуин без улыбки изучала маленькое личико, а потом с облегчением распрямилась:

— Значит, сын Риза?

— Райан взял другое имя. Ризы — больше не его род, — я сказала истинную правду.

Королева покивала, мол, она знает. Ещё какое-то время кусала губы, обдумывая не совпадающие в её ревнивых фантазиях детали.

— А всё-таки вы ловкая девица, — наконец резюмировала она свои сомнения, — неужели до сих пор со-про-вож-да-ете сразу двоих мужчин?

— Нет. Выхожу снова замуж, на этот раз за Райана. И навсегда. Послушайте! — я всё-таки решила смягчить ситуацию. — Мне очень жаль: всё, что происходило с нами раньше, никогда не было причиной злого умысла. С моей стороны точно, я готова поклясться… Но свою семью я буду защищать, поэтому вам лучше уйти. И больше никогда не возвращаться.

Хетуин вздохнула длинно, расправила плечи, бросила будто бы прощальный взгляд на комнату, люльку. Поправила на себе плащ и, словно наконец вспомнив, что она королева, а не девка с улицы, сделала церемонный поклон:

— Благодарю вас, госпожа Ана Гурайд, за данные вами исчерпывающие объяснения, — и накинула капюшон на голову.

— Ариана Ленуар, — поправила я её рассеянно, думая уже о том, что нужно срочно сообщить Генриху: эта квартира больше не защищена от королевы, которая сможет построить портал в любую минуту, чтобы навестить знакомую квартиру.

— Забавно, — сказала напоследок Хетуин, — я думала, что моей соперницей будет сильная магесса, красавица и дочь славного рода. А оказалось, что делить мужа придётся с простой лумеркой, необручницей… Мерзость!

— Любить надо мужчину, а не его корону, — пробормотала я раздражаясь. Но услышала ли меня Хетуин? Не уходя с места, в метре от меня, она построила портал в миг, как это делал Генрих, и исчезла в нём, отправляя в нашу сторону волну магического отката.

Как только пространство успокоилось, я с напуганным малышом на руках метнулась в другую комнату, где стоял ящик — почтовый портал. Бросила в него первое, что попалось под руку — катушку с нитками, и заметалась по квартире в ожидании Генриха. Он появился через несколько минут в незастёгнутом сюртуке учителя Академии.

Новость его рассердила. Укорять меня за то, что я открыла дверь, Генрих не стал. Снова исчез порталом и вернулся с незнакомыми мнебольшими круглыми артефактами. Разложил их в каждой комнате по углам и немного успокоился:

— Это магические заглушки. Отныне никто не сможет построить сюда портал. Даже я. И, если хочешь, чтобы письма Райана приходили, нужно отключать заглушку хотя бы в этой комнате. Я покажу, как это делается, а ты сейчас же напиши ему записку, предупреди.

Генрих взял у меня из рук сына, и я трясущимися руками взялась за письмо. Пока я выводила буквы, Генрих ходил по комнате, тихо разговаривая с Анри, пока ничего не понимающим, но внимательно слушающим родной голос. Письмо было отправлено, в нём я указала время, когда отключу заглушку, чтобы получить ответ.