Государь! Ты своей премудростью и благочестием превзошел государей древних. Оставишь ли сие дело без внимания? Конец во всяком деле почитается главным, посему медлить не должно. При замедлении может возникнуть зависть и появятся советы льстецов и злых людей. При появлении льстецов и обманщиков при всем желании невозможно избегнуть сомнений. Сие дело весьма опасное и требует большой осторожности. Возможно ли не бояться и не остерегаться его? Кроме того, что наследственный престол императорский останется надолго празден, от сего могут еще произойти бедствия между единокровными. Я не боюсь смерти за проступок, говоря это. Государь! Утвердив немедленно наследником престола своего внука Юань-вана, реши недоумение подданных, останови начало споров и злых замыслов и истреби корень ссор и бедствий. Через это в храме предков не нарушится тишина, и вельможи, и народ будут наслаждаться счастьем. По обязанности министра, я высказал вполне свое мнение; от государя зависит рассмотреть и решить оное!" Император Ши-цзун, приняв его представление, назначил наследником престола второго министра Юань-вана Мадагу. В следующий день в зале Цзин-яо-дянь император сделал угощение чиновникам от шестой степени и выше. При сем государь говорил всем князьям и вельможам, что Кэ-нин есть министр верный и прозорливый, что он по своей верности и благоразумию подобен Чжэу-пу{511}, бывшему при династии Хань. С такою похвалой император отзывался о нем несколько раз. Ши-цзун говорил министрам: "Я слышал, что в сунском войске никогда не прекращалось учение в стрелянии из лука. Теперь наши войска по нерадению, оставив упражнения в стрелянии из луков, заботятся единственно о покое. Господа! Вы не думаете о предосторожностях и приготовлениях, надеясь на то, что империя спокойна.[377] Если войска не занимаются постоянно учением, то можно ли будет употребить его при нечаянно открывшейся войне? Не будет ли оно разбито при появлении?" Он повелел, чтобы войско во всякое время было занято учением. Император говорил своим приближенным: "При династии Тан поступки наследника престола Чэн-цянь{512} были весьма предосудительны. Государь Тай-цзун при назначении его не обратил внимания и вскоре принужден был снова лишить его престола наследника. Если бы он (наследник) заранее был ограничен в его поступках, то, конечно, сего бы не могло быть. Хотя я не могу глубоко проникнуть в смысл священных книг, писанных премудрыми, но при чтении истории нахожу для себя пользу. Я усматриваю из оной, что человек добродетельный никогда не забывал верности и сыновнего послушания, был внимателен к самому себе, чист и нелицемерен. Все это проистекало из его природы, дарованной Небом. Что же касается до людей обыкновенных, то они много хвалились неправдой, следуя оной. Если государь не будет осуждать пороков, то как водворить спокойствие в империи? Конфуций в седьмой день по занятии должности правителя империи казнил вельможу Шао-чжэн-мао{513}. Если премудрый действовал таким образом, то тем паче, что сказать о других?" Ши-цзун говорил вельможам: "Я уже стар, но при слушании добрых советов ненасытен. Конфуций сказал, что при узнании добра, его не чувствуешь, а при узнании зла, бываешь как бы обварен кипятком. Смысл слов весьма велик". "Нетрудно приобретать познания, — отвечал Чжан-жу-би, — но трудно исполнять познанное". Император еще говорил вельможам: "Я желал бы подражать прозорливым государям времен древних, но никак не в силах.[378] По крайней мере, я не слушаю клевету приближенных вельмож и не делаю себе упрека в том, что принимаю доносы от своих родственников при частных свиданиях с ними. Я часто рассуждаю с самим собой, что невозможно быть без недостатков, потом только беспокоюсь, что не в силах исправить своих погрешностей. Когда бы в состоянии был исправить свои ошибки, тогда бы не был терзаем раскаянием. При тщательном разборе моих недостатков нахожу, что они заключались в излишнем пристрастии к постройкам. Отныне да не будет этого". В двенадцатый месяц вельможа Хуан-цзиу-ио доложил императору, что присылка ко двору плодов ли-чжи{514}[379] несправедливо производится по почте. "Я не знал этого, — сказал император, — прикажите прекратить оную". "Начальники правительственных мест, — говорил потом государь министрам, — служа государю, стараются только заслуживать похвалу через исполнение возложенного на них дела, и не осведомляются о том, полезно или вредно сие дело. Однажды я изъявил желание иметь свежие ли-чжи, и военная палата тотчас повелела для перевоза сих плодов нарочито по дороге устроить почтовые станции. Об этом я узнал только из донесения Хуан-чжоу. Бестолковые люди, когда вдруг поручают им какое-либо дело, при исполнении оного доходят до безрассудства. Не разбирая важности и маловажности дел, производимых во дворце, я часто сам смотрю за ними по той причине, что не нахожу для сего дельных людей". Император сказал министрам: "В продолжении нескольких лет я почитал за главное умеренность. Для моего стола ежедневно приготовлялось только четыре или пять блюд, и сего было довольно. Таким образом, со вступления моего на престол из десяти частей (расходов) убавлено семь или восемь". Министры на сие отвечали, что государь имеет для сего свои положения, отличные от других. "Государь есть также человек, — сказал Ши-цзун, — и какая для него польза от пустой расточительности?" Император говорил министрам: "Я слышал, что во время разлития реки Хуан-хэ у жителей топило все движимое и недвижимое имение, и ничего не осталось. Зачем же в сии места теперь послали еще чиновников для понуждения их к недоимке податей?" Чжан-жу-би отвечал, что понуждаемые к отдаче недоимок не суть жители мест, затопленных водой. "По крайней мере, — сказал император, — жители ближайших к тем местам губерний. Находясь поблизости вод, возможно ли, чтобы они в смятении и страхе не перешли (во время разлития) на другие места? После сего могло ли у них остаться что-либо? Да и для чего начали употреблять при сборах понуждения?" Ши-цзун говорил: "В мирное время должно употреблять на службу людей в особенности кротких и правдивых, но к военным должностям надлежит определять людей умных и сообразительных, которые бы способны были производить действия, непонятные для врагов. Танский император Тай-цзун в молодости был искусен в военном деле. Впоследствии, когда уже был императором, он не мог перемениться. Он обстригал у себя бороду, высасывал раны других. Это равно показывает его ум и искусство (военное)".

Дай-дин двадцать седьмое лето. В первый месяц Чжао-фын произведен в академики (хань-линь-юань). Когда Чжао-фын представлялся императору, Ши-цзун спросил министров: "Почему в палате сио-ши (Академии наук){515} прежде не было людей способных?" "Способные люди образуются через продолжительное исправление должности, — отвечал Чжан-жу-би, — если к должностям будут определяемы на долгое время, то при навыке в занятиях, достойные люди приобретутся сами собой". Во второй месяц Ши-цзун говорил министрам: "Со вступления моего на престол, я никогда не обвинял тех, кои представляли мне свои суждения касательно дел государственных, хотя бы они в своих словах выходили из меры или говорили много пустого. Господа! Почему вы никогда не предъявляете мне совершенно ваших мыслей? От скрытности происходит взаимное недоверие, а счастливым временем называют то, когда между государем и вельможами нет сомнений. Пользу и вред для государства надлежит, поистине, высказывать без утайки. Когда я замечаю кого-либо с закрытыми устами и хранящего молчание, то не могу смотреть на него". В другой день император говорил министрам: "В должность приближенных цзюй-гуан{516} необходимо набирать людей верных и умных. Хотя и не внимаю клевете и лести, но когда будут находиться при мне люди хитрые, то боюсь, чтобы неприметным образом, слушая их, не последовал их советам". Ши-цзун спрашивал министров: "Я слышал, что в уезде Бао-ди-сянь{517} служащий под ведением уездного начальника Мэн-гуа-тэмое отличается честностью и бескорыстием. Каков он в исправлении дел по должности?" "Подведомственный ему народ также превозносит его, — отвечал младший помощник министра Ва-тэла, — только неизвестно, за какие дела его хвалят". "Для всякого служащего достаточно, — сказал император, — если он честен и бескорыстен. Где найти людей с совершенными дарованиями? Мэн-гуа-тэмое повысить чином и определить в должность чжи-сянь{518}". Далее император говорил: "Иногда я бываю не совершенно здоров, но никогда не оставляю принимать представляющихся с делами. Напротив, все князья и чиновники при малейшем недуге не являются к должности. С сего времени надлежит прекратить это". В третий месяц Юань-вану Мадагу вручена высочайшая грамота, и издан милостивый манифест. Император говорил вельможам: "По пословице говорится, что в деревне из десяти дворов непременно найдется человек верный. В настоящее время наше государство обширно и многолюдно. Ужели в нем нет хороших людей? При танской династии Янь-чжэн-цин и Дуань-сиу-ши{519} были вельможи правосудные и честные, но они не были употребляемы к высшим должностям потому, что того времени первенствующие вельможи заграждали им путь, не делая их известными. Господа! Не будьте пристрастны к вашим родственникам и делайте известными мне верных и правдивых людей. Я хочу употреблять их".[380] Еще Ши-цзун говорил: "Первоначальные обычаи нашей нации заключались в постоянстве и умеренности, наблюдавшейся во всем. Сами государи в своем доме носили льняную одежду и не убивали баранов и свиней для своего стола, если к ним не собирались гости. Постоянно думая о бережливости тех времен, я не хочу делать пустых трат". В пятый месяц однажды приготовленные для стола императорского яства не имели вкуса, и государь приказал узнать сему причину. Тогда надзиратель за императорской кухней, явясь перед государем, сказал, что он, услышав о болезни престарелой матери, смутился и был как бы без души, отчего не наблюдал обыкновенного присмотра во время приготовления и за свое преступление заслуживает тьму смертей.