После того как мы выбрались оттуда и оказались в таком месте, где твой дед не мог нас поймать или убить, твой отец сказал: «Рэд, дай мне один патрон. Он будет мои пересчитывать». Я ответил: «Ты с ума сошел, Джим. Не будет он пересчитывать твои патроны!» Но Джим настаивал: «Я не сошел с ума. Старик будет пересчитывать все патроны, и, если окажется, что одного не хватает, он меня убьет». Так что я дал ему патрон, и он пошел домой. Именно так и получилось. В ту ночь Эймос взял свечу и поднялся наверх, на чердак, где спал Джим. Приставил пистолет ему под подбородок и сказал: «Парень, ну-ка дай мне твои патроны!» Все точно так, как Джим и предполагал. Эймос знал, что у Джима была новая коробка патронов и их там пятьдесят. Также он помнил о четырех белках, которых Джим принес домой, и был уверен, что сын, как хороший стрелок, не тратит попусту патроны. Эймос вытряхнул на кровать все патроны и пересчитал их. Все это время он держал пистолет у Джима под подбородком. И вот, когда он их все сосчитал, и их оказалось сорок шесть, как и должно было быть, только тогда старик Эймос взял свечу и пистолет и спустился вниз по лестнице. Больше никогда он об этом ничего не говорил.

Со своего места в ряду с другими четвероклассниками Джиму было плохо видно хрустящую долларовую купюру, прикрепленную к вершине скользкого столба. Она достанется тому мальчику, который сможет залезть на такую высоту и ее забрать. Задача казалась практически невыполнимой по той причине, что столб был из тополя, у которого гладкая древесина и выделяется скользкий сок. Разраставшаяся толпа вплотную окружила место действия и радостно приветствовала каждого мальчика, который боролся за право получить деньги. Однако, несмотря на поддержку зевак, ни один из предпринимавших попытку младших мальчиков – учеников первого и второго классов, не смог подняться выше чем на фут или два от земли.

Джим хотел получить доллар. Но теперь его желание выиграть было совсем не таким, как прежде. Из головы у него не шел яркий рассказ мистера Карсона. Он видел Линз-Маунтин, возвышающуюся в синеве над толпой, знал, что Эймос Гласс все еще живет на этой горе. Этот простой факт придавал рассказу мистера Карсона непосредственность мечты, которая на какой-то момент сошла при всей ее странности в просыпающийся мир. Джим подумал: «Мой отец не боялся» и еще: «Мой отец перехитрил Эймоса Гласса». И по той причине, что Эймос Гласс все еще жил в том месте, которое Джим мог видеть, ему легко было представить отца где-то там, поблизости, который бродит по лесам, охотясь на белок, или ловит рыбу в прозрачной речушке. Такие мысли вызывали в нем острое чувство, вплоть до дрожи в коленях. Он думал о том, смог бы его отец, посмотрев вниз с горных склонов, увидеть Элисвилл, и красную школу на вершине холма, толпу людей, собравшихся в школьном дворе, и мальчишек, ожидающих своей очереди залезть на скользский столб, а также одного мальчика, который, не отрываясь, смотрит в сторону гор и больше всего на свете хочет увидеть своего отца.

Пенн, стоявший в очереди перед Джимом, обернулся назад.

– Думаю, доллар должен достать один из нас, – сказал он. – Мы – первые из старших ребят.

– Похоже, что так, – ответил Джим. – А ты когда-нибудь видел моего дедушку?

Пенн кивнул.

– Он обычно сидел на крыльце. Раньше, до того как заболел.

– Как он выглядит?

Пенн пожал плечами.

– Старый совсем.

– А ты его много раз видел?

– Несколько раз. Его дом совсем недалеко от нашего.

– Так ты видел его дом?

– Да.

Для Джима дом Эймоса Гласса был историческим местом, совсем как в прошлом веке Форт-Самтер в Южной Каролине или Геттисберг в Пенсильвании.

– Там вырос мой отец, – сказал Джим. – Он там жил, пока не переехал сюда.

– Я знаю.

Пенн снова повернулся к скользкому столбу, его очередь почти подошла, но потом снова обернулся к Джиму.

– Удачи тебе, как говорится.

– И тебе тоже, – отозвался Джим.

Когда подошла очередь Пенна, он сначала разбежался и потом запрыгнул на столб – такая тактика позволила ему сразу оказаться на определенной высоте. Никто из мальчиков до него так не делал. Однако он сразу начал соскальзывать вниз. Пенн изо всех сил обхватил столб руками и вжимался в него твердыми краями подошв. Продолжая соскальзывать вниз, он скрежетал зубами и разъяренно набрасывался на столб. Быстрыми движениями мальчик поочередно отталкивался ногами и подтягивался руками, затем снова отталкивался и подтягивался до тех пор, пока – и все это заметили – он остановил спуск и через несколько драгоценных секунд начал дюйм за дюймом подниматься вверх. Толпа одобряюще закричала.

Поверх рева толпы Джим расслышал крик мистера Карсона:

– Давай, Пенн! Давай!

Пенн покорил высоту, до которой он добирался в прыжке на столб, а потом, пиная и толкая его, поднялся немного выше. Но затем его руки, обретя сцепление со столбом на долю секунды, вновь заскользили вниз. Лицо Пенна постепенно багровело, и на нем появилось яростное, почти пугающее выражение. Джиму показалось, что Пенн просто-напросто решил не спускаться на землю, пока не завладеет долларом.

Однако через некоторое время, несмотря на упорство Пенна, энергия его стала иссякать и движения замедлились. Он потерял частичку набранной высоты, удвоил усилия, вернул упущенное, но потом потерял еще больше. Но даже когда мальчик соскальзывал все ниже и ниже, яростное выражение лица его не менялось. Джим видел, что Пенн сдаваться не собирается. И все равно, хоть он и подтянул колени почти до груди, ступни его, в конце концов, были уже почти в нескольких дюймах от земли. И даже тогда, из последних сил, Пенн продолжал сражаться со скользким шестом. Джим почувствовал, что он переживает за своего соперника.

Когда ноги Пенна коснулись земли, он упал на спину и лежал какое-то время с закрытыми глазами. Волосы его были влажны от пота, частые, прерывистые вздохи вырывались из груди. Руки с внутренней стороны были красными и разодранными, комбинезон спереди – блестящим и липким от древесного сока. Мистер Карсон вышел из толпы и помог Пенну встать на ноги. Когда он уводил Пенна, толпа с уважением аплодировала.

– Хорошая попытка, Пенн, – сказал Джим, когда Пенн проходил мимо.

Пенн кивнул, но не поднял глаз.

Толпа на минуту затихла, но когда дядя Корэн проревел: «Сделай это, Джим!» – все стали выкрикивать его имя.

Джим посмотрел на деревянный столб, который вдруг показался ему высоким и неприступным, словно бобовый стебель из сказки про Джека. Он почувствовал, как похолодело у него в груди, как затрепетало сердце, словно замерзшая на веревке рубашонка, продуваемая насквозь зимним ветром. Джим вдруг понял, что не сможет залезть на столб, но не знал, как отказаться от попытки. Он услышал голос дяди Зино отдельно от всего остального шума, услышал, как тот подбадривал его: «Давай, Док! Ты это сделаешь!» Джим почувствовал слабость и головокружение, но ноги его сами пошли к столбу, не считаясь с его желаниями. Внезапно то, что удерживало его, оборвалось где-то в груди, и он резко побежал вперед, будто собираясь прыгнуть с сеновала или с высокой скалы в реку.

Он запрыгнул на столб так же, как и Пенн до него, посадив синяки на голени, и с трудом перевел дух. Мальчик сразу же почувствовал, что скользит вниз. Обхватив столб как можно крепче обеими руками, он впился в него ногами и стал отталкиваться каблуками ботинок. Джим ощутил, что перестал соскальзывать. Он распределил вес на обе ноги и оттолкнулся. Мальчик с удивлением обнаружил, что может подняться на высоту своего роста, пока ноги не соскользнули. Крепко прижавшись к столбу грудью, Джим подтянул вверх ноги. Когда он оттолкнулся ногами, то опять поднялся по столбу вверх. Тот все еще был скользким, и лезть по нему было непросто, но внезапно Джим понял, что он может это сделать.

Таким образом Джим скоро преодолел высоту, до которой добрался Пенн, и продолжил движение вверх. Выше этого места столб был более скользким, но он стал тоньше, что позволяло Джиму обхватить его ногами, а это препятствовало соскальзыванию вниз. Из-за того что столб был скользкий, ему с каждым толчком удавалось продвигаться только на несколько дюймов, но все-таки он продвигался вперед. Джим посмотрел вверх и увидел, что доллар становится все ближе и ближе. Взглянув вниз, он обнаружил, что земля от него на удивительно большом расстоянии. Сердце его готово было вырваться из груди: мальчик понял, что победил.