— Княже, так всегда было. Не переживай по этому поводу. Еще с допотопных времен многие люди больше заботятся о своем животе, чем о стране.

«И в нашем времени тоже ничего не поменялось с тех пор», — подумал Сергей.

— Даже воевода Горазд исполняет мои приказы, только получив одобрение Вышаты с Пореем. А те толкают меня на войну с аланами, убеждая, что так я покажу всем свою княжескую силу. Я же не хочу рушить мира с ними и вообще я против бессмысленного кровопролития.

— А какая корысть у Вышаты в этой войне?

— Он торгует конями и конской упряжью. А его друг Порей — доспехами и оружием. Вот и хотят они на чужом горе обогатиться.

— Так посади их в темницу, княже, вот и весь разговор.

— Да я бы и посадил, но не могу этого сделать без повода, иначе мои собственные люди обвинят меня в несправедливости.

— А ты, княже, не бойся показать им, что ты здесь власть, но поступай действительно справедливо. Это они тебя, а не ты их должен бояться. А ежели они обозлятся на тебя и начнут чинить препятствия твоим приказам — вот тебе и будет повод их наказать. Ну а пока могу прислать тебе одного верного человека, которого я когда-то от петли спас — он поможет тебе найти улики против строптивых бояр.

— Добро, отче! После беседы с тобой мне как-то спокойнее на душе стало. Ну а что касается привезенных вами книг, берите их, переводите, изучайте теорию. А я прикажу в ближайшем времени вам в Суроже или Херсонесе нанять хорошего лекаря, который и обучит твоих монахов практике.

— Аминь! — закончил беседу отец Никон.

Они вместе с Матвеевым низко поклонились князю, и пошли обратно в монастырь.

— Ну что, как тебе наш князь? — по пути спросил отец Никон.

— По глазам и словам видно, что человек хороший, но, на мой взгляд, ему немного не хватает уверенности в себе, — ответил Матвеев.

— Опыта у него маловато, но все задатки к тому, чтобы он стал хорошим правителем, у него есть. Так что моя основная задача — помогать ему советами, чтобы не сбился Глеб Святославич с пути истинного и послужил славно Богу и тмутараканскому народу. А ради этой цели я готов и побороться со всякими мздоимцами и стяжателями. Ну а ты пока не забивай себе голову всем этим, а готовься — сейчас мы с тобой пойдем на вечернюю службу, а завтра после литургии начнется первый день наших занятий.

Как и обещал отец Никон, для Сергея Матвеева следующий день стал началом новой жизни. Или можно сказать, что продолжилась его студенческая жизнь, только в совершенно другом, непривычном ему формате. И в этом была некая доля иронии судьбы. Ведь, заканчивая свой любимый Донецкий медицинский университет, незадолго до того злополучного пикника Сергей грустил об окончании своего студенчества и думал о том, как хорошо было бы, если б он еще хоть немного побыл студентом. Теперь и эта его мечта сбывалась. И как уже было не впервой для этого мира — самым непостижимым способом.

Но обо всем по порядку. Ранним утром Матвеев вместе со своим наставником и другими монахами пошли на Божественную литургию в храм. Стоя на службе, Сергей понял, что за почти тысячу лет, разделяющие его прежнее время и это, богослужение почти не изменилось, если не считать двуперстного крестного знамения, используемого в те времена. Так что ему вдвойне приятно было понимать ход службы, молиться вместе со всеми и петь в общем хоре «Отче наш» и Символ веры. Хоть монастырская служба была довольно продолжительной, но Сергей так долго не был на службе в храме, если не считать Херсонеса, где богослужение велось на греческом языке, что не заметил времени и не устал.

На проповеди после окончания литургии игумен поздравил всех с Новолетием и объявил, что сегодня наступил Новый, 6576 год от сотворения мира или 1068 год от Рождества Христова.

«Значит, я не ошибся в своих расчетах по поводу года, — подумал Матвеев. — И теперь меня с моими родителями разделяют всего каких-то девятьсот сорок четыре года… Насколько я помню, на Руси с введением христианства Новый год отмечали 1 сентября по старому стилю. Как символично, что именно сегодня, 1 сентября, в день знаний, начинается и мой новый учебный год. А мои бывшие одногруппники уже, наверное, целый месяц на интернатуре. Интересно, как там дела у Алана, Даши и всех остальных? Думаю, все же получше, чем у меня. Хотя, если сравнить с недавней жизнью половецкого раба…».

Второе студенчество Матвеева началось с того, что отец Никон собрал после трапезы кроме него еще троих молодых монахов — двух русичей и одного крещеного касога. Священник представил им отца Иоиля — пожилого монаха, который знал толк в приготовлении лекарственных отваров и снадобий. Все вместе отправились на сбор лекарственных трав. В то время знание ботаники было необходимым для лекарского дела, потому что именно лекарственные растения и были общедоступными медикаментами.

Недалеко от монастыря, на близлежащих холмах, они собрали немало чабреца, шалфея, полыни, зверобоя, мяты, мелиссы и прочих неизвестных Сергею трав. Потом в монастыре им предстояло высушить их и уже после этого готовить из них различные снадобья и отвары. За сбором трав Матвеев и познакомился поближе со своими монастырскими одногруппниками, как он их про себя назвал. Все они были приблизительно одного возраста — лет восемнадцать-девятнадцать. То есть Сергей был самым старшим среди них.

— Василий, в прежней жизни — Веселин, я из тмутараканских болгар, — протянув руку, представился плотный монах среднего роста.

— Артемий, в прошлом — Арабат, приехал сюда из Касогии, — ответил высокий парень богатырского телосложения.

— Тихомир, и в прошлом и в настоящем. Я пока еще послушник, — с улыбкой сказал невысокий худощавый парень.

— А я тоже еще послушник. И меня Сергием кличут, — отрекомендовался Матвеев. — Ну что, теперь будем с вами вместе грызть гранит медицины?

— Учиться лекарскому делу я согласен. А что разве для этого нужно какие-то камни грызть? К такому я не готов, — растерянно ответил касог.

— Ибо непостная это пища, — закончил за ним улыбающийся брат Василий.

Все дружно расхохотались, и с этого момента и началась их студенческая дружба.

Возвращаясь обратно в монастырь, Сергей спросил отца Никона о сроке обучения.

— Основным истинам по греческим книгам мы с отцом Иоилем, который пуще меня в травах лечебных разбирается, с Божьей помощью обучим вас лета за три, а вообще лекарскому делу нужно учиться всю жизнь.

— То есть это будет по времени почти как интернатура у нас… в монастыре, где я был раньше, — произнес Матвеев, вовремя спохватившись.

— А ты что, в латинском монастыре раньше был? Что это за мудреное слово ты сейчас промолвил? — озадаченно спросил Тихомир.

— Нет, в монастыре я как раз был в нашем, православном. Но отец-игумен наш знал много языков, в том числе и латынь. А «интернатура» переводится — «среди природы», — на ходу придумал перевод Матвеев. — То есть как раз то, чем мы сейчас с вами и занимаемся — учимся среди природы.

Отец Никон многозначительно поднял бровь. Но Тихомир и другие молодые монахи были удовлетворены ответом, и Сергей выдохнул с облегчением.

Вернувшись в монастырь, отец Никон выдал своим ученикам новые заточенные гусиные перья, чернильницы и ветхую бумагу. В этот день они просто практиковались писать под диктовку небольшой текст. Для Матвеева это было первое знакомство со средневековым письмом. Он всю жизнь и в школе, и в университете привык писать шариковой ручкой. Даже с металлическим пером, бывшим в эпоху его родителей, он не сталкивался. А тут ему пришлось не только осваивать новую технику написания, так еще и писать старославянские буквы. Поначалу они у Сергея получались кривыми, он делал немало помарок и ставил клякс. Оглянувшись на своих собратьев, парень понял, что он не один такой — лишь у Тихомира получалось быстро и аккуратно писать, а Василий с Артемием тоже страдали над бумагой.