Третий вид пассажиров появился вместе с поездами, в которых не было пола.

Сказать, что я офигел, когда такой состав в первый раз открыл перед нами двери — это ничего не сказать. Внутри не было не только пола, но и вообще мест, на которых можно было бы стоять или сидеть. Ни кресел, ни сидений, никаких опор — только горизонтальные и вертикальные поручни, крепящиеся к потолку. Внизу, если очень постараться, можно было разглядеть провода, подвижные механические части и колёса, но ни на чём из этого не стоило стоять.

Я был уверен, что мы дождёмся следующего поезда, менее долбанутого, но Нэсс уверенно зацепилась щупальцами за горизонтальный поручень и устроилась сверху. Мне ничего не оставалось, как скрипнуть зубами и, проявляя чудеса акробатики, схватить вертикальный поручень, по нему, как по шесту, добраться до горизонтального и неловко на нём повиснуть, удерживаясь и руками, и ногами. Моё тело в Изнанке — спасибо хоть на том — взяло за образец не «оригинал» с Земли, а «прокачанный» образ из Анимы. Там я в основном вкладывался в интеллект, но силу, ловкость и телосложение тоже удалось поднять до вменяемых величин. Их вполне хватало, чтобы чувствовать себя терпимо, свисая с металлической жерди, без навязчивого желания разжать от бессилия пальцы. Я надеялся, что такой поезд встретился нам в единственном экземпляре, но снова ошибся — со временем их стало только больше, а затем к нам присоединились пассажиры.

Этих созданий я обозвал «ленивцами», потому что сходство невозможно было отрицать. За исключением того, что у пассажиров «бездонных» поездов отсутствовала умильная морда обитателей южноамериканских лесов. Голова тоже отсутствовала — то ли они уже заплатили «кондуктору», то ли её не было изначально. Просто короткое туловище, от которого отходили четыре длинных конечности, каждая увенчана единственным когтем, кривым и очень острым. «Ленивцы», как и предыдущие виды пассажиров, не пытались атаковать нас напрямую, они просто забирались на поручни и молча висели рядом. Проблемы начинались, когда я пытался слезть, чтобы выйти из поезда на нужной станции — в отличие от «бочонков», эти гады с дороги не уходили. Спустя три таких поездки моя кожаная куртка оказалась порвана в семи местах, а руки под ней пересекало три глубоких кровоточащих пореза, оставленных свисающими когтями «ленивцев». Грудь кое-как закрыл бронежилет. Через станцию мне удалось отыскать ключ, а за ним шкафчик с картой-аптечкой, и я перевязался.

Гораздо сильнее бронежилет пригодился ближе к концу путешествия. На станции «Площадь защитников» в большой нише стояла скульптурная композиция, посвящённая, по всей видимости, тем самым «защитникам». Десяток безликих гипсовых фигур, изображающих солдат неизвестно какой войны. Намеренно смазанные детали формы и оружия могли принадлежать хоть Первой мировой, хоть Второй, хоть любой из иных войн. Самым странным в композиции было то, что там явно не хватало одной статуи, словно кто-то выломал её из постамента и унёс под мышкой. Правда вскрылась спустя пару секунд — когда с противоположного конца станции донёсся звук тяжёлых шагов. Мы с Нэсс не сговариваясь спрятались за ближайшими колоннами, пока оживший гипсовый истукан патрулировал зону между родным монументом и дальней лестницей.

Как ни странно, в этот раз проштрафилась Нэсс — вместо того, чтобы втихую перебираться от колонны к колонне, она зашипела и кинулась на врага, целя в безликую башку. Увы, её теневые шипы оказались недостаточно острыми, чтобы причинить вред статуе; «патрульный» без труда сорвал её с головы и отбросил в сторону. Я рванул наперерез, подхватив свою спутницу на руки в ту же секунду, когда гипсовый солдат открыл огонь из гипсового автомата. Пули — не уверен, из гипса или свинца — врезались в мой бронежилет, наверняка оставив на рёбрах пару ощутимых синяков, но затем я уже стоял под прикрытием толстой мраморной колонны.

— Им бы, гипсовым, человечины, — нервно усмехнулся я, прикидывая, какими зигзагами придётся уходить от обстрела нового врага. — Они вновь обретут величие. И бьют барабаны. Да, Нэсс?

Та смотрела на меня с лёгким изумлением — видимо, теневые твари не слушали Галича.

«Патрульные» с того момента встречались чуть ли не через станцию, но нам повезло — мозгов в их гипсовых головах не водилось, а радиус видимости был ограничен буквально направлением головы. Хуже дела обстояли с поездами. К «бездонным» вагонам добавились натуральные пыточные на колёсах, где двери с острыми лезвиями на кромках открывались и захлопывались раз в две секунды, а из пола, потолка и поручней случайным образом выдвигались шипы. Последние пять станций я преодолел, шатаясь от усталости, без возможности присесть и перевести дух. Реакции Нэсс тоже как будто замедлились, хотя по ней было сложно сказать.

Скорее вывалившись, чем выйдя из вагона на очередной станции, я сперва не поверил глазам. Вместо лестницы, ведущей на новый переход, призывно мерцал сиреневый портал. Конец испытания, выход в реальность. Когда первый шок прошёл, я с подозрением оглянулся, ожидая любого подвоха. Например, старый трюк с решётками, отрезающими меня от выхода и одновременно запирающими в клетке с боссом. Который, несомненно, как грёбаный Вольтрон, соберётся из трёх мини-боссов сразу — «патрульный» станет ногами и туловищем, провода «дежурного» сойдут за конечности, а сверху на правах головы усядется «кондуктор», чтобы снова спросить у меня билетик. Лучше уж сразу под поезд, чтобы не мучиться.

Но секунда шла за секундой, а боссов не было видно. Я потихоньку начал сдвигаться в сторону портала — Нэсс уже какое-то время сидела рядом с ним, нетерпеливо помахивая хвостом и щупальцами. На сегодня Изнанка натешилась со своей нелепой игрушкой и не приготовила для неё новых сюрпризов. Ведь всегда будет следующий раз.

Рано или поздно я всё равно умру и вернусь в пещеру под землёй. А оттуда на свободу ведёт только один Путь.

Столица Железной империи встретила меня именно так, как рассказывал Уилл — абсолютно равнодушно. Никому не было дела до человека в одеждах наёмника, что буквально вывалился из воздуха на площадь между торговым кварталом и Колизеем. То есть, конечно, Великим Амфитеатром.

Народу было столько, что первые пару секунд я снова ощущал себя в вагоне, плотно забитом «бочонками», но быстро оклемался. Здесь толпа в основном стремилась не зажать, а обогнуть. Люди шли по своим делам, либо направлялись к Амфитеатру, либо на рынок, хотя кто-то торговал и просто общался прямо тут, с удобством уместившись на постаменте статуи Вечного Императора. В Ламитерне ушлых предпринимателей тут же арестовали бы за богохульство, а если инквизиция оказалась бы особо не в духе, то и отправили на костёр. Палатин явно был гораздо милостивее к своим гражданам.

Спустя пару минут до меня дошло, что равнодушие равнодушием, но если стоять, разинув рот и оглядываясь по сторонам, можно всё же привлечь ненужное внимание. Не блюстителей закона, так уличных воришек — а кинжал и средства на жизнь терять отнюдь не хотелось. Нацепив самое безразличное выражение лица, я уверенно направился в сторону рынка.

Уилл говорил правду — разница между Ламитерном и Палатином была потрясающей. Торговый квартал начинался с ещё одной площади, абсолютно необъятной и также заполненной людьми. Торговцы, покупатели, уличные артисты, зеваки, нищие: настоящие живые люди, проводящие своё время так, как и полагается людям, а не уткнув взгляд в землю. Среди толпы изредка можно было заметить сверкающие шлемы городской стражи, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что те несут службу достаточно расслаблено. Воздух наполнял специфический аромат, смешанный из запахов пота, духов, готовящейся еды и пряностей, но в нём не чувствовалось дыма больших костров для сожжения еретиков. Уши забивал рыночный гвалт — люди разговаривали, не понижая голоса. Торговались, кричали, смеялись, спорили. Палатин выглядел, как место, где можно было жить, а не существовать. Не думал, что найду такое в Железной Империи, а особенно в столице.