— Ты сейчас в облаках, всё прекрасно и радужно, но, поверь моему опыту, он тебя сломает. Возможно, не специально, но сделает больно. Просто ты слишком… тонкая, — виновато развела руками в жесте “прости”.

До Тима никто не трогал меня так глубоко. Сейчас только смешило то, что память держала в коробочке под названием “Первая любовь Симы”. Глубокий низкий голос разбудил во мне что-то очень настоящее, что очаровывало меня само по себе, и пока я с восторгом погружалась в это чувство, кто-то решил, что оно не для меня. Или я не для него. Пофиг.

Тогда в порыве я наговорила лишнего, подробно описав, что думаю о непрошенных советах и как с ними нужно поступать. Лада смиренно всё выслушала, подняла руки ладонями ко мне, мол, сдаюсь, и дала слово больше к этой теме не возвращаться. Правда, нарушила его, когда я сияющая вернулась из Зальцбурга с колечком на пальце. Она забрала свои слова обратно, сказав, что ошибается очень редко, и рада, что это именно тот случай. И следующие пять лет они с Тимом соблюдали вежливый нейтралитет, уважая вклад другого в мою жизнь.

Увы, случай оказался не тот.

Усталость одолевает, и пару дней я в основном сплю. В коротких перерывах смотрим сериалы и моем кости героям, как раньше, когда обе были свободны. Лада ворчит на мои ушедшие щёки и выпирающие ключицы, исправно привозит с работы вкусное и откармливает, нарушая со мной свои диету и режим. Мы не делаем вид, что ничего не случилось, но она не спрашивает, а я благодарно молчу.

Завтра выходить на работу. Завернувшись в одеяло, сижу на подоконнике и пью чай. Март заканчивается, и в парке под окнами яркой синевой с зеленью проступают полянки первоцветов. Удивительно, только что был снег, а уже вовсю весна. Когда успела? Ещё несколько дней назад я искренне не понимала, как мир вокруг может продолжать жить своей жизнью, когда у кого-то она разрушена. А сейчас даже рада, вдруг, и я смогу вплестись в этот узор и двигаться дальше.

Открываю рабочий чат, проматываю до конца и вижу сообщения от Тима о том, что завтра встреча подрядчиков с заказчиком у него на объекте. В списке присутствующих точно есть я. Нужно то ли внести изменения, то ли дополнения, ничего не понимаю, потому что буквы сливаются, а сердце снова стучит, как бешеное, где-то в районе горла. Что ж так сразу-то.

Вот и вплелась.

— Как там наша Сима? — мои мелкие стажёрки из основного офиса встречают Тима, заходящего в Башню “Рапунцель” — отдельно стоящие апартаменты на территории гостиницы, по которой мы делаем визуальный тур.

— Сами увидите, скоро будет, — сухо отвечает он и направляется дальше, хотя обычно в шутку исправляет их, что я его Сима. Это такая игра — делят меня, когда пересекаются на объектах.

Глаза девочек округляются:

— А она приде-е-е-ет? — тянут в один голос, — Говорят, кровищи было…

Тим резко тормозит и оборачивается уточнить, что они имели в виду, но крошки замечают меня и несутся навстречу, оставив онемевшего мужа наедине со своими вопросами.

Успокаиваю их и отправляю готовить оборудование к съёмке, а сама замираю, теряясь под пристальным взглядом карих глаз. Нас разделяют несколько метров, но Тим, словно даёт мне возможность выбрать сбежать или остаться поговорить. И я даже планировала второе, репетировала вопросы, но, кажется, их выдуло ветром, который здесь, в полях за городом, особенно свиреп.

Тим отмирает первым и подходит ко мне. Каждый его шаг — три удара моего сердца. Вместо приветствия натягивает мне на голову капюшон парки. Получается слишком глубоко и мой холодный красный нос щекочет опушка. Морщусь и шмыгаю. Поправляет как надо.

— Без шапки? — нейтральный тон с еле слышным укором. Замечает следы от стекла.

— Ну-ка покажи..

Тёплыми ладонями ныряет в капюшон и мягко поворачивает голову, открывая царапины на щеке и шее. Тихо выругавшись, легонько проводит по ним пальцами то ли в попытке пожалеть, то ли стереть. Ещё и ещё. Вижу, как трепещет его рубашка от частых ударов сильного сердца. Спохватываюсь — он же гладит! Шаг назад. Тим отступает тоже, пряча ладони в карманы короткого пальто.

— Что случилось? Что за кровища?

Пожимаю плечами, разглядывая отросшую щетину на подбородке. Не брился…

Понимая, что рассказа не будет, вздыхает. Он лучше всех знает последствия моего коктейля из везения, помноженного на периодическую рассеянность. Я слышала все возможные оттенки слова “аккуратно” в его исполнении. Вот и сейчас будет лекция по технике безопасности Симы.

— Сима, нельзя же так, надо ак…

Он продолжает, а я не слышу. Всё ещё чувствую пальцы на шее, запах парфюма, дыхание. Это почему-то воскрешает в памяти не образ того чужого Тима, который предал всё, что нам было дорого, а другого — близкого и нужного, который всё ещё снится. По нему я безбожно соскучилась. Чёрт, ехать сюда было большой ошибкой.

Зная моё свойство зависать в мыслях, муж привлекает внимание лёгким касанием:

— Сим, вернись. Давай к главному. Ты съехала? — требовательно смотрит в глаза. Зрачки поглотили радужку, одна блестящая чёрная глубина. Не тонуть. Не тонуть.

— Да, поживу у Лады. Откуда знаешь?

— Неважно, — отрезает.

Потом неохотно объясняет:

— Хотел поговорить. Заезжал… Два раза. Не застал тебя.

— Хотел? Говори.

Подбирает слова, изучая моё лицо. Видимо, пытаясь прочитать, что там в голове. Бесполезно, я и сама не очень в курсе последние дни, поэтому давай, дорогой муж, вещай уже, как есть.

— Там квартира, машина…, — Тим смягчает свой низкий голос.

И меня осеняет, что у нас же ещё мой мини был куплен в кредит. То есть теперь у меня. До конца этого года.

— Так вот, всё останется как раньше, — он имеет в виду, что деньги по кредитам и дальше будут списываться с него, — не надо никуда съезжать. Живи дома, Сим?

Нервно дёргаю кулиску на парке и машу головой из стороны в сторону.

— Не обсуждается, — я так хорошо знаю этот тон, дальше дискуссия бесполезна.

Очередной порыв ветра заставляет слезиться глаза. Я не понимаю, как он представляет себе “всё как раньше”, без него? Вообще ничего не понимаю. Разворачиваюсь и быстрым шагом покидаю поле боя. В другой раз поговорим.

Окрик в спину:

— Сима!

Ускоряюсь.

Ещё один:

— Сима, съёмка.

Точно! Девочки ждут.

Разворот на сто восемьдесят градусов и быстро пробежать мимо мужа, пряча в капюшоне мокрые щёки.

Закрываюсь в санузле башни, открываю кран и подставляю руки под воду. Спрашиваю саму себя в зеркало, что могло между нами так глобально сломаться, если семь лет мы отлично понимали друг друга без слов, а теперь даже со словами не выходит?

Хотя нет, на первом настоящем свидании мы говорили об отношениях. И много.

После того как с Тима смыли аквагрим, я ожидала самое романтическое свидание в мире — столько обещания было в его глазах, но мы приехали в паб пить пиво. Говорила же, что у Тима свои представления о романтике?

Небольшой уютный зал со старой кирпичной кладкой и сводчатыми потолками, деревянная мебель, светлое нефильтрованное и много слов ни о чём и обо всём одновременно. Как будто те долгие телефонные разговоры были с совсем другим человеком. И ты каждый раз с удивлением понимаешь, что знаешь ответ на вопрос, который хочешь задать — вы это уже обсуждали.

Как бы мы ни горели во время съёмки, Тим не тронул меня и пальцем, но разговор то и дело уползал на опасную территорию, а слова приобретали прекрасную двусмысленность. Слегка пьяненькая Сима вовсю улыбалась и кокетничала, наслаждалась бархатом низкого голоса и грелась в лучах мужского внимания.

Когда обычные анкетные любишь — не любишь вновь свернули в сторону чувств, речь зашла об измене. Не знаю, как вышло, что я смело изложила свою версию этого явления. И только в конце мысленно ойкнула, а потом в ожидании реакции Тима успела раз тридцать пожалеть, что разоткровенничалась о личном.