Аннабель резко побледнела. — «Если меня поставят перед выбором — твоя жизнь, или жизнь моей семьи, то я предпочту убрать саму причину этого выбора, себя! — всплыло в ее памяти», и еще — «Если он так сказал, он сделает. Я хорошо изучил этого человека. Он сможет»! — нельзя, ехать нельзя, как бы не хотелось увидеть мужа, обнять, утешить, помочь!

— Да, папа, я поняла. Нельзя давать повод заподозрить, что мы связаны. Только Норберт предложил написать письмо, что, этого тоже нельзя?

— Пиши, Норберт передаст из рук в руки, я тоже напишу, а когда связь восстановят, организуем вам безопасную возможность общаться. Норберт, Рудольф, я надеюсь, вам напоминать не надо об абсолютной секретности этих сведений? Роджерсу тоже знать не обязательно. Только напомним ему, что о помолвке тоже надо молчать, всем родственникам тоже, но поводом станут опасение о возможном ее расторжении в связи с изменением статуса жениха! Белль, не возмущайся, нельзя же объяснять всем, например, Сержу, или бабушкам, истинную подоплеку секретности! И, дочь, если они будут утешать тебя, что найдут жениха не хуже, ты будешь кивать и соглашаться! Поняла? Пусть думают, что все уже расторгнуто! Тогда они промолчат, боясь повредить твою репутацию. Им это понятнее, чем всякие заговоры.

— Да, папа, я поняла, могу даже начать знакомиться с кандидатами, что бы отвести всем глаза, только Эля предупрежу!

Альберт посмотрел на дочь, — «Что такое произошло, что Белль так безропотно соглшается с нашими требованиями? Что бы это ни было, нам на руку ее согласие сделать вид, что помолвка расторгнута, хотя бы в глазах родственников».

— Папа, я пойду писать, что бы не задерживать Норберта!

— Иди, но не торопись, он еще Роджерса ждать будет!

Девушка пошла к себе, села за письменный стол, взялась за ноут, отставила. Нет, печатать такое письмо будет неправильно. Она напишет от руки, что бы хоть что-то от ее личности отразилось на бездушной бумаге. Хорошо было людям прошлого, они не знали ни видеосвязи, ни ноутов, ни компов! Писали друг другу длиннющие письма с выражением чувств, признаниями в любви, так писали, что потом эти письма издавали, как романы! А теперь она не может подобрать слова, что бы выразить всю свою любовь, сочуствие, поддержку. Она взяла ручку и стала писать, зачеркивать, комкать листы, выбрасывать, и снова писать.

Эллана, Терра.

В палате, отведенной новому императору, царила тишина. Джанни, Клод и Хуан, спали. Джанни на диване в гостиной-столовой, непосредственно примыкающей к спальне императора, молодежь — в отдельной маленькой комнате, имеющей выход как в гостиную, так и в спальню, предназначенную то ли для охраны, то ли для камердинеров. Сам Мишель устроился за письменным столом в первом от входа помещении, выполняющем роль и приемной, и кабинета, и смотровой. Двери в гостиную и спальню Эльриана были приоткрыты, и Мишель чутко прислушивался к любому шуму, раздающемуся оттуда. Он сам вызвался дежурить, когда они обнаружили, что лежащий на кровати без движения и смотрящий в стену, отвернувшись от всего мира, Эльриан заснул. Вначале они даже испугались, вызвали доктора Грогг, которая их и успокоила, сказав, что сон лучше всего для их подопечного, и посоветовала тоже отдыхать по-очереди. Мишелю не терпелось изучить материалы, доставленные из Главного Государственного архива, касающиеся старого оружия, поэтому он вызвался дежурить первым. Просматривать бумажные материалы было непривычно, хорошо, что это были только что отснятые копии, на новой бумаге, так что не надо было беспокоиться за их сохранность. Основные данные, полученные из документов, он суммировал в виде конспекта на своем ноуте. Интересные получались данные. Довольно примитивно устроенное оружие, работающее на кинетической энергии газов, полученных при взрыве пороха, оказывалось простым в управлении, надежным в работе и стойким в хранении, если избегать коррозии, так как в большинстве своем изготавливалось из стали, но обладало достаточной убойной силой. Фотографии образца, видимо давшего осечку, и не сработавшего, а потому брошенного стрелками на месте преступления, по надписи на корпусе с буквами и цифрами кода относилось к последним партиям, изготовленным на заводах на островах Первопроходцев и Суровом, перед самым окончанием последней войны Севера и Юга, и объединением двух королевств в империю. После наступления мира часть огромного арсенала, накопленного в двух королевствах, так как оружие изготавливалось и в Южном королевстве, в районе Иствуда и на острове Фиш, была спрятана в пещерах под горами Коюказ, Монтроз и хребтом Вальд. Меньшая часть хранилась в подвалах крепостей Хортц и Виртц, откуда постепенно расходовалась на нужды поддержания порядка, борьбы с контрабандистами, пиратами и Ббрдгыхами. Мишель стал увлеченно искать возможные места складирования оружия. Описание пещер было таким старым, и, возможно, зашифрованным, что, ориентируясь на современные названия, найти их было сложно.

Около 6-ти утра, когда Мишель уже решил сделать перерыв и разбудить Джанни, что бы тот принял вахту, в дверь тихо поскреблись. Мишель, приготовив парализующее оружие, осторожно приоткрыл дверь.

— Это я, — прошептали в щель, — Сильвио, я одежду принес.

Мишель распахнул дверь. Старый слуга стоял на пороге, держа на весу вешалку с парадным костюмом Эльриана, черным смокингом, дополненным черной же рубашкой и черным галстуком. Отдельно, в другой руке он держал коробку с императорскими регалиями.

— Мишель, — спросил камердинер, — как он?

— Уснул, мы стараемся не разбудить. Так что давате вещи сюда, повешу в шкаф, здесь имеется. И коробку там же на полку поставлю. Когда они потребуются?

— Вчера принц Эрвин сказал, что около 4-х часов дня состоится Большой Совет, прибудут все главы герцогств, ну и другие лица, в него входящие. Присутствие принца, Господи, никак не привыкну, императора желательно, но если он еще не пришел в себя, то они обойдуться.

Мишель усмехнулся. Лучшей фразы, что бы гарантировано обеспечить появление Эльриана на совете придумать было сложно.

— Спасибо, Сильвио, вам, наверное, тоже следует отдохнуть, скоро Эдгар проснется, покоя вам не даст.

— Что вы, Его Высочество Эдгар такой спокойный, тихий мальчик, не то, что… — он прервался, но Мишель понял, кого старый слуга имел ввиду, — мы с ним тоже пойдем на Совет, он же теперь кронпринц. Пойду я!

Мишель закрыл дверь, повесил одежду в шкаф, обернулся и замер, увидев одетую в темное фигуру, рассматривающую его записи.

— Ри, ты что, проснулся? — спросил он, и тут же спохватился, — ой, прости…те! Ваше Ве…

Эльриан оторвался от записей и раздраженно спросил:

— Миша, я что, постарел лет на 30? Или у меня нимб вокруг головы появился? Что за церемонии?

— Но, согласись, статус…

— Мишель, мы с тобой год в одной комнате прожили, и, по-моему, считали друг друга друзьями. Если ты думаешь, что ситуация изменилась, то можешь писать рапорт о переводе на другое место. Мне прислуга около меня не нужна. Мне нужны люди, на которых я могу положиться, как на себя, понял? Те, кто правду в глаза выложат, и одернуть смогут, если меня занесет, а не льстецы и чинопочитатели. Эти и сами набегут, как тараканы, выметать придеться. Так как, что решил?

— Сам знаешь. Но тогда, предупреждаю, твои заскоки буду контролировать, невзирая на лица! Не на людях, конечно, На людях ты будешь Ваше Величество, и на Вы, уж потерпишь, иначе не поймут, а наедине — все по-старому!

— Согласен. На людях, конечно, но наедине как обычно. И Джанни предупреди. А теперь объясни, что за изыскания?

— Слушай, может тебе еще полежать? Выглядишь, хуже некуда, а тут Сильвио твой предупредил, что в четыре часа Большой Совет, правда, Эрвин сказал, что в этот раз можешь пропустить, поймут.

— Нет уж, не дождутся! Будет им император! О совете после. Лежать больше не могу, надо себя чем-то занять, что бы дурные мысли в голову не лезли. Объясняй, что ты ищешь?