Прогулявшись до обеда на следующий день, мы разошлись по комнатам: я — к себе, Тибо — укладывать дочь. Рассеянность мешала мне сосредоточиться на учебнике, я то и дело возвращалась к началу главы и перечитывала по три раза каждый абзац. В нашей прогулочной болтовне часто проскальзывало воспоминание о вчерашнем «затмении ума». Нам обеим хотелось обсудить свои ощущения и дать им оценку. Тибо призналась, что была счастлива. Меня же готовность моего тела играть по-настоящему мужскую роль немного напугала.
Тибо поделилась тайной — она мечтала родить от Райана. Понимая, что он никогда не согласится на это, и счастливого брака между ними быть не может, она даже нашла мужчину, внешне похожего на него. Но засевшая в её голове идея не исчезла со временем, которое обязано лечить и добавлять ума.
— Понимаешь, моё сердце просит невыполнимого. Знать, что твой ребёнок от любимого, видеть его каждый день в собственном мальчике… Это бы заполнило дыру в моём сердце, — вздыхала араулюмка.
Я искренне удивлялась:
— А если бы родилась дочь? Разве возможно гарантировать пол ребёнка? А что бы чувствовал Райан, если бы знал, что где-то растёт плоть от его плоти?
Тибо соглашалась:
— Я всё понимаю… Жертва в таком деле обязательно должна быть. Твоя сирра Амели тебе оставила то, к чему привыкла и без чего настоящей сирры быть не может. По мнению общества, конечно же. Я бы придумала другое… Отказалась бы от Рая и никогда бы ему не сказала про сына… Ты не знаешь, на что способна магия. Говорят, маги, чтобы зачать ребёнка, во время этого дела возносят молитву…
— Это правда, — я прекрасно помнила, как каждую нашу совместную ночь госпожа произносила слова, и сир Брис вторил ей. Конца их молитвы я не слышала, потому что уходила.
Кстати, о сирре Амели… Я рассказала Тибо о том, как с моей помощью Райан, наконец, преодолел свою юношескую привязанность. Не особенно мне хотелось снова становиться лекарем, но если это могло помочь… Всё-таки Тибо была замужем, но разве можно не посочувствовать — жить с нелюбимым потому, что твоё сердце давно принадлежит другому? А муж, если верить самой Тибо, был хорошим, разве что жутко ревнивым, потому что чувствовал фальшь в их отношениях. Араулюмка удивлённо вскинула на меня глаза, резко останавливаясь:
— И ты согласна сделать это?
— Если от этого будет толк, почему бы и нет? Я помню, как ты дала мне совет не привязываться к нему, чтобы потом не было больно. И это был хороший совет.
Тибо покачала головой:
— Это был самый дурацкий совет, какой я могла тебе дать. Найла ревнивая! Любить надо, пока любится! Иначе время пройдёт и вспомнить будет нечего. Я вижу, как он на тебя смотрит, каким стал. И как нервничает, когда рядом Его высочество. Что у вас за общие секреты, между прочим? За Хетуин так забавно наблюдать…
Теперь Тибо советовала мне срочно поменять отношение к действительности, которой нам было отмеряно всего четыре месяца. Поздно, я для себя давно всё решила. Райан — хороший, но герцог и лумерка — смешно звучит. Тем более неизвестно, как у меня после возвращения на континент со временем поведут себя маг-силы. Вдруг даже необручничество с его общеизвестными свойствами исчезнет, и тогда для меня все мужчины будут выглядеть одинаково, и Райан среди них тоже? И я для него стану всего лишь лумеркой, с которой он весело проводил время?
В конце концов, сдавшись в неравной борьбе с мыслями, я сердито захлопнула книгу, решив немного вздремнуть, но в дверь постучали. Я открыла — на пороге стояла смущённая Тибо:
— Я подумала над твоим предложением. Я согласна попробовать. И ещё… там, я приготовила тебе что ты любишь.
Мы пошли к ней в спальню. Малышка Эфа спала в импровизированной кроватке, сделанной из двух сдвинутых кресел. А на столике ждали тарелки с едой, и я невольно улыбнулась: Тибо меня соблазняла. Тибо!
— Пока не хочу, — я взялась за шнуровку, и араулюмка помогла избавиться от одежды…
Уж на что госпожа была искусна в этом деле, но Тибо превзошла её в приёмах и фантазиях! Я делала, то есть, делал Райан всё, что она просила. Неожиданные и грубые ласки, разные позы и места — на стуле, в дверях, на полу, возле окна… Так, по мнению Тибо, могли сложиться отношения её и Райана, если бы он не был предубеждён против сводной сестры, с которой вырос.
Главное лекарство тоже было задействовано. Мы инсценировали брачную ночь, в которую «Райан» произнёс молитву к Дыв-Кариату с просьбой успокоить сердце Тибо и подарить ей сына, похожего на него. Тибо хотела потом, по приезду домой забеременеть от мужа.
— Ты понимаешь, что это всё — самообман? Игра воображения, — сказала я ей после экстаза.
— Вся наша жизнь — самообман. А твоя разве нет? — возразила Тибо, повернувшись на бок ко мне лицом. — Ты играешь чужих женщин, чтобы заставить влюблённых в них мужчин успокоиться. Ты лечишь их ложной надеждой, и, самое удивительное, это ведь помогает. А разве сами метаморфы — не игра воображения древних богов, когда наши создатели умели перевоплощаться в любое существо? Я знаю, что всё это игра, но пусть… Когда-нибудь я окончательно в неё поверю…
Я хмыкнула:
— А потом придёшь к Райану, предъявишь ему ребёнка твоего мужа и скажешь, что он его, Райана?
— Ну, нет, это совершенная глупость, — рассмеялась Тибо. — Райан быстро бы меня упёк в королевскую лечебницу… Нет, тут что-то другое… Есть у меня один знакомый, который ненавидит рыбу, представляешь? Когда он был маленьким, его семья была настолько нищей, что они могли позволить себе какое-то время есть только то, что ловил его отец. Рыбу утром, рыбу — в обед и вечером. Сейчас его тошнит от одного этого слова…
Я вспомнила, что про этого лапешца нам рассказывали родители. Когда его семья немного поднялась на ноги, он уехал в Люмос, стал пекарем и делал пироги из самой разнообразной начинки. Только одной никогда не было — рыбной, даже если ему заказывали покупатели, ведь ему приходилось бы пробовать свои изделия, чтобы понять: вкусно получилось или нет. Тибо, оказывается, часто бывала в его лавке.
— Вот и я хочу так наесться, чтобы потом и мысли не возникало, — подвела итог к своим сумбурным мыслям Тибо. — Что такое? Я не права?
— А вдруг всё случится ровно наоборот? Ты не сможешь отказаться от этого блюда? — я больше не могла удерживать личину Райана: требовалась поддержка сил.
— Ты же мне поможешь, верно? — Тибо поднялась. — Лежи, я принесу тебе поесть в постель.
— Не знаю, поможет тебе или нет, но я точно больше не захочу использовать мужскую личину, — сказала я и насмешила араулюмку. — Мясо у меня теперь будет вызывать ассоциацию с этим превращением.
На протяжении семи дней мы были вместе, всё свободное время, но, даже прощаясь в субботу с Тибо, я испытывала тревогу. Мне постоянно казалось, что я совершила некую фантастическую глупость. Игры с моими ужчинами выглядели по-другому, может, потому что они любили меня, а не я заставляла подчиняться.
Но присутствие Тибо не было в целом бессмысленным, за эту неделю случилось одно важное событие, которое могло повлиять на всё представление о магии Аднода.
Это был вечер, кажется, четверга. Тибо пораньше удалилась с Эфой из гостиной, где мы все вместе провели время, болтая о разном, я — за рукоделием, торопилась успеть довязать для малышки пару вещиц. Вечер мне запомнился ещё и потому, что Хетуин была крайне задумчива, мысли её витали где-то очень далеко, и она несколько раз переспросила Генриха и ответила невпопад. В субботу утром она окончательно убедится, что задача выполнена — она ждёт ребёнка. Инквизиторы что-то там увидят через свои волшебные очки и подтвердят частичное изменение в магическом фоне.
А пока вечер был спокойным, и ничего не предвещало сюрприза. Тот случился ближе к полуночи. Я ещё не успела уйти от сира Бриса, как постучался Райан. Господин его впустил.
— Вы совсем ничего не чувствуете? — пробормотал Райан, разглядывая нас. — Начался всплеск.
— Мы его предупредили, — издал смешок сир Брис, отправляясь в уборную.
