— Это и называется расти духовно, моя хорошая.

— Грин, и как тебя только земля носит?

— Бережно, Кэт, и с нежностью.

— Жаль, нельзя тебя бить по голове. Но я очень понимаю всех, кто хочет тебя пристрелить.

Мы лежали голые в постели, и перебрасывались пустыми фразами. Расставаться совершенно не хотелось. Потом она уселась на мння и заявила, что так просто я не отделаюсь. Я сказал:

— Не удивительно, Кэт. Ты еще до знакомства мне постоянно снилась.

Она прижалась и уставилась мне в глаза:

-Правда?

— Ну, как это часто бывает со снами, в конце тебя ждет чудовище…

Когда мы ехали в Орли, Катарина на полном серьезе сообщила, что она будет за меня молиться. Я хмыкнул, и сказал, что Богу хватает благоразумия держаться подальше от моей жизни. Лишь изредка я чувствую взгляд с небес, и оттуда слышаться возгласы «Да как так-то?!» или «Святые угодники!», « Ну и мудак же он!». Не заведи себе еще кого-нибудь, Ши. Это будет нечестно.

Как все женщины, она чувствует, что с моей поездкой в Штаты что то не чисто. А еще, она уверена, что я не стану ей изменять. Я тоже в ней уверен, даже сам не пойму почему. Наверное от этого, продолжал ее дразнить даже у трапа самолета:

— Как думаешь, может мужчина любить двух женщин одновременно?

— Я не думаю, что мужчина вообще способен любить.

— А женщины значит могут любить двоих?!

— Не знаю, Ши. — не повелась Кэт — И проверить не смогу, мое сердце уже занято одним мужчиной. Так что не вздумай свернуть себе шею. Потому что я не знаю, как буду жить…

Майк Чердано, и вправду оказался толковым менеджером. Первое наше выступление состоялось в местечке Кунео, это почти на границе с Францией. Нас не то что не побили, но даже не очень были недовольны. И Майк заявил, что у группы огромный потенциал. Впервые здесь новичков не забросали помидорами, парни.

С другой стороны я решил, что раз мастерством и мега-вокалом похвастаться не удастся, то будем брать мощностью. И наше выступление было очень, очень громким.

Киловатта звуковой мощности, привычного для середины семидесятых, мы конечно не выдавали, но были близки. И одно это сделало нас достаточно модными на севере Италии.

Выступление в Турине у нас случилось в День Труда, то есть Первого Мая. Оно вышло не самым удачным. И все равно на концерт на окраине, на поле рядом с испытательным полигоном ФИАТ, пришла куча молодежи.

Вот тогда мне Майк и сказал, что мэр Турина, видный член итальянских коммунистов, дал ему контакты с чуваком из ЦК ИКП, что занимается организацией выборов и проведением мероприятий.

Второго Июня в День Республики, мы выступаем в Специи. Город на побережье, порт, и судостроительный центр. Объявившийся неделю назад Питер Готти, сообщил, что Антонио Джолитти выступит на митинге в поддержку мэра Специи, и будет на концерте, демонстрируя единение с молодежью.

За почти полтора месяца непрерывной гастроли ,я проникся к артистам уважением. Выносить такую жизнь по году, каким бы комфортом тебя не окружали, сможет не всякий.

В общем, уже к середине мая я чувствовал себя оказавшимся в нескончаемом дне сурка. Объявившийся Готти, несколько скрасил однообразие. Посмеиваясь сообщил, что о группе Хордбрейкер уже говорят повсюду. А какие девушки толпятся возле вашего автобуса, Грин! Все твои? Или делишься с парнями? Я поморщился:

— Моя подружка, с ней сложно. Она их не одобрит.

Катарина, при первом же моем звонке в Мюнхен, меня расколола. Я забыл, что при подключении международной линии, между телефонистами сейчас идут какие то разговоры, которые она и услышала. Пришлось честно ей объяснить, что занят решением деликатных вопросов, от чего хочу держать ее подальше. И не волнуйся, не больше пяти любовниц за раз.

Но она мой трёп не поддержала. Сказала, что если я все ж сверну себе шею— между нами все кончено. И я почувствовал себя полным мудаком.

— Я не верил, Грин, что твой план имеет какой то смысл— между тем говорил Готти— из всей вашей компании ты выглядишь самым легкомысленным .

Ну да, борода, отросшие волосы, черные очки— узнать меня невозможно. Я выгляжу эдаким творцом не от мира сего. И это нам сильно наруку.

— Сеньор Джолитти — продолжал Готти — посетит ваш концерт. Уже намечено место, где для него, и других важных гостей отгородят трибуну на стадионе. Ваша сцена прямо напротив. Оставляем план, или у тебя какие то изменения?

-Разве что, рекомендую не двоих, а троих, для отвлекающей версии— закурил я.

— Хорошо, давай тогда уточним…

И вот, я стою на сцене, установленной на футбольном стадионе, и ору в микрофон:

— Привет, Специя! С праздником!

Отворачиваюсь и киваю Ти. Он отсчитал и мы заиграли «Have You Ever Seen the Rain?»

-Этот дождь с утра идет,

Не переставая льет,

давно,

Не было таких дождей…( слова народные. Кажется, в 70е, этот текст пели на танцах в каждой школе СССР)

Публика, как выяснилось, уже заучила наши песни, и с удовольствием подпевала. Потом пошли «Hey, Tonight», «Down On The Corner», и дальше по программе, что была уже отрепетирвана до полнейшего автоматизма.

А потом я запел «Proud Mary». Ставшую почему то страшно популярной. В Советском Союзе, у нее был аналог, «Песенка Паровозика из Ромашково». Впрочем, итальянцы — народ бесхитростный, просто нравится песенка.

— Утром отвалить из Сити,

Что бы развозить по рекам грузы день и ночь,

Отвезем что хочешь, куда вы только захотите,

Я люблю когда выходит многим людям помочь,

Старой « Гордой Мэри», гордо дымить трубой

И шлепать, шлепать, колесами по рекам…

( перевод мой)

И тут в ложе напротив началась какая-то суета. Толпа, тем временем, выражала буйный восторг, а кто то по краям поля устроил танцы. На останавливаясь вдарил «Run Through The Jungle», но закончить ее не успел. На сцену выскочил офицер— карабинер, и замахал на меня руками. Я замолк. Чуть позже остановились ребята. Один Ти, с закрытыми грхлазами ещё такта четыре выдавал бум— бу-бум, но и он замер.

Карабинер подошел ко мне. Мягко отодвинул меня от микрофона и сказал в него:

— Концерт окончен.

-Значит вы, сеньор Фогерти, ничего не видели и не слышали?

-Да, сеньор комиссар. О том, что произошло, мне сказали только после того, как остановили концерт.

Спустя пару дней после событий в Специи, ко мне в гримерку пришел целый комиссар полиции из Рима…

Отправляясь с гастрольным туром по Италии, исполняя песни Криденс, и в целях конспирации, я взял себе имя Джон Фогерти.

Сеньор Питер Готти не вкурсе всех тонкостей. Но, достаточно быстро, принес мне американскую паспортину лучше настоящей. На имя Джона Кэмерона Фогерти. Вопросов этот картон, ни у пограничной стражи, ни у полиции не вызвал. Хотя, и смотрели то его всего пару раз.

Момент выстрела и поражения, я банально упустил. В лицо светили софиты, из колонок лупили децибелы, из зала орала толпа. Карабинер, остановивший выступление, выглядел скорее озадаченным и в неудобстве передо мной, чем что-то подозревающим.

Впрочем, спустя совсем немного, сцена наполнилась карабинерами и людьми в штатском. Один из них пояснил, что стреляли в важного политика, и, скорее всего со сцены. Он был первым, кто спросил меня и парней, не видели ли мы чего нибудь.

Спустя пару мгновений, возбуждение полиции достигло апогея, на перекладине сценических лесов обнаружили брошенную винтовку с оптикой и глушителем. Поэтому на некоторое время о музыкантах забыли. Опрашивали нас уже поздней ночью, и чисто формально.

Тот самый полицейский, под протокол, поинтересовался не видел ли я кого, и не ошивались ли вокруг группы странные люди. Совершенно честно заявил что нет, не видел. А он рассказал, что сразу после выстрела, со стоянки за сценой, отъехало три автомобиля. В разные стороны, и на высокой скорости… И, на предполагаемом маршруте отъезда видного коммуниста, обнаружена хорошо оборудованная засада. Было бы хорошо, если я постараюсь хоть что то вспомнить… Да здесь постоянно кто то слоняется, сеньор инспектор, всех и не упомнишь…