— У нас нет будущего, — сказала я ему, — есть будущее у тебя и у меня, у нас — нет. Ты — герцог, родители тебе уже нашли невесту и не одну. Они видят, что в твоём возрасте у магов уже по двое детей, и хотят того же. Но, главное, ты сомневаешься, мечешься, я это чувствую. Ты можешь обманывать кого угодно, но меня не получится…
Он стоял, сложив руки на груди, выслушал, не перебивая. Потом выдвинул контраргумент, который мне не понравился:
— Я допускаю, что ты права, отчасти. Но ты не сможешь жить одна до тех пор, пока твоя маг-сила не иссякла, и лумеры тебе не помогут. Или ты снова надеешься на Бриса? Ещё один год ты будешь оказывать им услуги, как будто в Люмосе мало необручниц. Потом они захотят третьего, и ты снова будешь сопровождать Бриса… Может, тебе стоит переехать к ним?..
Я сидела на общей лекции для обоих отделений Лумерской Академии — мужской и женской. Рассказ лектора, профессора Шэдоу, протекал мимо меня, словно река, а я сидела на берегу и смотрела на противоположный берег — на прошлое. Сегодня утром Райан ушёл.
Мы расстались сухо, не показывая эмоций. Его якобы беспокоило, как я выживу со своей потребностью в чужой магии, не отправлюсь ли в дом утех, если почувствую себя плохо? Я пообещала выдержать и не опуститься ещё ниже. Вариант сбросить необручничество вместе с маг-силой оставался, и это была единственная цена, насколько я знала. Вот только сейчас добавилась ещё одна цена — моё обучение, будущая профессия и возможность выживать без чьей-либо помощи. Я могла отдать Ирминсулю свой дар, обретённый на Адноде, но сразу после этого я не просто становилась обычной лумеркой — меня ждало отчисление из Академии. Причиной стал шантаж со стороны родителей Райана.
Встречи со мной сир Арлайс подстраивал с завидной регулярностью и каждый раз — «случайно» проходил рядом. Угрожал отчислением из Академии, обнародованием в ней моих способностей обслуживать сразу троих мужчин… Бил по больному.
Генрих, к которому мы обратились за советом, но который не мог прямо вмешаться и урезонить сира Арлайса, предложил мне такой вариант. Я написала заявление на перевод в Лапешскую Академию, вместо меня туда отправилась моя вторая старшая сестра Беттис, но под моим именем. А на место Анны Гурайд в Люмосе приняли Ариану Ленуар. Мне, конечно, пришлось немного изменить внешность, зато сир Арлайс успокоился. Пришлось сменить и квартиру.
Надо сказать, что ещё до переезда и исчезновения Аны Гурайд из Люмоса приходила ко мне и сирра Катрин Риз. Брезгливо осмотрела скромное жилище и, не растягивая удовольствие от пытки меня, сразу начала разговор о том, что я гублю жизнь и судьбу его сына, которому уготована величайшее будущее, а что он, Райан, сможет сделать рядом со мной, настырной лумеркой, покорившей его искусством соблазнения? Она показала мне портреты красавиц-магесс, все варианты, которые родители собрали после провала на Адноде. И оставила эти небольшие портреты в рамках, чтобы я имела возможность рассмотреть их. Баронессы, графини, попалась даже герцогиня — все из славных родов Старших Основателей с превосходными маг-силами…
Несмотря на переезд и попытку начать всё заново, Райан, как якорь, по-прежнему тащил за собой свою семью в мою жизнь, запланированную спокойной в ближайшие три года точно. Теперь ему приходилось соблюдать конспирацию, чтобы не вывести отца на меня. Мороки, переодевания, парики — всё это веселило и возбуждало поначалу, потом я устала от ежедневного страха, что нас выследят, и на этот раз сир Арлайс выполнит свою угрозу.
На три дня каждую неделю Райан уезжал на Аднод доделывать свою затею с передвигающимися вратами. Приближался период штормов, и Райан хотел успеть. Привозил оттуда свежую рыбу, порядочно крабов и устриц, надеясь вызвать у меня ностальгию и выманить на время зимних октагонов из Люмоса. Я быстро заразилась энтузиазмом и уже предвкушала каникулы на побережье, как вдруг реальность догнала нас и ранила в сердце.
Мы договорились с Райаном встретиться после лекций где-нибудь в укромном уголке, тихой закусочной, куда вряд ли сунет свой брезгливый нос сир Арлайс. Но когда я пришла, Райан уже сидел в компании красавицы и улыбался широко, обаятельно, как он это делал, если собеседник ему нравился. Я узнала одну из его невест, чьи портреты внимательно рассмотрела и позже мы даже обсудили каждую кандидатуру. Эта была «неплоха» по словам хитро улыбающегося Райана.
Я развернулась и ушла домой.
Масла в разрыв подлил сир Брис, ожидавший меня неподалёку от новой квартиры и пивший мятный вар с пирожными за столиком скромного заведения, выставившего снаружи несколько парных мест для любителей отдохнуть на свежем воздухе. Я совершенно забыла про сегодняшнее число и договорённость: всю неделю наши разногласия с Райаном только набирали силу, и думала я только об этом.
Месяц назад госпожа Амели попросила меня навестить их. Неожиданная новость и обрадовала, и одновременно расстроила. Эдрихамы снова ждали малыша, но на этот раз сир Брис не упирался, а сразу доверился решению жены. Сирра Амели просила меня ещё один год сопровождать сира Бриса, дважды в месяц делать глубокую чистку ресурса, а в промежутках они-де как-нибудь справятся сами. Я не могла им отказать, но ссора с Райаном, как я и ожидала, вышла фееричной.
— Я безумно рад, что Его высочество до сих пор не прибежал к тебе с аналогичной просьбой! — ядовито выплюнул он горечь ревности и хлопнул дверью. Через два дня вернулся, но от сказанного нами в пылу ссоры трещина в отношениях лишь увеличивалась — разводя нас, необручницу и мага из древнего рода.
И вот сегодня утром было сказано главное: нам обоим надо расстаться, чтобы не нарушать социальные законы Люмерии.
— Будет плохо — зови, ты знаешь, как, — Райан намекнул на артефакт, подаренный полгода назад, невыразительно приложился губами к моей щеке на прощание и ушёл. Навсегда…
Меня пихнули в бок — и я подняла голову, убирая руки от лица.
— К тебе профессор обращается! — прошипела соратница слева.
Я поднялась, но толку? Всё равно ничего не видела и не соображала. Я и не подозревала, что от разрыва может так болеть сердце. Воспоминаниями я раскачала эту боль, и сейчас хватило бы мелочи, чтобы взорваться.
— Да, господин профессор, — с трудом пролепетала я, и по аудитории разлилась тишина.
— Это я вас слушаю, милочка! Неужели моя лекция о влиянии лунных приливов на маг-силы настолько скучна, что вы решили вздремнуть аккурат посередине её? Как вы собираетесь устраиваться в компаньонки с подобным отношением к знаниям?
Голос профессора был резким, как обычно, а сейчас в него добавилась толика едкой насмешки. Кто-то позади меня даже хмыкнул. Сорокалетний профессор Шэдоу был одним, если не самым, из небольшого числа преподавателей, дотошных до мелочей. На должность он заступил всего два месяца назад, но на прошлой неделе старший курс ему уже сдавал экзамены, и половина осталась без отметки — пересдача была назначена на первую неделю после праздников. У нас же, первокурсников, это счастье намечалось через несколько дней, так что к тому времени градус нервозности неизбежно бы повысился. А тут я «заснула посреди лекции». Да, я не спала, но прослушала половину лекции — это точно.
Профессор Шэдоу сердито дважды стукнул тростью об пол, я не видела этого, только слышала: мои глаза заполнились влагой, и слёзы покатились из них. Мужчина недовольно кашлянул и велел мне садиться, добавив, что на экзамене мои слёзы меня не спасут.
Эта лекция была последней в первой половине дня и перед обеденным перерывом, после него следовали женские мастерские, то есть мы покидали мужскую половину Академии и возвращались к себе. Мне пришлось встать с места, чтобы выпустить всех сидящих слева. За полмесяца я ни с кем не успела подружиться, в отличие от Аны Гурайд. А заводить дружбу с прежними подружками было рискованно, и я пока сторонилась их.
Поток девушек двинулся к выходу, я поплелась за ними, но по дороге свернула в уборную, дождалась, когда останусь там одна, и всласть нарыдалась. Даром расстройство, конечно же, не прошло — разболелась голова, и я как-то странно начала себя чувствовать. Моё отражение в зеркале плыло, или это мне так казалось? Есть не хотелось, и я, добравшись до фойе, опустилась на один из пустующих диванчиков, прикорнула к углу немного унять дрожь в ногах перед тем, как выйти на улицу.
