Так и не нахожу правильного ответа, поэтому, заходя в квартиру, скидываю на пол пальто и просто обнимаю Тима со спины — последний раз почувствовать тепло. Прижимаюсь как можно плотнее, но этого недостаточно.

Быстро стягиваю по плечам верх комбинезона и возвращаюсь, крепко обвивая его руками. Тим замирает. Идут драгоценные секунды. А потом он расстёгивает манжеты и через горловину вытаскивает рубашку из-под моих рук. Так и стоим кожа к коже. Горячий. Успела.

Успела последний раз побыть одним целым. Замаранным, разбитым, сломанным изнутри, но одним. Последний раз вдохнуть запах любимой кожи, последний раз провести носом вдоль позвоночника, последний раз услышать, как бешено колотится его сердце под рёбрами…

— Последний раз… — мои ладони опускаются по животу под пояс расстёгнутых брюк…

​​​​​​​

Накрывает мои руки своими, разворачивается лицом и стискивает до хруста костей. Сиплый голос у виска:

— Сим-Сим, что ты творишь?

Тим проводит горячими руками по лопаткам, гладит ледяную кожу, и мне в первый раз за все эти недели становится по-настоящему тепло. Как будто ничего не было, просто приснился кошмар, вскинулась в панике, и он успокаивает.

Выводит пальцами узоры в волосах, прижимает к груди, покачивает. А я, как дура, шепчу про последний раз и не могу остановиться — лихорадочно целую его “мишень”. Даже через несколько слоёв ткани его желание обжигает живот, и я делаю ещё одну попытку. Тим снова перехватывает мои руки:

— Тшшшш, Сим-Сим, ничего не будет.

— Почему?

Муж тяжело вздыхает, вжимает меня в себя, приникает к виску прохладными губами и отпускает. Холод, словно только и ждал возможности, вновь набрасывается на кожу, осыпая колкими мурашками. Закрываю голую грудь, сгорая от стыда, потому что мужчина, который срывает с кресла плед и укутывает меня, уже чужой.

Камень в груди оттаял, освобождая первые крупные слёзы. Правда, облегчения, которого я так от них ждала, не наступает. Оборачиваюсь к Тиму. Заложив руки в карманы, стоит у окна и невидящим взглядом уставился на белый город. Плечи и шея напряжены. Когда немного поворачивает голову, вижу, как подрагивают ресницы.

Выяснения отношений — не наш конёк. Мы оба не ценили слова, обходясь жестами, взглядами и прикосновениями. Но мне все-таки надо понять…

— Почему?

По широким плечам пробегает нервная судорога. Предупредительный наклон головы. У мужа вообще очень “говорящее” тело, мне ли не знать. Сколько раз ловила эти эмоции в объектив. Сейчас игнорирую молчаливое “отстань” и повторяю громче:

— Почему?

В голосе прорываются истеричные нотки и Тим сразу реагирует:

— Прекрати, Сима.

Не прекращу. Настойчиво смотрю ему в спину, смаргивая набегающие слёзы. Поговори же со мной, дай хоть какое-то объяснение, чтобы я не сходила с ума. Ответа нет.

Тыльной стороной ладони вытираю чёрно-зелёные реки со щек. Достаю из шкафа первые попавшиеся джинсы и тёплую толстовку, ухожу переодеваться в ванную комнату. Невыносимо быть рядом, когда он настолько чужой, хочется исчезнуть как можно скорее, бежать.

Спешно кидаю в чемодан вещи, будто за мной кто-то гонится. Вопрос, почему муж изменил мне, так и висит в воздухе без ответа. Тим поворачивается и, наблюдая мои метания, выдыхает:

— Ну хорошо, если тебе прямо горит, я скажу…

Он принимается расхаживать по комнате, как обычно делает на пике нервного напряжения. Останавливается и режет нашу жизнь на до и после:

— Потому что хочу, потому что могу, потому что ты мне на-до-е-ла! Я от тебя устал! Мне душно в нашем браке.

Выхватывает у меня чемодан и отшвыривает в сторону. Рявкает:

— Всё? Довольна?

Крышка чемодана откидывается — вещи разлетаются по комнате. Обессиленно оседаю на пол. Смотрю на бардак, который мы устроили, и не могу отделаться от мысли, что это лишь слабое отражение того, что произошло с нами.

Его слова не убивают меня, хотя я думала, что так и будет. Но где-то глубоко они оставляют порезы, через которые сочатся тепло, доверие, любовь, жизнь. Я была до краёв наполнена всем этим, сколько теперь продлится агония? Лучше бы сразу насмерть.

— Не утруждайся с вещами, уйду сам. Видеть всё это больше не могу, — припечатывает Тим. Подхватывает свитер, пальто и направляется в сторону двери.

Не верю, что он уходит. Срываюсь и кричу ему в спину:

— Никогда тебя не прощу тебя, слышишь? Никогда!

Семь лет назад

Валяюсь на балконе и жмурюсь от закатного сентябрьского солнца. Через пять минут позвонит Тим и мы будем болтать до глубокой ночи. Меня так будоражит наше общение, что даже наедине с собой немного краснею в ожидании.

После того фиаско с портретом всё изменилось. Тим предложил подвезти Железного человека домой, чтобы защитить от Альтрона в случае чего, ну как было отказать? Кстати, по дороге выяснилось, что мы оба не любим Марвел. Он выдохнул с облегчением, потому что из-за моего гипса посмотрел два фильма с Тони Старком и это, цитирую, “редкостное непонятно что”. И он сказал бы более правдиво, но мешает воспитание.

А ещё Тим любит немецкий фолк-метал и русский рок, страшно разборчив в кинематографе, читает бумажные книги и обладает даром лечения растяжения связок. Особенно в голеностопе. Я обычно закатываю глаза и на более изощрённые подкаты, но тут они, глаза, были заняты созерцанием его необыкновенных кистей, так уверенно державших руль. Эти кисти вдохновляли. Он весь вдохновлял.

Неловко признаться, но мой внутренний фотограф настолько далеко улетал в фантазиях, что временами я пропускала слова Тима. И он шутил своим глубоким голосом, что если буду также вести себя на работе, то мы завалим проект раньше, чем он предполагал. И да-да, он снова шутит, мы ничего не завалим. Мы молодцы.

Уже у подъезда Тим попросил разрешения позвонить просто поболтать, так как “не наелся” моего общества. Проводил в квартиру, потому что Альтрон не дремлет, и отказался от чая, потому что суббота и дела. А я, закрывая за ним дверь, неожиданно для себя захотела спросить, какого пола эти его субботние дела и насколько они серьёзны.

Глубокий голос позвонил тем же вечером, и мы незаметно проговорили пару часов. А потом ещё через несколько дней и ещё. Мы никак не могли наговориться.

Он каждый раз начинал разговор словами:

— Привет, Сим-Сим, чем тебя удивил этот день?

И я отпускала тормоза, рассказывая ему даже самые странные сказки, которые нашёптывало воображение, если вдруг меня впечатлила, например, стена с облупившейся краской.

С ним не страшно быть “не такой”, чудить и дурачиться. Тим не ждёт от меня взрослых, взвешенных, адекватных поступков. Все его ожидания сосредоточены в рабочей области, а в личном общении он принимает меня такой, какая я есть и просит ещё. Иногда восхищается, иногда удивляется, иногда пугается, но тут уже не меня, а за меня. Говорит, что часто рискую и веду себя безрассудно.

Глупо скрывать насколько мне нравится и где-то даже льстит его внимание. Тиму 27 и он уже несколько лет глава отдела проектирования в крупной софтверной компании. Наш проект — это своеобразное понижение для него и занимается он им в дополнение к своим прямым обязанностям. Просто потому что ему интересна Сима Орлова. Творческий Железный человек без опыта работы, но с гипсом на ноге.

Кстати, уже без гипса. Две недели назад его сняли, и я вполне сносно хожу. В фотошколе началась практика, а у меня хвост в виде мужских модельных тестов и полная папка идей, как снять одного высокого, кареглазого брюнета, умеющего смотреть так, что дух захватывает. Предложу ему то, от чего не сможет отказаться.

Звонок телефона. Снимаю трубку:

— Алло?

— Привет, Сим-Сим, чем тебя удивил этот день?

— Он удивил не меня, а тебя. Точнее, удивит. Сейчас.

— Ох, какая интрига, Сим-Сим, жги!

— Ты знаешь, что такое блэкворк?..