На других участках боя прогресса тоже ни у кого не было. Битва продолжалась до позднего вечера, пока обе стороны не разошлись от усталости по своим лагерям. Основным достижением союзного войска в этот день было то, что они смогли лишить преимущества хазарскую армию и добиться паритета сил. С другой стороны, хазары помешали русичам и их союзникам добиться быстрой победы.

Не закончилась битва и на следующий день, хотя снова и те, и другие сражались отважно. А на третий день прибыли послы от полководца Рустама — он вызывал на поединок аланского царя Дургулеля. Драться нужно было до смерти. Проигравшая сторона обязывалась сдать оружие и отступить к своей столице. Дургулель принял предложение — это был неплохой шанс одним ударом закончить эту долгую битву. Аланский царь поцеловал крест, а Рустам поклялся на Коране, что условия договора будут непременно соблюдены. Хотя Рустам слыл лучшим поединщиком не только в Хазарии, а и по всей прикаспийской и кавказской земле, аланский царь был уверен, что на его стороне Бог и правда, а значит, и победа тоже должна быть за ним. Так оно и вышло.

Оба были уже немолоды, но бились на равных, понимая, что у каждого это, наверное, самый важный бой в жизни. Их начищенные доспехи ярко блестели на солнце. Солнечные лучи отражались от клинков обоих противников, и казалось, что они сражались пылающими мечами. Каждый из них знал толк в фехтовании, но, хоть они и наносили неглубокие раны друг другу, долго никто не мог поразить соперника. В какой-то момент Дургулель отвлек внимание Рустама обманным ударом сверху наискось, а когда тот поднял щит, алан нанес сокрушительный удар между пластин доспеха хорезмийца. Темная кровь потоком хлынула на землю. Щит выпал из левой руки хорезмийца, а остаток сил он потратил, чтобы не выпустить меч из правой длани. Рустам понял, что убит, и устало улыбнулся противнику.

— Спасибо, что отправил меня прямиком к Аллаху! Я не думал, что встречу достойного противника и боялся умереть от старости на своей постели. А так я погибаю с оружием в руках от руки царя. О чем еще мне было мечтать? Сдержи свое слово — не губи моих воинов… Аллах Акбар!

Увидев, как их непобедимый полководец упал замертво, хазары испустили вопль отчаяния и разочарования. Но договор был договором, и его пришлось соблюдать. Однако, многие хазары отказались сдать оружие, а отступили в сторону Итиля, опасаясь, что аланский царь не сдержит слова и прикажет перебить их, как только они станут безоружными и беспомощными. Однако, умнее оказались те, что все же исполнили последнюю волю Рустама, но решили не возвращаться в свою столицу.

Израненный в бою царь Дургулель слег залечивать раны, а главнокомандующим союзными силами был назначен следующий по рангу — тмутараканский князь Роман Святославич.

Когда вернувшиеся в Итиль хазары принесли горестную весть о поражении в битве и гибели Рустама, каган Исхак вначале резко вскочил со своего трона, а затем упал на него в изнеможении. Его лицо мертвенно побледнело, тонкие пальцы были сжаты в кулак, а глаза горели мрачным огнем.

«Ну вот я и потерял своего последнего друга, — проносились мысли в его голове, — Единственного верного и преданного друга. Рустам был со мной от начала до конца. Может, и не стоило его ввязывать в это всё… Может быть стоило оставаться газнийским ученым, со временем добиться должности главного придворного ученого и не затевать всего этого… Нет… Это была моя мечта. И она осуществилась, благодаря моему уму и таланту. Ну и Рустам помог, конечно. Хоть и отдал свою жизнь… Но все же — что такое жизнь человеческая? Если бы Рустам не пошел за мной — он бы так и остался простым владельцем харчевни. А я бы никогда не стал каганом… Эх, Рустам, Рустам… Все эти сотни придворных лизоблюдов недостойны одной твоей жизни. Я готов был бы всех их казнить, лишь бы можно было вернуть жизнь тебе.

А что есть вообще человеческая жизнь? Люди живут просто так, без определенной цели или для того, чтобы оставить свой след в Истории? Впомнить, хотя бы те великие пирамиды, что видел я в детстве. Сколько тысяч лет они стоят и сколько простоят еще? А ведь их тоже построили люди. Рабы. Мои предки. Многие из них умерли молодыми при строительстве пирамид. А могли бы еще жить многие годы. Но с другой стороны — их уже нет много лет назад, но дело рук их живет в веках. Не это ли главное — сохранить память о себе? Даже если это стоит тысяч жизней».

«Конечно, легко рассуждать, когда ты при этом жертвуешь не свою жизнь, а всего лишь каких-то рабов», — заговорил где-то далеко давно забытый голос совести.

«Нет, я был рожден для более высокой цели, — возразил Исхак сам себе, — я не уйду в Вечность безликой тенью — память обо мне будет жить в веках. Ведь я из руин создал империю. И неважно, сколько умрет простых смертных ради этого. Они бы все равно умерли. Каждый из них мог бы добиться того, чего добился я. Нужно лишь было приложить усилия и терпение. Много усилий и терпения. Но оно того стоило. А они предпочли быть простыми ленивыми людишками и заслужили свою участь. Никого и ничего не жаль. Кроме моего хорезмийского друга…»

«А кому ты оставишь это всё? У тебя нет ни семьи, ни детей. Кто понесет знамя Новой Хазарии? Кто сможет победить наступающих врагов?» — снова проснулась совесть.

«Я не могу проиграть — ведь я был избран Всевышним на эту роль. Если нужно — я заманю врагов в город, сожгу его вместе с ними и со всеми жителями Итиля. И снова смогу возродить Хазарию из пепла. Я еще на многое способен» — заткнул он голос своей совести.

Всё то время, пока кагана терзали его мысли, в тронном зале замерли в безмолвии и прибывшие воины, и царедворцы. Наконец первый советник Азария кашлянул, чтобы привлечь внимание кагана.

— О, повелитель, враг уже скоро будет у ворот. Что прикажешь предпринять? И, позволь мне предложить сохранить жизни всем вернувшимся воинам — они нам пригодятся для защиты города.

— Закон непреложен — всем, трусливо покинувшим поле боя — смерть! Всем без исключения. Убить всех трусов и предателей!

— Но, повелитель, нам сейчас дорог каждый воин…

— Молчать! Никогда не терпел и сейчас не потерплю в своей армии трусов!

— Но наш полководец Рустам… Это был его приказ, — осмелился высказаться один из выживших командиров.

— За то, что не сберег своего полководца, ты умрешь первым, — сказал каган, невзирая на старость, резко поднялся с трона, быстрым шагом подошел, вынул кривую саблю из богато украшенных ножен и одним ударом снес голову несчастному.

— Азария, приказываю всем готовиться к осаде! Распорядись, чтобы на крыше каждого дома стояли бочки с горючей смесью. Устроим им геенну огненную! Я — ваш Богом данный правитель и я всё сказал!

Первый советник переглянулся с тарханом Язидом — последним оставшимся в живых хазарским полководцем. Перспектива погубить цветущий город в огне казалась обоим страшнее, чем отдать его на несколько дней на растерзание русичам. Хотя обо всем же можно договориться…

Союзному войску недолго пришлось осаждать стены Итиля. Достаточно было одного дня плотного артобстрела из катапульт, чтобы боевой дух защитников города упал. Хазары первым делом попробовали разбить тараны и катапульты врага, организовав вылазку. Однако, умелым маневром отрезав хазарских нападающих, половцы хана Сакзя истребили почти весь атакующий отряд. Узнав, что у хазарской столицы осталось мало защитников, князь Роман приказал идти на штурм сразу после того, как были готовы тараны и осадные лестницы. С первой попытки штурма взять Итиль не удалось, но Роман Святославич не отчаивался, убедившись, что численное превосходство на стороне союзной армии. Молодой князь приказал атаковать сразу с трех сторон, чтобы растянуть по периметру городских стен защитников города.

Накануне второго штурма к нему в палатку тайно прибыла хазарская делегация во главе с тарханом Язидом. Туда же был приглашен и хан Сакзь. Хазарский полководец, тмутараканский князь и половецкий хан о чем-то долго совещались, но, в конце концов, все трое остались довольны беседой и пожали друг другу руки.