— Тогда почему он не приходит ко мне? Или его не пускают? Но ведь вас с Царевым пропускают! — девушка нервно сжимала руками пододеяльник, ее щеки пылали.

— Светочка, успокойся, С Витей и правда все хорошо. Он просто уехал… — голос Олеси оборвался, она не знала, как продолжить.

— Как уехал? Куда? — глаза Светы распахнулись еще сильнее. Она не могла осознать услышанное.

— Родители отправили его на реабилитацию за границу, в Чехию. — У Олеси сердце обливалось кровью сообщать подружке такие вести.

— В Чехию?.. Как в Чехию?… — Света смотрела на сидящую рядом девушку беспомощным взглядом.

— Ну, еще они бояться, что его могут посадить за аварию, и, видимо, поэтому поспешили его отправить, — Олеся отвела тоскливый взгляд к окну.

— А… где мой телефон? Олесечка, подай, пожалуйста. — Света дернулась в сторону тумбочки, и подруга поспешила подать ей телефон.

— Света, осторожнее, у тебя же капельница, — она с тревогой наблюдала, как Света левой рукой манипулировала гаджетом и бормотала "нет пропущенных… нет. почему нет."

У Олеси жгло в груди от боли, когда она смотрела, как Света набирала Виктора, а абонент был вне доступа. Девушка обессиленно опустила телефон на одеяло и лежала, тяжело дыша и глядя в потолок.

Зашла медсестра, проверила капельницу. которая уже почти закончилась и стала отцеплять ее от иссохшей руки пациентки.

Когда женщина вышла из палаты, Света всхлипнула.

— Почему он не зашел? Я так боялась за него. Мне такие ужасы снились. Почему он не зашел, Олесь? — по щекам подруги текли слезы. — Почему он не зашел? — все повторяла и повторяла она. А потом закричала больным криком, будто ее душу резали ножом.

Олеся бросилась к кровати.

— Светочка, миленькая моя, — она гладила подругу по волосам, прижимала мечущуюся по подушке умирающую от предательства девушку.

Потом выбежала в коридор позвать медсестру:

— Девушке плохо, сюда!

На ее крик прибежала Татьяна Васильевна и врач, с которым мать Светы разговаривала в коридоре. Потому появилась медсестра и вколола рыдающей пациентке успокоительное и снотворное.

Глава 44

Вова Царев и Олеся Ярцева сидели в кафе недалеко от областной больницы. Олеся рассказала однокурснику про то, что случилось сегодня со Светой. Она сама чуть не плакала, так было больно и страшно за подругу.

Володя был хмур и молчал. Потом выдавил сквозь зубы:

— И еще эта семейка обвиняет Свету в аварии. Ей еще и это предстоит узнать. Твари. — он сжал кулаки. лежащие на столе.

— Они уже к родителям подъезжали, обещали Свете полную реабилитацию за свой счет, — добавила девушка.

— Они итак обязаны ей оплатить полное лечение и выплатить компенсацию! — Царёв чуть не стукнул кулаком по столу, но вовремя спохватился.

Они помолчали. Олеся смотрела в окно и думала невеселые думы. Сегодня она всерьез испугалась за душевное здоровье подруги. А Царёв смотрел на нее и размышлял, можно ли спросить сейчас то, что его давно мучило. И все-таки не решился, промолчал.

***

Мила стояла в комнате возле зеркала и рассматривала свою фигуру. Грудь налилась так, что не скрыть. Но она умудрялась дома ходить в просторных футболках или платьях, скрывающих фигуру. Специально такие купила в последнюю вылазку по магазинам. На улицу одевала шерстяное пончо новую просторную куртку.

Бедра, вроде бы, такие же — отметила Мила, поворачиваясь к зеркалу то одним, то другим боком. И живота еще нет, но нет и втянутого плоского пресса. В талии она явно стала немного шире.

Потом она подошла к заветному ящику комода, вытащила телефончик, ювелирку. Стала складывать в сумку то, что следовало забрать с собой. Нет, украшения тяжелые, она возьмет только колье с изумрудом, которое е подарил Роман. Ну ладно, еще пару колец.

Рома сказал, вообще ничего не брать, чтобы не вызвать подозрений. Но она решила в этот выход в город, из которой ее должен был умыкнуть желанный мужчина, пойти с просторной спортивной сумкой.

Сложила туда несколько комплектов белья, кроссовки, пару костюмов — для дома и для спорта. Черт, уже почти нет места. А еще ведь что-то из косметики надо взять. Совсем-то без уходовых средств она не может.

В коридоре послышались шаги. Мила резко пнула сумку под кровать.

Это была горничная, она сообщила, что Милу ждут на обед.

За обедом присутствовал отец, хотя в будние дни он редко приезжал домой.

Вытирая салфеткой рот, отец кинул довольный взгляд на дочку.

— Милка, как ты смотришь, если мы катанемся всей семьей куда-нибудь на отдых? Хорош тухнуть дома.

Мила подняла глаза на отца:

— А когда планируешь?

Отец засмеялся:

— Раньше ты спрашивала не когда, а куда? И всегда была легкая на подъем. У нас уже холода, погреемся где-нибудь. Как тебе Тунис? Мы там ни разу не были.

— Так когда? — настаивала Мила.

— Послезавтра летим, — отец встал из-за стола и направился было из столовой.

— Как послезавтра?! — с ужасом вскрикнула Мила, — я не могу послезавтра!

— Что такое? — Савиных-старший остановился, повернулся к дочке и нахмурился. — Что опять за капризы? — спросил он раздраженно.

Мила тоже вскочила, но уже успела немного успокоиться.

— Па, мне надо по магазинам прошвырнуться, закупиться пляжной одеждой, все такое. Собраться, это тоже не один день!

— Завтра и пробежишься по бутикам, купишь, что надо. Ой, да там докупимся, если что! — махнул он рукой и вышел.

А Мила, тщательно скрывая свое паническое настроение и сохраняя внешнее спокойствие, поднялась к себе. После того, как заперлась, упала на кровать и стала лихорадочно думать, что же делать. Потому что на послезавтра у них было намечено бегство Людмилы. По легенде она должна была пойти в фитнес-клуб, и оттуда через черный ход уйти от охранника. Там бы ее ждал Рома на "гелике" своего друга.

Проблема была в том, что сейчас Роман был еще в дороге. Он ей пояснял, почему временно будет не на связи. Сначала на вездеходе из какого-то медвежьего угла, из которого он связывался с Милой, оказывается, по спутниковой связи. Потом из послека на вертолете до Улан-Удэ. Оттуда — с пересадкой в Новосибе до из области. Как раз должен быть послезавтра. И сразу планировал увезти "свою королеву". А сейчас весь план летел к черту из-за внезапного желания папаньки "развеять" свою единственную дочку.

***

Мила с утра отправилась по бутикам. Как обычно, ее сопровождал охранник. Девушка была во взвинченном нервном состоянии, но не показывала виду. Бродила среди вешалок одежды, а сама думала, что же ей делать, как избежать отъезда? И ничего не могла придумать, просто какой-то кошмар.

Она взяла с собой тайный телефончик и несколько раз в примерочных пыталась набрать Романа — бесполезно, он был вне доступа. После трех часов шопинга и долгих раздумий Мила набрала Царёва.

— Вова, прошу, помоги мне. Не к кому больше обратиться, — начала Мила. — Только не бросай трубку, я говорю тихо, потому что боюсь спалиться, охранник рядом. Может, подъедешь? Я в "Глории", буду на втором этаже в суши-баре. Очень, очень надо, вопрос жизни и смерти. Или моего страшного позора, — ее тихий голос был полон отчаяния.

Вовка пообещал приехать в течение часа, хотя у него, судя по всему, были пары. Если он не выручит, то никто не поможет. Мила отправилась в кафе, потому что страсть к рыбным блюдам — это было то новое, что принесло ее интересное положение. От одного взгляда на соленую рыбу и роллы слюни текли рекой.

Она заказала по несколько штук "Калифорнии", "Филадельфии", "Футомаки", запеченные роллы с крабовым мясом. С трудом остановилась, делая заказ. Охранник сел за дальний стол и заказал себе чай. Вот и пусть дует целый час свой чайник, — сердито думала Мила. Хотя понимала, что мужик тут ни при чем, это все папочка устроил — тотальный контроль.

Ей вдруг стало так обидно, что захотелось плакать. Никто ее не любит. Родители не любят, Вовка где-то с Олесей крутится. И Роман где-то далеко. И она одна все эти месяцы. Слезы непроизвольно покатились из глаз красотки Милы. Она замахала руками на лицо, глубоко и шумно задышала и подняла голову вверх, пытаясь остановить соленые ручейки, грозящие перерасти в бурный поток.