– Все правильно. Ночью я отправил ему с Сашиного телефона сообщение, что я, то есть Саша, буду у него в восемь.

– Войдите в дом с черного хода, там открыто, – посоветовал Петр. – Алла еще спит. Больше в доме никого нет пока.

Мурад с Настей вошли в небольшую дверь рядом с воротами и по краю пересекли территорию, отделявшую дом от центрального въезда на участок Чербицкого. Обогнув его слева, они прошли через открытую заднюю дверь и двинулись к кабинету. Мурад замер, прислушиваясь. Все было тихо. Он постучал.

– Ну наконец-то, – раздался нетерпеливый голос Чербицкого. – Заходи.

Мурад толкнул дверь, и Настя вошла в кабинет отца первой, Мурад – следом. Он закрыл за собой дверь.

Валерий Чербицкий, вскочивший из-за стола, когда услышал стук и подумал, что это вернулся Саша, удивленно уставился на дочь.

– Настя… – Голос его полнился недоумением. – Ты?

– Как видишь, – широко улыбнулась Настя. – Ты разве не рад меня видеть, папочка?

Чербицкий грузно осел в кожаное кресло. Всегда румяные щеки пошли пятнами. Мурад по глазам видел, как мужчина пытается понять, что известно Насте и как ему теперь себя с ней вести.

– Ты же говорила, что он погиб? – проскрипел Чербицкий.

– Кто? Мурад? Я пошутила, папочка. Видишь, мы оба живы и здоровы. Правда хорошая шутка? – засмеялась Настя. – Хотя до твоей ей далеко. – Ее смех резко оборвался.

– До моей? – Чербицкий перевел взгляд на дочь.

– Ну как же. Ты обещал за мной приехать. Я так ждала тебя. Ждала, ждала, ждала. И дождалась! – Улыбка сошла с лица Насти. – Убийцу Сашу, которого ты за мной прислал! – выплюнула она в лицо отца.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – побледнел Чербицкий.

– Неужели? – Настя взяла из рук Мурада сотовый Саши и прочитала сообщения вслух: – «Она с тобой?» – «Да». – «Только не додумайся привезти Настин труп в дом». – «Не переживай. Я не тупой».

Настя сверлила отца ненавидящим взглядом. Чербицкий опустил глаза, сложил руки на коленях под столом и сидел так несколько долгих минут. Когда он снова взглянул на дочь, это уже был совсем другой человек. Не тот, что мгновением ранее, опешив, смотрел на воскресшую дочь, не тот, чья губа задрожала от изумления и страха, не тот, чьи глазки забегали в попытке найти выход и придумать новую ложь. Нет. Этот Валерий Чербицкий снова был прежним самоуверенным дельцом, которого Мурад повстречал сначала много лет назад, зная, что он его должник, а потом летом этого года, когда Чербицкий пригласил Мурада Насте в телохранители.

– Ну, раз ты все знаешь, – губ Чербицкого коснулась легкая улыбка, от которой Настя отшатнулась, как от пощечины, – то давай обсудим, что ты будешь делать с этим знанием.

– За что ты так со мной? – спросила Настя. – Все дело в деньгах, да? Они важнее всего?

– А кто мы без денег, детка? Что бы ты делала вот без этого всего? – Чербицкий обвел рукой помещение, подразумевая все свое богатство.

– Я бы просто жила и была счастлива! – крикнула Настя. – Лучше уж быть бедным, но оставаться человеком, разве нет?

Чербицкий расхохотался.

– Святая наивность! Ты не знаешь, что такое бедность. Не знаешь, как оттуда выползать и зубами выгрызать себе дорогу наверх, – зло сказал он. – А я знаю. Мне все это досталось благодаря упорному труду, и терять то, что имею, я не намерен.

– Упорному труду? – презрительно фыркнула Настя. – Или убийствам? Ведь ты убил и маму!

Чербицкий уставился на Настю и долго молчал.

– Вижу, Сашу вы хорошо разговорили. Что ж, твоя мать сама отказалась жить со мной, узнав… узнав некоторые подробности моего бизнеса. У меня не было другого выхода.

Мурад видел, как мелкой дрожью дрожат Настины руки, безвольно повисшие вдоль тела. Ему хотелось схватить ее, вытолкать за дверь, подальше от ее отца, а потом размозжить его голову, стерев с лица надменную насмешку императора. Но он сдерживал себя. Насте нужен этот разговор, чтобы понять все до конца. Еще не время вмешиваться.

– И со мной у тебя не было другого выхода? – дрогнувшим голосом прошептала Настя.

– Видишь ли, детка… – Чербицкий потянулся, достал из коробки толстую сигару, срезал кончик и раскурил. – Я прогорел. – Он тут же рассмеялся и указал на сигару у себя в руке, мол, хороший каламбур получился. – Вложил огромные деньги в одно предприятие, а оно, черт бы его побрал, пошло ко дну. Почти все мои активы арестовали. Мне грозили суд и разорение. Нет, у меня, конечно, осталось бы кое-что в загашнике, хватило бы на то, чтобы открыть палатку с шаурмой. – Он зло сплюнул в пепельницу и продолжил: – Да еще вдобавок всплыли кое-какие старые делишки. Один журналюга раскопал. Ему мы, правда, быстро заткнули рот. Но, сама понимаешь, стоит одной ниточке выбиться – и все вязание коту под хвост. Единственное, что меня могло спасти, это наследство твоего деда. Ты не представляешь, насколько ты у меня богатая девочка.

– Почему я ничего не знаю об этом?

– Потому что нечего забивать твои и без того куриные мозги всякой ерундой. Ты бы, конечно, узнала об этом в свое время. Юристы Солодобникова тебя нашли бы. Но видишь, как получилось? Твое наследство мне понадобилось раньше.

– Почему Насте было не вступить в наследство? – спросил Мурад. – И тогда ты бы просто забрал у нее эти деньги.

– Э, если бы все было так просто! – Закинув ногу на ногу и задрав лицо, Чербицкий с упоением выдохнул сигарный дым в потолок. – Детка, твой дед меня терпеть не мог. Он был против нашего с Надей брака. Считал меня ничтожеством. Что ж, его можно было понять. У меня был слишком яркий и слишком бурный взлет на вершины делового мира.

– Ты хочешь сказать – слишком кровавый? – поморщилась Настя.

– Это все синонимы, детка, – усмехнулся Чербицкий. – Солодобников оставил все свое имущество внучке, то есть тебе, Настасья. Тогда, когда он умер, я не придал этому значения. Мое собственное состояние росло как на дрожжах. Однако теперь, когда мне до посинения нужны деньги, я, как оказалось, их не могу получить. Этот старый козел четко прописал в завещании, что ты не можешь передать деньги мне ни в каком виде: ни как опекуну, ни как партнеру, вообще никак. Ты даже не можешь все продать и обналичить имущество и акции, чтобы подарить все это мне. Твой дед специально сделал так, чтобы я ни под каким соусом деньги получить не смог.

– Но ты нашел способ, – понял Мурад.

– Нашел, мои адвокаты всю голову сломали, но нашли-таки одну лазейку. Настя унаследует состояние деда после того, как ей исполнится двадцать два, то есть в январе грядущего года. И вот тогда у меня точно не будет никаких возможностей. – Чербицкий задумчиво посмотрел на дочь, стоявшую перед ним понуро, как на эшафоте. – Однако твой дед не предусмотрел один единственный вариант, при котором я таки смог бы эти деньги заполучить.

– Настя должна была умереть ненасильственной смертью до того, как ей исполнится двадцать два, – догадался Мурад.

– А ты, оказывается, обладаешь зачатками разума, а не только горой мышц, – хмыкнул Чербицкий, и Мурад сжал кулаки, сдерживая бушевавшее в нем отвращение. – Все именно так. Если Настя умрет вследствие болезни или несчастного случая до своего двадцатидвухлетия, то деньги перейдут ее ближайшему родственнику, то есть мне. Дедуля не думал, что Настя умрет так рано, тем более не мог предположить, что я решусь убить собственную дочь. Хотя вот этот пунктик о ненасильственной смерти… – Чербицкий засмеялся и прищурился. – Старый черт, кажется, знал меня и видел насквозь.

– Твой киллер стрелял в меня в гостинице, – рявкнула Настя. – Это ты называешь ненасильственной смертью?

– Не горячись, не горячись, детка, – поднял руки вверх Чербицкий. – Тебя оказалось очень сложно убить, поэтому на этот раз я приказал Саше действовать наверняка. Твой день рождения не за горами. У меня катастрофически заканчивается время. Уж я бы нашел способ выдать твое убийство за самоубийство, поверь.

Повисла долгая пауза, которую наконец прервала Настя.