Он умирал. Глупо, нелепо, сотни раз. Он умирал по своей воле, по воле случая, по чужой вине. Он умирал во сне каждый раз, когда в реальности почему­то оставался в живых.

— Тень… — пробормотал Оливер. — Это моя совесть?

Деймос расхохотался.

— Совесть? Она была слишком занята тем, что убивала тебя — раз за разом. Нет, друг мой, тень — это не твоя совесть. Это я, пытавшийся подобраться к тебе в череде этих бредовых фантазий. Скажу откровенно, занятие это было весьма утомительное, — он поднял графин, который все еще держал в руках, и наполнил на три четверти прозрачные, с мелкими точками разводов на стенках от высохшей воды стеклянные стаканы. Один протянул собеседнику, другой же залпом осушил сам и наполнил опять, но так и оставил стоять на прикроватной тумбе.

— Чего же ты хочешь, Оливер Стил?

— Я? Спокойно дожить то, что мне отмерила судьба. Без войны, убийств и прочего дерьма, — Оливер оперся на локоть и глотнул воды. — Но я настолько сильно во всем этом увяз, что уже понял — включать заднюю поздно. Даже в Гетто меня умудрились найти, хотя, по всей видимости, никогда особо и не теряли.

— Дожить свой век? Может быть, тебе нужен шанс?

Оливер попытался засмеяться, но резкая боль в боку не позволила этого сделать.

— Шанс на что, парень? Сколько тебе? Тридцать? Тридцать пять? Мне уже за пятьдесят, и все свои шансы я упустил. В нынешнее время редко кто живет так долго, да еще и среди солдат.

Оба замолчали. Первым нарушил тишину Деймос.

— Наверное, я не правильно выразился. Тебе нужно искупление?

— Искупление чего? — Оливер уже лежал и смотрел в потолок, на тусклый матовый свет ламп.

— Всего.

— Не интересно, — из него вырвался смешок, который он не смог подавить.

Деймос опять умолк, а через несколько минут пошел на следующий «круг».

— Хорошо. Тогда за тобой должок, Стальной Генерал, за то, что вытащил тебя из комы. Как собираешься расплачиваться?

— Говори уже, что тебе от меня нужно, — Оливер не отрывал взгляда от ламп.

— Мне нужно, чтобы выйдя отсюда, ты меня нашел. А когда найдешь — убил, — ответил Деймос.

Она попалась. Попалась глупо.

Опасаясь погони, Астрея почти не пользовалась своим модулем, иначе Деймос нашел бы ее слишком просто. Она так привыкла к своим способностям, что теперь чувствовала себя слепой и беспомощной. Как оказалось, для этого были все основания.

Она пришла в сознание. Щурясь, пытаясь привыкнуть к яркому, бьющему прямо в лицо свету нескольких ламп на стене, девушка стремилась понять, где оказалась.

Последнее, что помнила старшая из сестер, — она выходит из здания, где располагалась подпольная лаборатория. Потом удар по голове, топот тяжелых армейских ботинок.

— Цель захвачена, как поняли, прием, — пока один из бойцов рапортовал, двое других заламывали ей руки за спиной, чтобы затянуть запястья в браслетах мягких наручников.

Астрея попыталась приподнять голову, чтобы понять, кто на нее напал. Один из бойцов это заметил и еще одним аккуратным, но сильным ударом приклада по затылку вырубил ее окончательно.

И вот сейчас она тут, в руках неизвестно кого. Голова болела нещадно, особенно в месте удара, но первое, что пыталась сделать пленница, — просканировать окружающее пространство при помощи модуля «Ока». К ее удивлению, дотянуться она не смогла ни до одного разума, даже мысли мужчины, стоявшего перед ней, оставались для нее скрыты, не говоря уже о ментальном контроле.

— Прежде чем ты начнешь свои попытки пробиться в мой разум, — голос был хорошо поставлен, в нем слышалась властность, — смею заметить, что для начала стоит меня выслушать. Плюс ко всему ты все равно не сможешь выйти отсюда, девочка. Помещение экранировано, так что найти помощников извне у тебя не выйдет.

Астрея только фыркнула.

— Но вы же как­то должны выйти отсюда.

— Может быть, — ее таинственный собеседник развернулся и, прихрамывая на левую ногу, двинулся за стул у другой стороны стола этой загадочной допросной.

Только когда мужчина уселся, Астрея смогла его рассмотреть: высокий лоб, темные волосы, внимательные серые, глубоко посаженные глаза.

— Итак. Насколько я понял из отчета разведки, ваш позывной — Астрея, правильно?

— Это имя.

— Простите?

— Астрея — это имя. Меня так зовут.

Мужчина даже не шелохнулся.

— Знаете, я видел много Джонов, Майклов, Гарри, но ни одного Зевса, Аполлона, а тем более Астреи. Вы знаете, что значит ваше имя? Откуда оно взялось?

— Имя как имя, — девушка попыталась поднять со стола руки, но обнаружила себя намертво прикованной к вваренной в стол метал­лической петле, сквозь которую были продеты ее эластичные браслеты­наручники.

Вырваться не было ни единой возможности. Оставалось лишь беседовать.

— Согласно греческой мифологии, Астрея — дочь Фемиды и Зевса, — мужчина откинулся на спинку стула и стал стягивать с рук черные кожаные перчатки, — богиня справедливости. Ты же, судя по сводкам, просто очередной урод, убивающий всех без разбора, — ее собеседник подался вперед. — Я прав?

Астрея отвернулась, насколько позволяли наручники, так ничего не сказав, и опустила лицо вниз.

— Хорошо. Пусть так.

Он отбросил в сторону полу плаща, под которой была незнакомая Астрее серая, но — это не вызывало сомнений — военная форма, и вытащил из кобуры пистолет.

— У тебя очень простой выбор, Астрея. Либо ты меня убедишь в том, что с тобой можно вести диалог, либо я пристрелю тебя прямо здесь. Знаешь, мои полномочия позволяют мне выносить приговор единолично — бонусы военного времени, которое для нас так и не завершилось.

— Я не собираюсь говорить не пойми с кем, пусть у тебя в руках и ствол, — в груди девушки стала закипать ярость, она никого не боялась раньше — не дрогнет и сейчас.

«Деймос не в счет. Он не человек», — поправила собственные мысли Астрея.

— Да? — взгляд серых с ледянисто­голубым отливом глаз, казалось, сейчас просверлит в ней дыру. — То есть ты меня не боишься? — он поднял пистолет и направил на голову допрашиваемой.

— Все правильно понял.

Немного поразмыслив, мужчина опустил пистолет и продолжил:

— И что же нужно, чтобы ты заговорила? А, Астрея?

— Для начала было бы неплохо представиться, мое­то имя ты знаешь.

Он засмеялся.

— А ты не так проста, как кажешься, девочка. Ладно, будь по­твоему. Меня зовут полковник О’Коннелл.

— Очередной солдафон, — Астрея попыталась размять затекшие от неудобной позы плечи, — да еще и ирландец.

— Пусть и солдафон, если тебе так комфортнее, и да, ирландец, — О’Коннелл взял в руки трость, которая до этого стояла под столом и была скрыта от взгляда Астреи, и подошел к девушке. — Я многое о тебе знаю, Астрея. Знаю о том, как ты и твоя сестра попали в программу проекта «Око», знаю о модулях, операциях, о твоем потенциале. Я знаю, кто лоббировал и финансировал разработку тебя как бойца. Я знаю даже прошлое твоего создателя, Майка Ивора. Но есть одна небольшая, но досадная проблема.

— И какая же? — Астрея подняла голову и внимательно посмотрела на своего собеседника.

— Картина не сходится, Астрея. Вся эта история с вашим сверхсекретным «оружием возмездия», или какими еще эпитетами не называли политики проект «Око», как один большой пазл. Только проблема в том, что в нем не хватает деталей. И дашь мне их ты.

— С чего это?

О’Коннелл крутанул в руках трость, будто бы думая, огреть Астрею круглым медным набалдашником или немного обождать.

Время тянулось мучительно долго, будто стало резиновым. Полковник смотрел на свою пленницу, пленница смотрела на полковника. Эта игра в гляделки продолжалась добрых минуты две, пока О’Коннелл не прервал тишину, до этого нарушаемую лишь их дыханием.

— Меня интересует один факт. Как ни удивительно, все ниточки ведут в одну точку, как бы я ни старался дернуть за них иначе.

Полковник опять запустил руку за полу плаща, в котором так и сидел, хоть находился в помещении, и вытащил небольшой офицерский планшет. Коснувшись несколько раз экрана, он протянул его Астрее.