К середине 1951 года американцы уже изрядно обломали зубы на Корейском полуострове. Агрессивного, неуравновешенного генерала Макартура, призывавшего к наступлению на Китай и атомным бомбардировкам Советского Союза, сменил более сдержанный генерал Риджуэй. Президент Трумэн 25 июня 1951 года, впервые с начала войны в Корее, публично заявил о готовности США «присоединиться к процессу мирного решения проблемы». К концу 1951 года китайско-корейская армия насчитывала более 1,2 миллиона солдат, а под командованием генерала Марка Кларка, сменившего к тому времени Риджуэя, было почти 800 тысяч человек. С обеих сторон шло непрерывное наращивание сил.

Ранее, на заседании Политбюро 27 сентября 1950 года был принят документ, подписанный китайским псевдонимом И. В. Сталина — Фын Си. В документе, в частности, жестко критиковалась организация разведки советскими военными советниками: «Исключительно слаба помощь наших военных советников корейскому командованию и в таких важнейших вопросах, как вопросы связи, управления войсками, организации разведки и ведения боя». Сталин требовал: «Вопросам организации войсковой разведки, а также обеспечению флангов и поддержанию связи между войсковыми колоннами должно быть уделено… особое внимание».

Маршал авиации К. А. Вершинин приводил радиолокационные помехи в числе основных причин неудовлетворительной работы советской истребительной авиации и зенитной артиллерии: «Радиолокационные помехи, а также отражения от сплошной массы облачности засвечивали экран выносного индикатора радиолокационной станции “Перископ”, применяющейся в 64-м ИАК для наведения истребителей в ночных условиях, что затрудняло определение координат своих истребителей и их наведение на самолеты противника».

Постановления, где фигурировало имя Сталина, выполнялись незамедлительно, а нередко даже с упреждением, и руководство 5-го Главного управления отреагировало на приведенное решение немедленно, направив в Китай и Корею группу военных радиоинженеров с целью разведки частот радиолокационных станций противника для их возможного дальнейшего подавления. В то же время было очевидно, и это подчеркивалось в меморандуме ЦРУ, что «престиж Советского Союза только возрастет, если боевые действия в Корее продлятся без явного советского присутствия». По этому пути и пошли немногочисленные советские военные, участвовавшие в корейской войне, прежде всего летчики. Еще перед посадкой в поезд в Москве офицерам были выданы кителя «азиатского образца» без знаков различия, что, с одной стороны, было непривычно, а с другой — сплотило офицеров, сдружившихся за время дороги. «Тогда мы стали похожи, в лучшем случае, на демобилизованных поваров», — вспоминал один из асов корейской войны Б. В. Бокач.

В таком же невоинственном виде, в сером пиджаке с галстуком, дважды выезжал в командировки в Северную Корею Петр Степанович Плешаков — с сентября 1951-го по февраль 1952 года и с июля по октябрь 1953-го. Ехал он в составе группы из пяти человек для испытаний в боевых условиях аппаратуры радиотехнической разведки, созданной в ЦНИИ-108. Эта аппаратура была первым опытом создания подобных специализированных приборов в нашей стране. Капитан Плешаков с группой специалистов проводил экспериментальную оценку параметров работы (частоты и мощности) наземных радиолокационных станций противника, чтобы установить для них направленные радиопомехи.

Прибыв в Китай в сентябре 1951 года, Плешаков с товарищами был направлен в приграничный город Аньдунь, где базировались в то время две советские истребительные авиационные дивизии, сражавшиеся с американцами, — 324-я под командованием трижды Героя Советского Союза полковника И. Н. Кожедуба и 303-я под командованием Героя Советского Союза подполковника А. С. Куманичкина. Здесь Петр Степанович впервые познакомился с выдающимся асом Иваном Кожедубом, теплые отношения с которым сохранились на всю жизнь.

Герой Советского Союза полковник Е. Г. Пепеляев, в то время командир базировавшегося в Аньдуне 196-го истребительного авиационного полка, помнит, что осенью 1951 года на аэродроме он встречал молодых парней с какими-то «чемоданами», прибывших в сопровождении офицеров из штаба корпуса. Его летчики, узнав в них русских, даже перекинулись с ними какими-то словами, вроде: «Ну как там Москва?» — «Стоит Москва!»

Очевидно, что в соответствии с возможностями времени Петр Степанович с помощью громоздкого частотомера и лампового сканирующего приемника (полупроводников в то время еще не было), переносимых несколькими китайскими помощниками, устанавливал частоты и мощность радиолокационных станций противника, фиксируя их местоположение на протяжении линии фронта. Это было направление радиоразведки, поднятое им позднее на невиданную высоту, что дало возможность приступить к выпуску новых систем вооружений.

Между двумя командировками, 23 июля 1952 года, инженер-майор П. С. Плешаков с должности заместителя начальника отдела был вновь переведен в ЦНИИ-108 на должность начальника лаборатории. Стремясь реализовать имевшиеся наработки, накопленные знания и полученный опыт в области радиотехнической разведки и радиопротиводействия, он настойчиво ставил перед научным руководителем института А. И. Бергом и ученым советом вопрос об открытии в 108-м нового специализированного подразделения. Такое подразделение — лаборатория № 9 — было сформировано в ноябре 1953 года, и П. С. Плешаков стал его начальником. Лаборатория была ориентирована на проведение работ в новой, малоизведанной области радиотехнической разведки.

Сослуживцы Петра Степановича вспоминали, что его всегда отличали исключительная энергия, колоссальная работоспособность, нацеленность на результат. Он задал лаборатории напряженный, но четко вымеренный ритм работы; люди хорошо представляли свои цели, ощущали высочайший интерес к работе, работали, не считаясь с личным временем, по 12–14, а то и по 16 часов в день.

Одной из первых работ, которую Петр Степанович возглавил в качестве конструктора, стало создание первой отечественной широкодиапазонной авиационной автоматической станции радиотехнической разведки «Ромб-1», позволявшей с высокой точностью определять координаты наземных радиолокационных средств в широком диапазоне частот и фиксировать их основные характеристики. Работа этой станции осуществлялась в автоматическом режиме, без участия оператора. Станция размещалась в контейнерах под крыльями среднего бомбардировщика Ил-28, а позднее и на дальних Ту-16. Петр Степанович принимал участие во всех этапах испытания станции, выявлял имевшиеся недоработки и дефекты, порой лично устранял их, отслеживал устранение более крупных дефектов на предприятиях-изготовителях, скрупулезно вносил изменения в чертежи, намечал пути дальнейшего совершенствования станции. Станция «Ромб-1» была передана в серийное производство и принята на вооружение; она эксплуатировалась в ВВС более двух десятков лет.

Другой крупной работой, проведенной под руководством Петра Степановича, было создание аппаратуры для оповещения экипажа самолета об атаке вражеских самолетов со стороны задней полусферы. Такое устройство, при условии его незначительного (до 10 кг) веса, было полезно для молодых летчиков, еще не набравшихся необходимой осмотрительности, и для экипажей бомбардировщиков, выполняющих задание ночью. В последнем случае требовалась, правда, более значительная дальность. Аппаратура была создана, получила хорошую оценку в войсках и передана в серийное производство; это была станция «Сирена», главным конструктором которой стал А. Г. Рапопорт.

В дальнейшем эта аппаратура была переведена на полупроводники, ее массогабаритные показатели многократно снижены, а сама аппаратура доработана. Теперь летчик за счет изменения частоты звукового сигнала (дальше — ниже, ближе — выше) имел возможность оценивать расстояние до чужого самолета и принимать необходимые решения. С переходом на новую, все более малогабаритную элементную базу эта аппаратура многократно перерабатывалась, в конце концов позволив фиксировать чужую машину на расстояниях более чем за 100 километров. Станция состояла на вооружении около 20 лет, а аналогичные сегодняшние станции являются родственниками плешаковской «Сирены».