Мин-чан второе лето. В первый месяц старшая императрица, мать государя Чжан-цзуна, сделалась больна и в день Син-ю скончалась. Государь отправил Вань-янь-линя и других вельмож в царства Сун, Корею и Ся с известием о трауре. В сей же месяц не стало визиря Цзы-вана Тушань-кэ-нин. В третий месяц из царств Сун, Ся и Кореи прибыли послы для совершения жертвенных обрядов над гробом императрицы. В четвертый месяц государь постановил: "Если при бедствии народа, случившимся от засухи или наводнения, начальник не донесет о том как должно, а наобум представит о том, о чем не следует, давать ему семьдесят ударов палками. Если кто, доведенный бедствием до крайности, лишит себя жизни, за это судить начальников, как нарушителей законов". В седьмой месяц чиновник цань-чжи чжэн-ши по имени Тушань-и представил императору доклад следующего содержания: "Из истории государей Яо и Шунь известно, что вельможи тех времен в своих представлениях к государям излагали предостерегательные советы и убеждали их следовать добру. Древние государи при суждении о делах правления постоянно были ко всем внимательны и, оставляя собственные намерения, следовали хорошим советам других. Они, умея слушать, умели действовать и, следуя советам своих вассалов, возбуждали в них ревность. Таковы были взаимные действия государей и вельмож в древности. Государь! Наследовав престол, огражденный спокойствием, надлежит, подражая древним, печься о возвышении своих добродетелей, радуясь добрым, не раздражайся злыми. Не будь невнимателен к советам, пренебрегая малым добром людей бесчестных".[396] Император, одобрив сие представление, сделал Тушань-и членом министерского совета. В одиннадцатый месяц, по повелению государя, актерам запрещено представлять в театрах древних государей и великих князей, громогласно провозглашать им долголетие. Нарушителей запрещения повелено строго судить.

Третье лето Мин-чан. В третий месяц Чжан-цзун спросил министров: "Сколько произведено в чиновники за почтительность к родителям и справедливость (к другим)?" "При государе Ши-цзуне, — отвечал Вань-янь-шэу-чжэнь, — был сделан чиновником Лю-цзин. Послушные родителям вообще бывают степенны, правдивы и успешны в делах". "Но можно ли, — сказал император, — говорить таким образом без исключения обо всех? Впрочем, соблюдающие почтительность к родителям и справедливость к другим от начала усовершили свои поступки. Кто из них хоть несколько годен к употреблению, того немедленно должно употреблять в службу. Впоследствии, если бы он оказался ложным, то эта ложь произошла бы от притворной почтительности к родителям и справедливости к другим, тогда он равно погрешил бы против добродетели.[397] Отыскивая людей правдивых и почтительных к родителям, представляйте о способных из них к употреблению". Вань-янь-шэу-чжэнь доносил императору, что он, по повелению государя, ездил для исследования дела, представленного Чэн-и из Синь-чжоу{529}, который с намерением говорил о злоупотреблениях областных и уездных начальников. Но когда он лично спрашивал Чэн-и о средствах прекращения злоупотреблений, то он не мог показать их. Государь сказал: "Ныне в правлении желают знать злоупотребления, поэтому, хотя он и не находит средств к прекращению сих злоупотреблений, похвально и то, что он успел открыть оные. По словам Чэн-и, местные начальства не могут исполнить всех постановлений, издаваемых государем. Но и наемники трудятся (для своих хозяев), тем паче чиновник, пользуясь жалованием от отечества и поступая таким образом, не погрешает ли в своих поступках как сын и вассал? Ныне, исследовав все постановления, прикажите исполнить оные". В четвертый месяц император говорил вельможам: "Прежде был издан указ, коим повелевалось прекратить бесполезные работы, уменьшить пустые траты, отставить чиновников, показавших мало успехов в должности, и окончить дела подсудимых. Сим четыре дела надлежит немедленно привести в исполнение". В пятый месяц император выпустил из дворца сто восемьдесят женщин. Местное начальство донесло, что жители Хэ-чжоу пострадали от неурожая и, по недостатку хлеба, не представили в казну подати. Император простил им подать и повелел министру государственных доходов произвести преждевременно всем чиновникам зимнюю выдачу хлеба с тем, чтобы они продавали оный народу. "По наступлении осени, — говорил император, — на приобретенную плату за проданный хлеб они, без сомнения, могут получить оный с избытком. Таким образом, это будет выгодно как для чиновников, так и для народа". В восьмой месяц Чжан-цзун говорил императору: "Я хочу, чтобы чиновники продолжительно находились при тех должностях, к коим определены. При беспрестанной перемене должностей из людей с отличными дарованиями мало найдется таких, которые бы были способны ко всем делам".[398] Министры отвечали: "В таком случае и люди с посредственными дарованиями, приобретши навык, при продолжительном их служении при одной должности, наконец, будут иметь успех в оной". В девятый месяц император указал Сенату: "В прошлом году в губерниях Шань-дун и Хэ-бэй был неурожай. Если в настоящее время с жителей сих губерний потребуем оброки и пошлины, а равно хлеб и деньги, выданные им заимообразно, то, быть может, для бедных земледельцев не будет возможности жить. Надлежит ожидать урожайных годов, тогда, по исследовании прибытков, брать с них казенные долги, сообразуясь с сими прибытками". В десятый месяц император разослал следующий приказ чиновникам дай-фу{530} и тай-вэй, находившимся при царевичах: "Я определил князей для управления по провинциям с тем, чтобы они в праздное время от должности наслаждались покоем и свободно находили для себя удовольствие. Но, опасаясь, чтобы они в повышении и отрешении от должностей чиновников не погрешили против справедливости, приставил к ним вас, дабы вы советами удерживали их от пороков, руководя к добру, и не допускали до проступков и ошибок. В свободное от должности время, хотя бы они и ходили на пиры, но если не нарушают тем законов, то какой от сего может быть вред? Ныне я слышу, что вы, слишком обращая на это внимание, входите во все мелочные дела князей, не относящиеся к вашей должности. Ужели в этом состоит ваша обязанность (помогать князьям)? Всякий из вас с рассуждением о своей должности обязан следовать прямой середине и не уклоняться от законов. Объясните мое мнение всем князьям".

Мин-чан четвертое лето. В первый месяц из Сената сделан доклад, коим просили чиновника цуй-гуань по имени Су-дэ-сиу сделать столоначальником в министерстве церемониалов. "Господа! — сказал Чжан-цзун. — Я уже повелел вам, чтобы чиновники оставляемы были при одних: должностях на долгое время. Если, определив кого-нибудь в палату дай-ли-сы, переведем вдруг в министерство финансов, а потом в министерство церемониалов, то возможно ли, чтобы его способности были всесторонни? Напротив, при долговременном пребывании в одной должности и с посредственными способностями человек бывает лучше вновь определенного. В делах, уже встречавшихся однажды, он, без сомнения, будет успешнее. Поэтому не следует с такой беспечностью делать перемен чиновникам". "Отличным по должности, — продолжал император, — называется тот, кто имеет особую способность к исправлению дел. Что же касается до честности и бескорыстия, то это, собственно, есть общая принадлежность всех, но как много людей корыстолюбивых и беспечных, то и сии свойства почитаются отличными качествами в следующих". "Теперь, — отвечали министры, — в докладах о делах государственных представляют, что народ потерял сыновнюю почтительность, уважение к старым, чистоту и совесть и просят, чтобы законы о сем были исправлены. Это, быть может, произошло от того, что с некоторого времени чиновники сделались неспособны учить и просвещать (народ) высочайшими наставлениями. Ныне ревизоры, вступаясь за ненужные и маловажные дела, почитают выше всего скорость в исправлении дел, а людей твердых и прямодушных, желающих просветить добродетель сынопочтения и братства, признают бесполезными. Поэтому умственное и нравственное образование в народе все считают посторонним делом, отчего почтительность к родителям и уважение к старшим оставлены. Если по повелению Вашего Величества будут возвышать и употреблять в службу людей, тщательно выполняющих обязанности сынопочтения и старшинства, тогда просвещение возымеет силу, а почтительность к родителям и уважение к старшим братьям возвысится. Ныне при ревизиях вообще признают главным дарования, а добродетели (почтительность к родителям и уважение к старшим) ставят на втором месте. Поэтому хитрые люди, несмотря на их корыстолюбие и низости, при употреблении их в должности почитаются исправными. Таким образом, стыд и бескорыстие уничтожены. Когда Ваше Величество предпишите прокурорскому приказу, чтобы при ревизиях особенно обращали внимание на правоту и ложь и не возвышали тех, кои хотя и с дарованиями, но без добродетелей, а незаконно получивших должности предавали строгому суду, тогда корыстолюбивые и жестокие люди переведутся, а возвысятся благонамеренные, имеющие чистую совесть". Находившийся в Восточной столице вельможа Ван-шэн прислал (ко двору) кречетов. Император Чжан-цзун послал нарочного сказать ему следующее: "Ты занимаешь важную должность. Не донося о пользах и вреде народа, равно о правоте или порочности служащих, ты присылаешь кречетов. Ужели в этом состоит твоя обязанность? Впоследствии не делай более подобных присылок". В третий месяц члены палаты ти-син-сы{531}, проводившие ревизию по губерниям, представлялись государю. Чжан-цзун, расспросивши одного из них о возложенной на него должности, сказал: "Я учредил палату ти-син-сы для водворения спокойствия в народе. От учреждения ее прошло уже пять лет, а пользы не видно. Это вообще происходит от того, что вы невнимательны к своей должности и занимаетесь делами мелкими, а начальники уездов и округов из опасения (вас) не дерзают производить дел славных. При ежегодных неурожаях в губернии Шань-дун постоянно посылаются туда нарочитые для оказания помощи. Господа! Причиною этого равно худое выполнение вами должности. Постарайтесь исправить прежние ваши упущения". В четвертый месяц вельможи трижды делали доклад императору, изъявляя желание поднести ему титул. Но Чжан-цзун на сие не согласился. "Наши предки, — говорил он, — и древние государи, принимавшие титулы, все имели добродетели и были достойны сих титулов. Ныне, при неурожаях несколько лет и при разорении от сего народа, справедливость требует со страхом и осторожностью исправлять себя. Возможно ли вотще принимать славное имя?" Император Чжан-цзун для избежания жары хотел переехать во дворец Цзин-мин-гун. Вельможа Дун-ши-чжун, отклоняя его, говорил: "Тягость для народа и траты казны, зависящие от сего путешествия, могут быть еще неважны, но непредвидимые последствия возродившихся переворотов нельзя считать маловажными. Премудрые люди свои поступки сообразовали с действиями Неба и Земли, посему при своих бесчисленных начинаниях всегда достигали конца оных. В настоящее время на границах неспокойно, и нельзя гадать о последствиях (переворота). Колено Би-ли-гэ-бова{532}, при своей жадности и жестокости, храбро и сильно. Оно требует глубокого внимания (насчет его действий). Если Ваше Величество потребует совета о сем от своих приближенных, то, конечно, они из угождения вам скажут, что великая империя не может опасаться такого княжества, и не будут отклонять от поездки.[399] Сия столица величественна и красива, внутри и вне ее довольно садов и рощ для рассеяния дум царских, а поблизости ее, в горах и около вод, есть звери и птицы, коих достаточно для упражнения в военном деле (для занятия охотой). Зачем же с тысячами экипажей и тьмою всадников проводить дни на траве и на росе ночи? Зачем, удалившись к границам, расставлять в отдалении сторожевые войска и подвергать себя непредвидимым опасностям?"[400] Император не принял его советов. Дун-ши-чжун вторично представил увещательный доклад следующего содержания: "В прежние годы, при бедствиях от засухи и наводнений, государь, издавая манифест, обвинял в оных самого себя и просил благих советов, прекращал ненужные работы и уменьшал пустые расходы. Подданные империи чрезмерно этим были обрадованы. Но теперь в весеннее время, посвященное собственно земледелию, мы посылаем местное население исправлять дороги для проезда государя. Если рассмотреть это дело, то оно вовсе не нужно. Кроме того, что в сии годы по всем губерниям были неурожаи. Местные жители, доставляя корм для казенных лошадей, неся труды по записи их на военную службу и занимаясь копанием рвов, совершенно истощили и силы, и имение. От этого бежавшие не возвращаются, и цена на хлеб непомерно высока. Но когда государь отправится туда со всей свитой, тогда цена на съестные припасы еще более возвысится. Между тем, как и теперь, несколько тысяч человек ежедневно покупают для себя оные в малом количестве.[401] Прежде еще привозили хлеб для продажи купцы из губерний Северной столицы, но теперь, при дороговизне съестных припасов, едва ли прибудут в надлежащее время. Тогда народ, томимый голодом, подобно как в прежние годы, побьет лошадей чиновника тай-вэй, расхитит плоды и овощи чиновника тай-фу и, в негодовании и скорби, произнося оскорбительные слова, поднимет бунт. "За страстями народа, — сказано в Книге правления,[402] — надлежит смотреть в особенности, ибо трудно сберегать народ низкий". Колено Би-ли-гэ-бова хитростями уже переманило к себе два поколения, кои несколько десятков лет охраняли наши границы на юге и севере. О таковом волнении на границах надлежит подумать. Пренебрегши сим, предпринять путешествие не будет ли противно правилу премудрых, что при бесчисленных начинаниях надлежит постоянно достигать конца оных? Планета Венера видна во время дня, в Северной столице случилось землетрясение, а на севере показались красные облака, кои только с рассветом исчезают. Небо, являя сии знаки, хочет, чтобы государь исправил самого себя и тем уничтожил перевороты.[403] Наконец, от путешествий, предпринимаемых для удовольствия, предостерегают и древние государи. Будем ли искать примеры в дальней древности, начиная с домов Чжоу и Цин{533}, или возьмем оные из времен ближайших, нисходя до династии Суй, Тан и Ляо? У всех происходили возмущения от подобных путешествий. После этого возможно ли не быть внимательным? Возможно ли не страшиться?" Чжан-цзун последовал его представлению и тогда же говорил министрам и вельможам:[404] "Я хотел предпринять путешествие и северные места гор единственно для избежания жары. Но прокуроры и советники говорят мне, что везде большой недостаток в хлебе, что прежде мне не совсем было известно. Хотя я и боюсь жары, но, узнан о сем, могу ли для собственного покоя наносить беспокойство народу?" После чего он оставил свою поездку на север. Император приказал выдать из казны хлеб простому народу в Хэ-чжоу, терпевшему голод. Указом повелено, чтобы нюйчжисцам, получившим на экзамене третью степень ученых, делали смотр в конном и пешем стрелянии из луков, и тех, кои окажутся лучшими, производить в чины и употреблять в должности. В пятый месяц вельможи несколько раз изъявляли желание поднести титул императору, но Чжан-цзун не согласился принять оный. Издал указ, коим за преступления, заслуживающие ссылку и меньшие оных, уменьшено наказание одной степенью, и прощены проступки, заслуживавшие телесное наказание палками. Когда вельможа Цо-гу-цин представлял исторические записи о деяниях государя Ши-цзуна,[405] Чжан-цзун, надев церемониальную одежду, сошел с престола в тронный Жинь-чжэн-дянь и стоя принял оные. В девятый месяц Чжан-цзун повелел Сенату, чтобы, начиная с двадцать девятого лета Дай-дин, ученым и простолюдинам,[406] представлявшим свои суждения о важных делах правления или о выгодах и вреде на границах, если сии суждения были приведены в действо, дать чины, а тем, кто доставил (своим советом) пользу для чиновников или народа, сделать награды. В одиннадцатый месяц указом повелено по присутственным местам в столицах, губерниях (фу), округах и уездах написать и вывесить имена чиновников, кои были судимы за лихоимство и несправедливость в должности, равно как и тех, кои заслуживали повышения за честность и исправность, дабы этим поощрить добрых и побудить исправиться порочных. В царстве Ся помер государь Ли-жинь-сяо. Его сын Ли-шунь-ю{534} прислал посла с известием о трауре. В двенадцатый месяц Цуй-вэнь, Го-цзянь и Ма-тай-чу тайно говорили Би-цин-шоу, рабу Чжэн-вана Юн-тао, что по гаданиям Цзэнь-цзи[407] должно произойти возмущение, и что его господин сделается государем. Би-цин-шоу сии слова пересказал Юн-тао. Го-цзянь умел, отчасти, по виду людей узнавать их будущность. Почему Юн-тао, призвав Го-цзянь, заставил его сделать гадания о себе, жене и детях. Тогда Го-цзянь говорил ему: "Вид великого князя отличен от обыкновенных людей, княжеская супруга и два сына величественны и знамениты". "Но старший сын первой супруги князя, — прибавил к сему Го-цзянь, — не должен быть сравниваем с прочими князьями". Юн-дао призвал Цуй-вэня и Ма-тай-чу и говорил с ними о знаках небесных, изображенных в книге Чань-цзи{535}.[408] Цуй-вэнь сказал: "Год коровы (чоу) показывает год бедствий, происходящих от войн, и человек, родившийся в год зайца (ту), весной следующего (после коровы) года окончит войну и получит престол Го-цзянь к этому прибавил: "Вчера вечером красного цвета воздух окружал Северную неподвижную звезду, а белый луч просачивался сквозь Луну. Все это показывает на возмущение в конце года коровы и в начале — тифа, которое произведет войну". Чжэн-ван Юн-дао, совершенно поверив их словам, тайно сдружился с Чжан-ел, близким к государю, и посредством его наблюдал за действиями императора Чжан-цзуна. Цуй-вэня он сделал главным советником, а Го-цзяня и Ма-тай-чу рассылал всюду для распространения молвы. Хэнаньский тун-цзюнь-ши по имени Пу-сань-гуй имел женой младшую сестру Юн-дао, княжну Ханьскую. Юн-дао, вознамерясь просить у него в помощь хэньское войско, советовался о сем с княжной Цзэ (Цзэ-го), которая также была его младшая сестра, и просил, чтобы она заставила своего мужа Пу-лэ-ду написать Пу-сань-гую письмо. Пулэду по приказанию Юн-дао сделал предлог, будто бы желает вступить с Пу-сань-гуем в родственные связи через сватовство, послал к нему людей выведать его мысли, но Пу-сань-гуй не согласился на предложение Пулэду, и посланные, видя его несогласие, побоялись объявить ему об измене.[409] Дворовый человек князя Юн-дао, по имени Дун-шоу, увещевал его оставить намерение заговора, но Юн-дао не послушал его.[410] Цянь-цзяну донес о возмущении Юн-дао императору Чжан-цзуну в то время, когда Юн-дао был в столице. Император повелел четырем вельможам — Вань-янь-шоу-чжень, Сюй-чи-го, Янь-бо-тун и Ни-пань-гу-цзянь — сделать следствие. Но при многочисленности соучастников (в заговоре) долго не могли окончить дело. Чжан-цзун, будучи недоволен этим, призвал Вань-янь-шоу-чженя и других и спрашивал о ходе дела. При сем министр Цзя-гу-цин-чэнь сказал: "Верх (всякого) дела есть немедленное его решение, через то успокаиваются мысли людей". После того Чжан-цзун своему младшему дяде Юн-дао и тетке (жене Юн-дао) Бянь-юй, их двум сынам — Ань-чунь и Э-синь, княжне Чан-лэ, — всем приказал умереть, а Пулэду, Цуй-вэня, Го-цзяня и Ма-тай-чу казнил (отсечением головы). Пу-сань-гуй не был судим, но был лишен чинов. Дун-шоу заключен в тюрьму за то, что о деле объявил другому и не донес сам, а