Мелькнула мысль, что надо бы помочь Рейнару, но гьярравар справился без него. Скользнул к одному противнику, насаживая его на его же кинжал, закрылся телом от второго, а когда тот попытался обойти, с низкой позиции ткнул мечом в живот, вспарывая доспех.

— Ты еще здесь? — рыкнул он, оглядываясь на Олега.

Тот не ответил — по дереву, прямо над плечом, чиркнула стрела. Щепки хлестнули по щеке, парень присел, задев раненой рукой ствол. От боли перехватило дыхание и потемнело в глазах, и он упустил тот момент, когда гьярвен ринулся глубже в лес, явно за лучником, бросив привычное: уходи.

Ни уйти, ни попробовать помочь Олег не успел. На него налетел ториец, и от немедленной смерти спасло лишь падение на бок. Меч, нацеленный в грудь, воткнулся в дерево, и сила удара была такова, что острие застряло в стволе, даря пару секунд передышки. Олег пнул мужчину по голени, противник оступился, припадая на колено, а парень перекатился и, едва встав на ноги, ринулся в бой.

Ториец освободил меч, но от удара в лицо не ушел. Кулак Олега врезался в нос противника, что-то хрустнуло, руку дернуло, отдавая болью в спину и левое плечо. Отпрянул, пропуская мимо клинок врага, и шагнул обратно, с силой впечатывая сапог в грудь мужчины. Тот повалился навзничь, и Олег подскочил ближе, пинком выбивая меч из ладони. Добавил ногой в бок и, когда противник попытался ударить кинжалом, еще раз, в лицо.

Подобрал меч, занес над мужчиной и… замешкался.

Перед ним лежал враг, который, без сомнения, уже убил бы его, окажись чуть более расторопным. Его нельзя было оставлять за спиной, выпускать из поля зрения — взгляд торийца, пылающий злобой, обещал немедленную расправу всем зазевавшимся. Но… этот враг — лежал. Безоружный, с окровавленным лицом. И Олег медлил, не решаясь оборвать его жизнь.

Утреннюю дымку прорезал низкий тревожащий гул — сигнал боевого рога. Парень вскинул голову, огляделся цепко. Кажется, на этом участке леса остался лишь он и поверженный ториец. Рейнар будто растворился в кустах и все никак не желал возвращаться, ближе к реке слышался бой, а тут было почти тихо. Камни, мох, папоротники по пояс.

— Ты же сам не уймешься, да? — кривясь, спросил Олег.

Противник, явно понимая, что к чему, оскалился разбитым ртом. Приподнялся на локте, затараторил что-то, явно не на джерре, и парень несильно ткнул его острием в грудь.

— Э, давай без этих штучек торийских!

Мужчина замолк и откинулся назад, прикрывая глаза.

Сбоку зашуршало, Олег обернулся на звук. Ничего, лес как лес. Краем глаза заметил, как дернулся ториец, будто что-то бросал. Отпрянул, но поздно: небольшой шарик ударил в грудь, раскололся, и парня окутало серым облаком. От неожиданности он моргнул, вздохнул — и тут же пожалел об этом.

— Что за… — взревел он, чувствуя, как начинает печь глаза и драть горло.

Заморгал, но стало лишь хуже: взгляд будто густым туманом заволокло. Больно было так, словно горсть песка насыпали. Покатились слезы, пытаясь вымыть эту дрянь, и боль поутихла, но видно лучше не стало. Скорее, наоборот.

Противник ударил по голени, правое колено прострелило, парень качнулся, но устоял. Ткнул мечом наугад, и еще. Промазал.

— Зря не убил, — раздалось со спины.

Олег развернулся резко, ударил в смутный силуэт, что виднелся в той стороне. Клинок врезался в дерево, и от отдачи вздрогнуло все тело и заныли зубы. Раздался смех, похожий на карканье — вновь позади.

— Плохо тебя гьярравары учили.

Джерр его был понятен, но не чист, со странным акцентом, чем-то похожим на говор Авилы. Но главным было не это. Главное — гьярра, о которой ториец столь любезно напомнил.

Олег скользнул в себя непривычно легко, пробежался по телу, стараясь не обращать внимания на глаза, которым было очень и очень плохо. Еще беспокоило то, что дышать становилось все трудней, будто накинули на голову пакет, в котором с каждым вздохом оставалось все меньше кислорода. Он сконцентрировался на ощущениях кожи. Мельчайшее движение воздуха, тепло, касание контура другого человека, когда он подходит слишком близко. И — слух.

Бой гремел, по ощущениям, еще дальше прежнего. Значит, река и мост там. А тут… приглушенный стук меча о щит, чей-то болезненный вскрик — не рядом, но неподалеку. И ближе — шорох, тихий, на пределе слышимости. Хруст ветки. Тяжелое дыхание — неужели, и торийцу порошка досталось?

Олег замер, определяя направление. Сзади и слева. Ну конечно, там раненая рука, а оружие у него в правой. Он ждал, что противник еще что-нибудь сболтнет перед нападением, но тот не стал. Хрустнула еще одна ветка, скрипнула раздавленная шишка, и на Олега дохнуло неясным теплом.

Шагнул в сторону, уходя от удара, и в развороте полоснул мечом. Отдача и болезненный вскрик возвестили: достал! Сблизился и, морщась от боли, схватил за грудки, ударил в лицо навершием меча, как кастетом. Почти наощупь, не видя ничего, скрутил противника на земле и заломил ему руки. Жестко, сожалея лишь о том, что не сделал этого раньше.

— Что со мной? — зарычал Олег. — Говори! Как это исправить? Ну!

Ториец закашлялся, смеясь, и парень, схватив его за волосы, ударил лицом о землю.

— Ну!

Враг продолжал кашлять, все более влажно, булькающе, пока, наконец, не дернулся всем телом и не затих. Помер, что ли?

Олег, покачиваясь, поднялся на ноги. Тишину утреннего леса вновь прорезал низкий звук рога. Пора уходить. Давно пора. Но — как? Казалось, что лицо, включая глаза — сплошная жесткая корка. Не жжет, не болит, но и не видит, не чувствует.

И дышать все сложней.

Медленно, нашаривая мечом препятствия, он двинулся к реке — туда, где, как он думал, она была. Прошел немного, споткнулся и едва не упал. Решил отдохнуть — самую малость — и привалился к сосне. Сполз вниз, уселся, удивляясь тому, как удобно сидеть меж корней.

Немножечко отдохнуть.

Самую малость.

Марина

Проснись, проснись, проснись! — гудело набатом в голове.

Марина подскочила, развернулась и охнула — в ее подбородок с силой врезался затылок Сони, которая до того спала рядом. Она отпихнула девушку от себя, переползла и рванула полог палатки.

Рот полнился крови из прикушенного языка, в голове будто молотками стучали, а в лагере… в лагере проснулись все.

Взрыкивал, раздавая приказы, тэн Снур, гьрравары, быстрые и решительные, подхватывали оружие и щиты. Из тумана вынырнули и промчались мимо лошади, так близко, что девушка вздрогнула. Кто-то бросился их ловить, и красивая гнедая кобылка поднялась на дыбы, топча копытами потухшие угли костра.

У соседней палатки стоял, поддергивая штаны, босой и взъерошенный, Дань.

— Мари-ин, ну что такое? — заныла Лиза, подползая ближе, — я спать хочу…

Она осеклась и замерла, вцепившись в край палатки.

— Обувайся, — бросила ей Марина, и первая же показала пример: натянула кожаную обувку, шнурки дернула так, что едва не порвались. Пальцы, обычно такие ловкие, тряслись, и девушка с силой сжала их в кулаки.

— Ну, объясни, наконец…

— Лизка, да замолчи ты! — одернула сестру так резко, что та даже рот открыла. — Обулась, быстро! И от меня ни на шаг. И вы все тоже!

Оля с Юлей испуганно закивали, принялись шарить в поисках обуви. Темные глаза Сони казались огромными, она шепнула еле слышно:

— Марин, это… они?

Они… вспомнилась книга ученого мага и несколько страниц мерзостей, которые могли творить — и творили — Псы Тория.

Марина тряхнула головой. Дрожащими пальцами застегнула ремень, поправила нож. Схватила наугад рюкзак с вещами, своими или нет — не время проверять.

— Идем. Надо магов найти.

Выходить было страшно. Казалось, что пока они остаются внутри, «в домике», с ними ничего не может случиться. Глупая иллюзия безопасности, тонкая ткань их не спасет.

Выбралась и, схватив за руку Лизу, потащила ее к соседней палатке. Мимо свистнула стрела, девушка шарахнулась в сторону, обернулась на остальных и влетела в грудь Пашке. Тот придержал за плечи и тут же отпустил.