— Мил, ну он не блещет красотой, мягко сказать. Ну хоть рослый, и фигура худощавая, вроде, ничего.

В ответ Мила не нашла ничего лучше, как продемонстрировать матери сфотографированные Вовкины «кубики» пресса.

— Мам, он надежный, не то что трепло Панов или другие. Дрался из-за меня — она задумалась, — и колесо мне сменил на машине, и вообще… настоящий мужик.

— В постели хорош, поди, — усмехнулась мать.

— Еще как хорош! — беззастенчиво ответила дочь. А что? Мать ей по первости, когда Милка еще в школе училась, таблетки давала, чтоб не залетела, теперь-то она сама разбирается и закупается.

Отец тоже не сразу понял и принял дочкину просьбу. Но что не сделаешь ради единственной наследницы!

Теперь надо было нейтрализовать занозу по имени Олеся. Трудность была в том, что Царёв ее всюду сопровождал. Но все-таки Миле удалось застать соперницу без кавалера. Она уже знала, где живет Ярцева, и в воскресенье днем наудачу подъехала к дому.

И надо же — Олеся вышла из подъезда! Мила тихонько двинулась на машине за ней. Девушка зашла в ближайший продуктовый. Мила терпеливо дождалась, когда та вышла, и, буто проезжая мимо, пиликнула.

Олеся обернулась, покрутила головой, а Мила уже вышла из авто и махнула ей рукой.

— Вот так встреча! Олеся! Садись, подвезу!

Девушка пожала плечами:

— Да мне рядом, — она недоуменно смотрела на Милу.

— Да ладно, садись, женщина не должна таскать ничего тяжелее дамской сумочки, а у тебя пакетище! — она уже хватала Олесину поклажу и, чуть ли не вырвав набитый продуктами пакет из рук, закинула его на заднее сиденье.

— Садись, хоть потрепемся. А то у меня новостей тьма, а поделиться не с кем.

Когда Олеся расположилась на пассажирском сиденье, Мила медленно тронула машину с места.

— Куда везти?

— Прямо, через четыре дома направо и потом во двор. Я покажу.

— Ну как жизнь студенческая? Вова говорил, сессия у вас через месяц? — Мила медленно вела автомобиль и не смотрела на соседку.

Олеся же повернулась к Миле и удивленно посмотрела на нее.

— Вова?.. А, да, скоро.

— Вовка недавно с отцом к нам приезжал. Договоры с моим папашей подписывать. Бизнес у них будет совместный. Так представь — отцы-то наши поженить нас с Вовкой задумали, — и Людмила захохотала. Внезапно посерьезнев, продолжила: — с другой стороны, а чего? Мы же с ним полгода вместе жили как муж и жена. Можно сказать, период притерки прошли. В сексе у нас все на 200 процентов отлично. Теперь просто закрепим гражданский брак штампом. — Мила улыбалась, — так, куда тут поворачивать?

— Вправо, во двор, — тон Олеси был сух, никаких эмоций она не выказывала.

А Мила продолжала трещать:

— Сейчас в общагу переехал, а знаешь, почему? Считает, что мужчина должен привести женщину в свою хату. Я говорю — не парься, сейчас поживем в моей, но нет. Снимать будет свою, там и будем жить. Да, вот такой упрямый и честный мужчина мне достался! — Мила улыбалась во все 32 зуба.

Олеся уже собралась выходить, но, приоткрыв дверцу авто, дрогнувшим голосом спросила:

— А сейчас вы… встречаетесь?

— В смысле, спим вместе или нет? — повернула к ней голову Мила, — конечно, спим. Ну, то есть, с Вовкой хрен заснешь, — она лукаво хмыкнула, — трахаемся, как кролики, он такой неутомимый. Ну ладно, пока, подруга! — Мила еще раз лучезарно улыбнулась, захлопнула дверцу и резко вырулила из двора.

Олеся смотрела ей вслед.

Глава 23

— Батя, я не буду жениться. В конце концов, мне еще рано, — Володин тон был угрюм и зол.

— Рано ему. Мне было двадцать, когда мы с твоей матерью поженились. Из армии пришел, и через полгода свадьба. Тебе уже 19. Да и не поженим мы вас по первости. В ихнем кругу принято сначала помолвку объявлять. А свадьба может быть через год, два, а то и три. Так что объявим вас с Людмилой официально женихом и невестой, задаришь ей кольцо с бриллиантом, вернешься к ней в квартиру, и будете жить, как раньше. Потому что с другими девками придется завязать.

— Нет, — сквозь зубы очередной раз ответил непокорный сын.

Иван Царёв вздохнул. Сыновья отличались крайней упертостью, все в него — отца. И Вовка — самый упертый.

— Ты дурак, сын. По молодости лет даже не понимаешь, от чего отказываешься. Мало того, что девка красивая, о которой ты и мечтать не мог, так еще и богатая! Единственная наследница одного из крупных бизнесменов в области. Кому он передаст весь свой бизнес, когда соберется на покой, если нет сыновей? Зятю! Ты — парень башковитый, сумеешь с умом распорядиться капиталом и наследством, не промотаешь, как многие мажорчики.

— Батя, ну не пара мы с Людмилой! — Вова уже не знал, к чему апеллировать, — Она же не поедет со мной на Север, в Усть-Малу!

— А зачем ей туда ехать? После института останешься здесь, в городе, будем офис открывать, склады продукции здесь будут с товаром на вывоз из области. С иногородними компаньонами контракты заключать, да и с областным начальством надо почаще будет встречаться и тереться в их кругах. Построите с нашей со свояком помощью себе дом, Мила нарожает тебе наследничков, и будут жить-поживать.

Иван рассуждал спокойно, как о давно решенном, загружая в багажник УАЗа закупленные инструменты, подарки жене и сыновьям.

— А вот еще скажи-ка мне, сын. Ты полгода жил с бабой. И она тебя ничем не выбешивала?

— Ну… бывало, — Володя не понимал, куда склонит отец.

— Но ты терпел ее закидоны?

— Терпел.

Отец довольно усмехнулся:

— Раз смог терпеть бабу с ее причудами, значит, сможешь жить с ней. Так что не тяни, иди-ка с Людмиле и объяснись с ней. А лучше переезжай, порадуй девку. И себя, — он двусмысленно повел бровями.

Вова покраснел и от смущения, и от досады.

Отец закончил погрузку багажника и, махнув рукой сыну, тронулся.

Вова поплелся в общагу. Вот пусть хоть режут его, к Людмиле он не вернется.

В это время зазвонил телефон. Парень посмотрел на экран — ну вот, легка на помине, Мила.

— Алло.

В трубке раздались охи и вздохи, а потом растерянный и какой-то беспомощный голос девушки:

— Вов, я не знаю, к кому обратиться. Получается что только к тебе, остальным насрать на меня, — на том конце трубки раздался судорожный вздох.

— Что случилось? — тон Царёва, только что пережившего жесткий спор с отцом, был нелюбезен.

— Я ногу подвернула. Вызвала скорую — растяжение сухожилий, наложили жесткую повязку, сказали — лежать и не двигаться несколько дней. И я совсем беспомощная. Даже до холодильника дойти проблема.

— Переедь к родителям, — резонно заметил Володя. — Там прислуга.

— Нет-нет, только не к ним, начнут зудеть, учить жизни. Ты даже не представляешь, как в семье меня подавляют! Приезжай ко мне ненадолго, помоги мне.

Володя задумался. Он планировал позвонить Олесе и напроситься в гости. Так как из-за визита отца он эти выходные не видел однокурсницу и уже скучал.

— Хорошо, только я не смогу надолго.

— Ой, спасибо, жду.

Мила лежала на диване с домашнем коротком халатике, не особо скрывавшем ее упругие прелести и длинные ноги. Щиколотка левой ноги была перевязана эластичным бинтом.

Девушка виновато посмотрела на вошедшего Володю:

— Начинаю скакать на одной ноге — все равно больно. Покорми меня чем-нибудь.

Царёв отправился на кухню к холодильнику. Решил сделать омлет — быстро и сытно. Посыпал его зеленым луком.

Из комнаты донесся голос Милы:

— И на себя готовь, я одна не буду есть.

Вова покачал головой — капризная упрямица в своем репертуаре. Что ж заодно и правда, поест.

Он придвинул к дивану журнальный столик, принес омлет, кофе, печенье. Сел напротив дивана на пуфик.

Они ели и болтали между делом.

Вдруг Мила заметила:

— Как будто ты и не уходил, все, как в старые добрые времена, когда мы жили вместе. Я только сейчас понимаю, как мне было хорошо с тобой, — девушка грустно смотрела на Вову.

Он опустил глаза и почувствовал себя ужасно неловко и виновато.