— Герр прокурор. Я катастрофически труслив и жалок. Я соглашусь со всем, что вы от меня потребуете. — тоже устроился поудобнее — и не обращайте внимания на байки о моем героизме. В моем возрасте не прослыть трусом, гораздо важнее почти всего. И я изо всех сил делаю вид.

Эрхард, внешне не слушая, тем временем достал из портфеля диктофон, с микрофоном на проводе. Положил на столик, установив микрофон между нами. Положил рядом блокнот и ручку. Выглядело это устрашающе.

— Все, что я от вас требую, мсье Грин –это рассказать мне правду, ничего не утаивая и не придумывая — мы, как то незаметно кстати, перешли на французский. Никогда не думал, что у немцев к французскому какое-то особое отношение. И ладно Кэт, с родственниками. Они и сами не очень понимают, кто они больше, немцы или французы, из Лотарингии. Но Гелен и Эрхард тоже весьма неплохо владеют френчем. Всяко получше английского.

— Я не собираюсь от вас ничего скрывать, господин прокурор.

А потом Томас Эрхард за меня взялся, невинно попросив подробно рассказать под диктофон все, что со мной случилось, начиная с восьми сорока утра, двенадцатого апреля.

Я всегда с огромным пиитетом, отношусь и относился к серьезным специалистам своего дела. Но тут было что то запредельное.

Мало того, что уже через десять минут стало ясно, что я вру. И он проронил, что ему известно об участии в перестрелке еще одного стрелка. И у него теперь есть все основания задержать меня за введение следствия в заблуждение.

После этого я рассказал все как есть. Пять раз. Постепенно рассказывая все больше и больше. Сам того не желая, я объяснил причину интереса ко мне китайцев. И подробно рассказал о своей роли при нападении на Хофмана –младшего.Как то незаметно рассказал историю с центрифугами.

В общем, разговор о двухминутной перестрелке занял больше трех часов. Есть подозрение, что при желании, герр Эрхард, выяснил бы у мня все, вплоть до моего попаданства. Будь у него в запасе пара суток. Но тут явилась Кэт. И прокурор , засобирался. Уже чисто по дедовски проворчав, что к сожалению, нет возможности полноценно вас опросить, мсье Грин. Я содрогнулся. Боюсь, он запросто выяснит у меня то, что я и не знаю. Просто отвечая на его вопросы, я вдруг с изумлением понял, что видел гораздо больше чем мне казалось.

А прокурор Эрхард, собрав диктофон, надев обратно дождевик и шляпу, сообщил:

— Согласно письму Канцлера, до рассмотрения этого вопроса комиссией Бундестага, делу, что я веду, присвоен гриф «Совершенно Секретно». В связи с этим, мсье Грин, я бы вам рекомендовал, хотя бы на время, покинуть Германию. И сделать это как можно быстрее.

— Хм, меня конечно радует, что я вне подозрений. Но к чему такая срочность?

— В завтрешней «Бильд» будет статья о перестрелке в Мюнхене. Просто информация. Тем не менее, среди потерпевших фигурирует имя Питера Грина, американского телепродюсера. Переговорив с вами, мсье Грин, я допускаю, что журналисты вас смогут разговорить, и вы проболтаетесь. Согласитесь, это не к чему.

— Тогда у меня к вам небольшая просьба, герр Эрхард. Донесите это ваше мнение до Карла Хофмана. Он может решить что я малодушно сбежал.

Старомодно приподняв шляпу, старик откланялся и ушел. А я заявил Кэт:

— Уходим! Бежим! Ты не видела, там есть такси?

— Успокойся, Питер. До завтра нам ничего не грозит. Да и завтра — поговорю с журналистами, и лечись.

— Нет уж, Кэт. Я только прикидывался немощным. Но еще слово, и я тебя свяжу и увезу силой.

-Я на машине, Ши. Не психуй. У нас дома никто не посмеет тебя беспокоить. И куда ты собрался?

— Туда, куда объявят рейс, когда мы войдем в аэропорт. Надеюсь, это будет Бразилия.

— Держи меня под руку, Питер. Хорошо, значит, летим в Париж.

— Логично, Кэт.

Все варианты маскировки, что я предложил, Кэт отвергла. Сначала я хотел полностью обмотать бинтами лицо, и под видом египетской мумии покинуть Германию, можно на носилках. Потом снизил уровень секретности до клетчатого шарфа, замотавшего мою голову, и скрывающего бинты. А любопытным Кэт будет пояснять, что у меня болят уши. В Париже их отрезают безболезненно. Но Катарина попросила успокоиться, потому что до меня никому нет дела.

— Как ты не понимаешь, Кэт! Дело не во мне, а в том, что инвалид рядом, тебя скомпроментирует.

— Не переживай, Ши. Я с тобой, как за каменной стеной. Вернее, как с цирковым медведем. Только подумай, как здорово я выгляжу на твоем фоне!

Бегство с женщиной из Мюнхена, это совершенно не романтично. Хотя бы потому, что это больше похоже на отъезд к морю, на отдых. Кэт и мысли не могла допустить, что мы выйдем из больницы и сразу помчим в аэропорт, Париж, и прочие Акапулько. Нужно переодеться, собрать вещи, заказать номер в отеле, наконец! Действительно, наряд для посещения раненого жениха в больнице, совершенно не подходит для бегства из Германии!

Фрау София, сообщению что мы уезжаем, не удивилась. И тоже заверила меня, что ехать на машине не стоит. Ну и что, что недалеко? Ты неважно выглядишь Питер, прекрати уже изображать несгибаемого мачо. Курт вас отвезет, билеты на самолет я заказала. Тут я увидел, что наши с Кэт вещи собраны и готовы к отъезду.

И понял множество вещей. Что эти две женщины видят меня насквозь, и даже страшно представить, насколько глубоко. Испытал облегчение, поскольку всерьез ожидал непонимания, недоумений, и тяжелых разговоров. А еще стало ясно, что с фрау Софией можно иметь дело, и что с Кэт мне страшно повезло.

Тем не менее, я потребовал положить к вещам свой брезентовый рюкзак, купленный еще в Паттайе. Переложил «Вальтер», пояснив, что костюм в генуэзскую клетку конечно важен, но случаи всякие бывают.

Когда садовник вез нас в аэропорт, я узнал, что Джо и Айрин нет в Париже. На мое недоумение, Кэт пояснила, что Джо в Антверпене, ты же знаешь. А Айрин прямо из Мюнхена полетела в Марсель. Думает купить дом неподалеку от нашего. Пока их с Джо, дом в Париже красят, она решила по-быстрому осмотреться в Любероне. Поживет у нас. Она звонила утром, в доме все нормально. Лакан передает тебе привет.

— А как она попала в наш дом, Кэт?

— Ум, интуиция, и логика, Ши!

-Ты сперла мои ключи?

-Да.

Наше появление в аэропорту Мюнхен— Рим никак не назвать незаметным. Подъехал сверкающий Пульман, водитель открыл заднюю дверь перед Кэт, позвал носильщика за нашими вещами. Она взяла меня под руку и мы, не интересуясь мелочами, ступили под своды. Оставалось радоваться, что шляпа хотя бы частично скрывает мои бинты.

Меня все же слегка мутило и штормило. Стараясь этого не показывать, я ворчал что зря ты, Катарина, этой Айрин ключи дала. Вынесет весь дом. Кэт отвечала что опыт показывает, что если доверяешь людям, то они доверяют тебе. Ты вообще знакома с людьми, Кэт?!

Усевшись в самолетные кресла, мы уже обсуждали что как не крути, но в через неделю нужно ехать в Прованс. Так то Катарина считала, что в моем состоянии лучше отлежаться. В их поместье под Уффельхаймом, нас бы не нашли. Но, за сутки после происшествия, тебе, Питер, была масса звонков от самых разных людей, настаивающих на встрече. А ты, Ши, никого не слушаешь. Вот только, в этом виде, и в таком состоянии, тебе лучше не заниматься делами. А в Париже у тебя дел нет. Врач сказал, что через неделю ты уже будешь в порядке. Но, на всякий случай, поживем в Рубйоне, пока все не утихнет.

То, что за нами никто не таскался, и не пытался нас остановить, меня успокоило. Но только слегка. Мало того, что за мной постоянно присматривали китайцы, которых я не заметил. Но еще я умудрился проглядеть подготовку к покушению! И то, что ее проглядели китайцы и немецкие спецслужбы, меня не извиняет.

После разговора с прокурором, я с изумлением сообразил, что достаточно много видел, но не стал задумываться.

Продолжая лениво препираться с Кэт о месте, где мы поселимся, я прикидывал чего стоит ждать от таких событий. И о том, что нужно бы почитать советскую прессу. Да и итальянскую. Хотя, сейчас все газеты пишут о торжестве советов, запустивших человека в космос. Полны репортажей из Москвы, Питера и Киева, о грандиозных митингах. Пестрят статьями аналитиков о политических раскладах сложившихся с открытием космической эры.