Цянь-цзяну награжден двумя тысячами связок мелкой монеты и сделан чиновником пятой степени{536}.[411] Имение Чжэн-вана Юн-дао повелено было, по конфискации, раздать по частям князьям, а имение княжны Цзэ разделить княжнам. Император Чжан-цзун послал вельможу Да-юй в царство Ся для жертвоприношения умершему государю Ли-жинь-сиу.

Мин-чан, пятое лето. В первый месяц Чжан-цзун признал Ли-шунь-ю государем царства Ся. В третий месяц постановлено законом жертвоприношение духам солнца, луны, ветра, дождя и грома{537}. В десятый месяц Сенат представил о повышении за беспорочность службы нань-пи-сяньского{538} (уездного) начальника Ши-су и других, числом двенадцать человек, для ревизии коих отправлен был чиновник палаты ти-син-сы.[412] Между избранными по повышению находился дасиньфусский чиновник Чжубу по имени Маньду. Император, зная этого человека, сказал: "Маньду легкомыслен и безрассуден, возможно ли повышать его? Ужели будем считать в употреблении людей легкомысленных и безрассудных наравне с людьми твердыми и постоянными? Притом Маньду с посредственными дарованиями. Если опасается преступить законы употреблением людей с большим умом и дарованием (нежели Маньду), то кольми паче следует ли употреблять с посредственными дарованиями.[413] Испытайте его снова".

Шестое лето Мин-чан. В третий месяц Чжан-цзун сделал Пу-мулу-цзы-у{539} младшим чиновником сы-цзянь, Тянь-чжун-ли — старшим чиновником ши-и, а Пусань-окэ — младшим ши-и{540}. При этом он говорил им в наставление: "В государстве звание советника не есть пустой титул. Он назначается для того, чтобы, следуя истине, приносил пользу. Господа! Я по выбору сделал вас своими советниками. Говорите мне без упущений о пользе и вреде империи, о правдивости и порочности чиновников и не будьте скрытны. Луду понижен мной не за советы, а по другим причинам. Не страшитесь говорить мне из опасения быть за то обвиненными. Исполняйте долг ваш со всей рачительностью и не будьте молчаливы". В пятый месяц чиновник, находившийся при Го-ван Юн-чжуне — старшем дяде императора, донес, что четвертый сын Юн-чжуна по имени Алихэмань, произносит пустые и злонамеренные речи. Чжан-цзун послал исследовать это прокурора Сун-цзи-кана, и донос оказался справедливым.[414] Кроме того, дворовый человек Юн-чжуна по имени Дагэ доносил, что его господин (Юн-чжун) однажды говорил женщине Жуй-сюэ, что когда он будет государем, ее сына сделает великим князем, а ее — второй женой (фэй). Когда повелено было исследовать и этот донос, то он также оказался справедливым. Несмотря на то, Чжан-цзун еще посылал для осведомления об этом председателя палаты церемониалов Чжан-вэя и советника военной палаты У-гу-луна, но при проверке донос опять оказался справедливым. Затем император говорил министрам: "Го-ван виноват за преступные слова, но его поступок от преступления Юн-дао". "Преступления Юн-дао и Юн-чжуна, хотя и различны, — возразил на слова императора Ма-ци, — но они, как вассалы, равно не признали над собой государя, и в этом отношении преступления их одинаковы". "По какой же причине, — спросил Чжан-цзун. — обнаружил эти слова Го-ван?" Министр Цзя-гу-цин-чэнь отвечал, что у него с начала (издавна) было такое намерение, которое и обнаружилось у него на словах. Император после того повелел, чтобы проступок Юн-чжуна объявить всем чинам, и чтобы, по общем совещании, чиновники пятой степени и ниже представили общий доклад со своими мнениями, а чиновники четвертой степени и выше явились со словесным ответом. Когда все представили, что его надлежит судить по законам, то Юн-чжуну указом повелено было умереть, а его двух сыновей приказано казнить.[415] В двенадцатый месяц правление Мин-чан переименовано в первое лето Чэн-ань, и объявлен милостивый манифест.

Первое лето Чэн-ань. Во второй месяц Чжан-цзун указом повелел Сенату (рассмотреть) дела об осужденных на смертную казнь, хотя бы на сделанный о них доклад. И последовало решение, подвергнуть вторичному исследованию, из опасения клевет и сомнений, и снова входить с представлением ("Жизнь людей драгоценна, и не годится не радеть о ней"). В шестой месяц, по недостатку хлеба у народа, император приказал выпустить сто тысяч мешков риса из казенных магазинов и продавать по умеренной цене. В уезде Пин-цзинь-сянь{541} в доме крестьянина Ли-туна шелковичный червь сам собой произвел шелковую ткань, которая в длину имела семь футов и полтора вершка, а в ширину — четыре фута и девять вершков. Император повелел наградить хозяина четырнадцатью кусками шелковых тканей.

Чэн-ань, второе лето. В пятый месяц император, собрав всех чиновников, говорил следующее: "Ныне законы утратили свою силу, а чиновники сделались беспечны и нерадивы, день ото дня оставаясь невнимательны к делам,[416] они приучились к обманам. Начальники, надеясь случайно приобресть доброе имя, думают единственное о своем спокойствии. На что же будет опираться правительство?"[417] По случаю рождения сына у императора преступники (заслужившие смерть) освобождены от смертной казни, а заслужившие ссылку совершенно прощены. В восьмой месяц, по причине беспокойства на границах, император, собравши в Сенат чиновников от шестой степени и выше, спрашивал их о предприятии наступательных или оборонительных действий. Причем сказал: "Господа! Не принимайте в счет различия в высокости и незначительности должностей столичных и провинциальных чиновников. Искусных в военном деле, храбрых и даровитых, умеющих обращаться и употреблять людей представляйте по три и четыре человека к одной должности с тем, чтобы употребить из них (одного) по выбору. Но чтобы вы, выжидая один другого, не остались невнимательны к своим суждениям, повелеваю вам в продолжении пяти дней представлять доклад".[418] В этом собрании находилось всего 84 человека, дававших свои мнения; в числе их было 5, говоривших о наступательных действиях, 46 — об оборонительных и 33 — о наступательных и сберегательных мерах вместе. В одиннадцатый месяц Чжан-цзун говорил министрам: "Живя внутри дворца за девятью стенами, мне трудно знать все дела народа. Министры! Если и вы не будете иметь связи с частными людьми, то откуда будем знать выгоды и невыгоды народа?"

Третье лето Чэнь-ань. Во второй месяц государь говорил министрам: "Ныне оказался недостаток в чиновниках в столице и по провинциям. Когда найдутся люди с дарованиями, годные к употреблению, донесите мне о них, хотя бы они и не дослужили срока до повышения; не отдаляйте их под предлогом родства или знакомства".[419] В четвертый месяц император говорил прокурорам: "При дворе нашем между высшими и низшими чиновниками, хотя и есть люди с дарованиями и умением, но я весьма недоволен теми из них, кои нерачительны в делах. Исследуйте их и сделайте мне представление".[420]