После обеда невестке устроили экскурсию по владениям Царёвых. Городская девушка впервые побывала в коровнике, свинарнике и птичнике, где увидела не только куриц, но и индюков, гусей.

Она не испытала культурного шока, потому что домашнее хозяйство этой семьи было организовано по последнему слову техники — с автоматическими поилками, климат-контролем и прочими наворотами, сильно облегчающими жизнь хозяйке дома и ее двум сыновям-школьникам, которые и справлялись со всем этим домашним зоопарком.

Все хозпостройки были из кирпича, там царила чистота и образцовый порядок. Специфический запах почти не чувствовался. Мила погладила корову, поумилялась цыплятам, шуганулась от шипящих гусей, но убедилась, что и в деревне жизнь вполне ничего. О том, что большинство в селе содержат скот совсем по-другому и всю работу делают вручную — в такие подробности сельской жизни ее посвящать не стали.

Два младших брата Володи с интересом изучали приезжую красавицу и ходили за ней следом. Пацан постарше был похож на отца, как и старший брат Вова. Только самый младший — шестилетний Егор — глазами и овалом лица больше смахивал на мать.

Постелили им с Вовкой в мансардной комнате. Из окна открывался вид на реку и дальние леса. Мила лежала, вспоминала прошедший день и, не дождавшись жениха, незаметно уснула. А утром обнаружила, что так и спит одна, хотя, судя по звукам из двора, на улице жизнь уже кипела, вся семья встала. Но все же следов пребывания ночью рядом с ней Царёва она не обнаружила.

Девушка потянулась, накинула халат, взяла полотенце и спустилась вниз. Туалет и ванная были только на первом этаже. После утренних процедур вышла во двор. На столе стояли прикрытые полотенцем продукты, видимо, завтрак.

Мать Вовы покормила ее свежим творогом с домашней сметаной. Это было настолько вкусно, что Мила плюнула на диету и доела весь жирный завтрак. Ей поведали, что сыновья ушли на рыбалку еще на рассвете, а глава семейства, уж извините, отбыл на стройку нового деревообрабатывающего комбината в Терехово. Важный объект, нельзя надолго оставлять без внимания.

Девушке захотелось прогуляться. Не сидеть же в доме, потому что, судя по всему, Вовка с рыбалки вернется к вечеру. А на часах всего 11. Долго думала, что одеть, выбрала балетки, расклешенную юбку до пола, топ и тонкий бомбер — на улице было тепло, но не жарко. Образ завершили объемные темные очки.

Она включила на гаджете геолокацию и выстроила маршрут в торговый центр поселка. Мать Вовы ей пояснила, что можно дойти за полчаса. На улице, где стояли солидные дома местных бизнесменов и начальников администрации, тротуары были из плитки. Дальше стало идти труднее — путь пролегал через грунтовую дорогу, и приходилось прижиматься к серым палисадникам, чтобы не попасть под автомобиль, трансеф на удивление был довольно оживленным, — по дороге то и дело мчались УАЗики, Тойоты, а еще — древние "Москвичи" и "Жигули".

— Привет, королева!

Мила обмерла, когда услышала знакомый сипловатый голос, и медленно повернула голову. Роман высовывался с водительского сиденья "Крузака" и поедал ее глазами.

Я бы такую красавицу одну не отпускал, — осклабился мужчина. — Садись, подвезу, куда скажешь.

Я почти дошла, — как можно спокойнее ответила Мила.

Глава 30

Мила смотрела на Романа и думала — как так получилось, что она, которая за словом в карман обычно не лезет, рядом с этим самцом теряет свою дерзость и чувствует себя овечкой на заклание. Наконец, отмерла и, стараясь сохранять лицо и быть максимально холодной, произнесла:

— Не думаю, что это хорошая идея — приезжать в гости к одному мужчине, а кататься на машине с другим.

И пошла себе дальше. Конечно же, это кобель не отвязался, а продолжал ехать рядом с ней на своем "Крузаке" почти ползком. Роман продолжал гнуть свое:

— Да бросай ты своего Царёва, поехали ко мне. Ничего для тебя не пожалею. Как королева жить будешь, все твои прихоти исполню. Люда, я ведь серьезно — и он попытался из авто задеть ее за руку.

Мила остановилась и повернулась к наглецу. Даже ее терпение уже лопалось. И страх стал подавляться нарастающим раздражением. Во-первых, она терпеть не могла, когда ее называли Людой. Для всех она была только Милой! Официальное "Людмила" — это для чужаков.

Во-вторых, мужик совсем берега попутал, что ли? За кого он ее принимает, если думает, что она с первым встречным-поперечным побежит хрен знает куда! Привык, видимо, с шалавами общаться. Людмила сжала зубы, смерила Романа уничижающим взглядом и выдала:

— В качестве кого же ты меня зовешь? Царицей ли я у тебя буду или гондоном использованным после того, как надоем? — он реально достал, так что уже сдерживаться не было никакой мочи.

Ее "поклонник" остановил машину, выскочил на дорогу и встал перед Милой. О, его нисколько не смутили слова девушки, глаза горели от задора.

Да с тобой хоть сейчас в ЗАГС или в Церковь, куда скажешь, королева, — лыбился Роман.

— Вову Царёва я год знаю. Он настоящий мужик, он за меня морды бил разным наглецам, — почему бы немножко не преувеличить, решила Мила, — Наши родители знакомы и ведут совместный бизнес. Тебя я вижу второй раз. И ты всерьез хочешь, чтобы я ради тебя бросила все? Родителей, жениха, свое положение? Иди кукуху проверь в психдиспансере! — она повысила голос, потому что ее понесло так, что она забыла об осторожности с этим типом.

У Романа потемнело лицо:

— Люда, обычно я не позволяю женщинам так со мной разговаривать, — его голос зазвенел сталью. — Не испытывай мое терпение. Я к тебе всей душой…

У Милы уже рвалось дерзкое "а то что?", но в последний момент она прикусила язык, все-таки мужчина был громадным, сильным и опасным, нависал над ней, как скала.

Она сдержанно и сухо ответила:

Я тебя не знаю, я тебе не верю — это раз. Я уже сосватана — это два. Ты мне не нравишься — это три. Пусти, дай пройти.

— Я тебя как увидел, понял, что…. Как выстрел в сердце, — "ишь ты, какие, однако, аллегории мы выдаем", — думала Мила, пристально разглядывая наглого и навязчивого кавалера. А он продолжал:

— Сразу подумал, если б такая как ты, согласилась быть со мной, всю душу положил бы к ногам!

"Гонит, — без капли сомнений подумала Мила, — разводит, думает, на лохушку нарвался, которая на сладкие песни ведется. Видела я, какая душа у тебя взыграла между ног, и что ты там готов был на теплоходе сделать со мной, если б вокруг народа не было".

Роман взял ее за плечи. На него не действовал отказ, как об стенку горох! Но тут Милу уже чуть не разрывало от злости, и со всем чувством, хотя и негромко, она процедила:

Руки. Убрал. — и не отводила глаза.

А мимо них иногда проходили какие-то люди и с большим любопытством оглядывали парочку, и еще оборачивались с улыбочками. Мила вдруг подумала, что поселок-то небольшой, большинство друг друга знает. И, поди, сейчас разнесут, что она тут с неандертальцем любезничает. Девушка шагнула назад, и решительно двинулась к торговому центру. Благо центральная площадь уже была видна.

Роман крикнул ей вслед:

Я не прощаюсь!

Миле пришлось опять сдержаться, чтоб не показать ему средний палец.

***

Володя с братьями возвращались с рыбалки, на которую он утащил их и потому, что хотелось — любил он посиделки с удочкой над рассветным озером, и потому, что избегал Милу. Даже спал отдельно — на сеновале. Дома это и не заметили. А он не имел понятия, как выкрутиться из своего жениховского статуса.

Отца он очень уважал и всегда слушал. И его мнение, что Вовка должен жениться, потому что жил с девушкой, имело вес. Хотя батя и про бизнес тоже говорил, но как бы больше давил на моральную сторону. И тут Вове было нечем крыть. Полгода делил постель с девушкой, а не просто перепихивался пару-тройку раз — вот и обязан, как честный человек вести ее в ЗАГС.

Эти тяжкие думы одолевали его, когда они втроем брели домой. Братья были усталые, но довольные — радовались улову: две щуки, и целое ведерко карасиков.