– Э-э-э… Оказывается, что запомнил…

– Запомнил? – слегка хмурится Ребекка. – Что ты хочешь сказать?

– Ну… – Эдвард резко выдыхает и медленно переводит взгляд на Ребекку, слегка прикусив губу. – Просто некоторое время назад Терренс рассказал мне то же самое, что и ты сейчас. Он помнит отцовскую пощечину и то, как этот человек уходил. Кажется, Терренс запомнил, что у отца тогда был черный чемодан, цвет которого потерял свою яркость.

– Надо же… – Ребекка прикрывает рот рукой, округлив глаза. – Это действительно так… Джейми ушел из дома с вещами именно в черном чемодане. Значит, именно поэтому Терренс так ненавидит отца?

– Возможно… – Эдвард сцепляет пальцы рук.

– Но если он помнит это, то почему никогда не рассказывал мне об этом? – недоумевает Ребекка. – Я всегда думала, что он не запомнит ту ссору и не вспомнит, когда именно ушел его отец!

– Наверное, для него это был настолько огромный шок, что он до сих пор все помнит.

– Нет, подожди, здесь все равно получается какая-то неразбериха. Если Терренс помнил о том конфликте, то почему он несколько лет после этого просил отвести его к папе? Ведь он должен был невзлюбить или бояться его, как мне кажется. Но это произошло потом.

– Может, вспомнил как раз в то время?

– Э-э-э… Да… Думаю, ты прав… – Ребекка на пару секунд призадумывается, приложив палец к губе. – Думаю, мне нужно поговорить с Терренсом и узнать все, что он помнит. Может, я все-таки смогу заставить его рассказать причину, по которой он так злится на отца.

– Думаешь, он захочет говорить об этом?

– Ну раз он рассказал тебе о своем воспоминании, то я думаю, надо приложить немного усилий, чтобы заставить его объяснить причину ненависти.

– Может быть… – пожимает плечами Эдвард. – Может быть…

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Ребекка смотрит куда-то в сторону, а Эдвард наблюдает за ней с грустью во взгляде и мягко гладит ее по руке, которую затем берет в свои руки, заставив ее скромно улыбнуться. А потом женщина немного поправляет своему сыну волосы и мило целует его в щеку, нежно приобняв за плечи.

– Ладно, солнце мое, давай не будем говорить о плохом, – предлагает Ребекка и бросает короткий взгляд на гитару, которая лежит на кровати рядом с Эдвардом. – Может, ты сыграешь что-нибудь для своей мамы?

– Э-э-э… – запинается Эдвард, слегка прикусив губу. – Сыграть для тебя?

– За эти несколько месяцев я ни разу не слышала, как ты играешь и поешь. Я прекрасно знаю, как играет Терренс, но пока что не слышала тебя и не могу оценить, насколько ты талантлив.

– Думаю, в этом Терренсу нет равных, – скромно улыбается Эдвард. – У него потрясающий сильный голос, и он отлично играет на гитаре. Он был рожден стать звездой музыкального бизнеса.

– Ну уж он точно не сомневается в себе, – скромно хихикает Ребекка. – Твой брат всегда держится очень уверенно и никогда не сомневался, что он хорош во всем. Любит абсолютно все, что касается его: внешность, таланты, заслуги…

– Хотел бы я быть таким же уверенным… И таким же талантливым…

– Уверена, что ты ничуть не хуже своего брата и также обладаешь превосходными навыками игры на гитаре и пения. И чтобы я убедилась в том, то я предлагаю тебе сыграть что-нибудь для меня. Может, у меня нет музыкального образования, но слухом я никогда не была обделена.

– Ну ладно… Если ты так хочешь, то я сыграю для тебя…

Эдвард берет в руки гитару и какое-то время думает над тем, что ему исполнить, прижимая инструмент к себе. А когда наконец определяется, то немного неуверенно начинает ее наигрывать, заставив Ребекку искренне улыбнуться. Женщине уже очень нравится то, как красиво поет ее младший сын и играет на гитаре. То, как виртуозно он перебирает струны и берет аккорды, даже если выглядит немного зажатым…

Иногда кажется, что Эдвард особо не напрягается, пока играет на гитаре, и будто не вынужден внимательно следить за тем, где расположены его пальцы на грифе, и какие струны он затрагивает. МакКлайф-младший играет совершенно легко и непринужденно. Его руки будто сами знают, что делать, и мужчина управляет ими с помощью силы мысли. А какой у него изумительный голос! Будь мужчина музыкантом, у него определенно было бы много поклонников, которые были бы в восторге от мягкого, мелодичного тембра, что прекрасно сочетается с приятной мелодией, которую он наигрывает.

Играя на этой гитаре, которая звучит намного лучше, чем та, что была у Виктории, Эдвард продолжает чувствовать некую тесную связь со своим отцом и вспоминать некоторые хорошие моменты, связанные с ним. Он не знает, происходит ли это потому, что этот инструмент принадлежит Джейми. Однако мужчине безумно сильно нравится чувствовать эту необъяснимую связь и получать удовольствие от игры на этой гитаре. Это чувство согревает ему душу и заставляет почувствовать себя чуточку счастливее и хотя бы на время забыть обо всех проблемах.

Спустя две или три минуты Эдвард заканчивает исполнять эту песню и доигрывает последние аккорды, гораздо медленнее перебирая нужные струны и наблюдая за Ребеккой, все время восхищенно слушающую своего сына и с широкой улыбкой раскачиваясь в такт мелодии, что приходится ей по душе. Если поначалу мужчина играл немного неуверенно, то к концу песни он немного раскрепостился и начал играть намного лучше. И тот факт, что его мать хлопает ему после того, как он проводит пальцами по всем струнам, только больше вселяют в него уверенность.

– Боже, дорогой, это было потрясающе! – восхищенно восклицает Ребекка. – Я в восторге!

– Спасибо большое, – скромно улыбается Эдвард. – Тебе и правда понравилось?

– Ты еще спрашиваешь! Да я готова слушать тебя вечно! Эдвард, ты невероятно талантлив! У тебя изумительный голос, а твоя игра на гитаре выше всех похвал. Не понимаю, почему ты жутко стеснялся петь и играть для меня. Ведь ты играешь так же здорово, как и твой брат.

– Да, порой я и правда немного не уверен в себе… Даже мечтая выступать как музыкант на сцене, я боюсь, что просто не смогу сделать это из страха перед кучей людей.

– Перестань, сынок, как ты можешь сомневаться в своем таланте и понижать свою самооценку? Бери пример с Терренса, который никогда ни в чем не сомневается и знает, что он лучший. Или с твоего отца, который хоть и не увлекался музыкой серьезно, но играл потрясающе и сам понимал это.

– Кстати, об отце… – Эдвард с легкой улыбкой на лице переводит взгляд на гитару и медленно проводит по ней рукой. – Знаешь, когда я играю на этой гитаре, то чувствую что-то особенное. Какую-то связь, которая согревает мне душу… Мне трудно объяснить, что именно я чувствую, но это безумно приятно… Я чувствую себя счастливым, пока играю на ней…

– Это ведь гитара твоего отца, и ты думаешь о нем, пока играешь. Думаю, в глубине души ты все равно скучаешь по нему.

– Да, не могу отрицать… – тихо вздыхает Эдвард. – Я и правда скучаю по отцу… Хоть он никогда не любил меня, я все равно тоскую по тем временам… Хотя бы благодаря тем очень редким моментам, когда отец все-таки проявлял ко мне какую-то любовь и даже разговаривал. Я почти не помню их, но точно знаю, что они происходили.

– Меня радует, что хотя бы ты не так категоричен, как твой брат. Мне кажется, если очень захотеть, то тебя можно будет убедить согласиться поговорить с ним и попробовать наладить отношения.

– Я хотел бы простить его, но думаю, что не смогу… Слишком сильны те обиды, которые я держу в себе уже многие годы. Для меня это было бы тяжело, даже если бы отец и сказал, что жалеет.

– Я все понимаю, сынок, но уж постарайся как-нибудь. Он – твой отец, и ты не должен избегать его. Хотя бы просто выслушай его. А уж потом ты решишь, прощать его или нет. Я всего лишь хочу, чтобы вы с Терренсом знали всю правду.

– Может, однажды я и смогу решиться на этот разговор. Но не в ближайшее время точно.

– Ах, Эдвард, сынок… – Ребекка с грустью во взгляде мягко гладит Эдварда по руке и спине.