– Поверить не могу, что моя дочь оказалась способна на подобное!..

– Но я этого не делала! – с отчаянием восклицаю я. – Правда, мам! Я этого не делала!

– Тогда кто?

– Я не знаю…

Она вздыхает. Сжимает переносицу двумя пальцами. Зажмуривается. Выглядит так, будто у неё разболелась голова.

– Сейчас уже не имеет значения, кто это сделал. Ты признала свою вину.

– Я призналась в том, что испортила вещи Кирилла! – пытаюсь спорить я. – А это, – указываю на шкафчик, – сделала сама Ника. Чтобы подставить меня!

– Там, в ящике, лежит её одежда. Ты знаешь, сколько стоят эти брендовые тряпки? Как ты думаешь, она стала бы портить их сама?

Боже… Да конечно, она сделала бы это! Но я прекрасно понимаю, что маме я сейчас ничего не докажу. Остаётся только смириться… Мне хочется, чтобы она наконец ушла и оставила меня в покое.

– Что я должна сделать? Отмыть всё это? Это и есть мои исправительные работы? – усмехаюсь я.

– Я очень рада, что тебе весело, Ася, – отчеканивает мама. – И да, ты должна всё здесь отмыть. После этого вернёшься на уроки.

Она ещё несколько секунд смотрит на меня разочарованным взглядом. После чего разворачивается и выходит из раздевалки.

Я снимаю рюкзак, швыряю его на чистую скамью. Злость на маму перекрывает даже неприязнь к Гордеевой и остальным. Мама и раньше никогда не была на моей стороне, а теперь я, ко всему прочему, стала её разочарованием.

Собрав волосы в пучок на макушке, оглядываю фронт работ. На жалость к себе просто нет времени.

Отправляюсь на поисках ведра, тряпки и чистящего средства. Нахожу нужные вещи в подсобке рядом с бассейном и принимаюсь за дело.

Кир

– Что происходит? – едва сдерживая гнев, бросаю Артёму, когда Ася выходит из класса.

Вместо него отвечает Ника, повернувшись ко мне и невинно улыбаясь.

– Это возмездие, Кирилл. За твою одежду. Не благодари.

– А вчера что было? – вклинивается услышавшая нас Даша. – Вчера вы уже отомстили, разве нет?! Эй! Мы, вообще-то, выкинули больше половины своей одежды! У Аси вообще ничего не осталось! Вам этого недостаточно, что ли?

Я перевожу взгляд на Дашу. О чём она, чёрт возьми?!

– Только не надо делать такое лицо, Кирилл! – фыркает Рязанова. – Типа ты ничего не знаешь, да? Так вот: твои новые друзья порезали наши вещи!

Ника продолжает улыбаться и повторяет:

– Не благодари, Кир! Мы сделали это для тебя.

Бл**!

В наш балаган вклинивается учительница. У неё нет авторитета перед классом, поэтому она вмешивается достаточно робко.

– Если вы закончили… позвольте мне начать, хорошо?

– Конечно-конечно! – Ника разворачивается обратно к доске. – Простите нас, Жанна Альбертовна, – приторным голоском произносит девушка.

Когда Ника ведёт себя так, это означает, что ей позарез нужно выставить себя ангелом во плоти. А значит, игра для Аси идёт полным ходом. И позвали её к директору не просто так.

Ну-у… Клятву на братство с Гордеевой я не давал. Она ответит за всё по-полной!

Урок тянется невыносимо долго. Я с трудом высиживаю до его конца и вскакиваю вместе со звонком. Закинув учебник с тетрадью в рюкзак, мчусь к двери.

– Кирилл! Я же никого не отпускала! – жалобно и возмущённо одновременно говорит Жанна.

– Sorry… – английские слова в один миг вылетают из головы. – Короче, мне по нужде, – сухо бросаю я и вылетаю из класса.

Плевать, что некоторым моё заявление показалось очень смешным, и они заржали. Плевать на то, что там подумают обо мне Соболевы! Сейчас я срочно должен узнать, за что и как наказали Асю.

Сначала иду к кабинету директора. Потом решаю, что это перебор и отправляюсь на поиски завуча.

Большая удача, что я нахожу мать Аси в её кабинете. Она здесь редко бывает. В основном торчит с директором или бегает по школьным делам.

– Кирилл? Ты ко мне? – удивляется Татьяна Геннадьевна.

Видимо, сейчас она тоже собиралась уйти, потому что я поймал её буквально в дверях.

– Да, к Вам. Хотел узнать, где Ася.

– Зачем тебе это? – спрашивает она с дежурной улыбкой. – В этой истории ты один из пострадавших, так что… Хочу донести до твоего сведения, что преступник наказан.

Пытается говорить со мной дружелюбно. И даже шутливым тоном. Но я-то знаю, что скрывается за этой улыбкой и ровным голосом.

– Вы считаете свою дочь преступницей? – злобно ухмыляюсь я.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду, – говорит она неуверенно. – Ведь понимаешь, да? Конечно, я не считаю свою дочь преступницей, Кирилл. Но за свои поступки ей придётся отвечать.

– Какие поступки?

– За испорченные зелёнкой вещи.

Я раздражённо фыркаю:

– Она не сможет отстирать мои вещи. Я их выбросил.

– Дело не только в твоих вещах. Теперь это ещё и одежда Вероники Гордеевой.

И я совсем, ну совсем не удивлён, чёрт возьми!

– Ася ей что-то испортила?

– Да, и не только ей. Моя дочь испортила школьное имущество. Ящик в раздевалке, пол, мебель. Я её совсем не узнаю!.. Скажи, Кирилл… – мать Аси смотрит на меня чуть ли не заискивающе. – Может, ты знаешь, что с ней происходит?

– Хм… – на моих губах появляется недобрая улыбка, наверняка напоминающая оскал.

То, что сделала Ася с моей одеждой – это просто детская шалость, вызванная обидой. А вещи Ники она вообще не трогала… Но я всё равно решаю подыграть сложившейся ситуации.

– Может, она просто решила отрастить зубки, а? Не думали об этом?

– Какие ещё зубки? – недоумённо спрашивает Татьяна Геннадьевна.

Недоумевает и явно злится!

От моей дерзости.

– Обычные такие зубки. Чтобы, наконец, ответить таким мажорам, как Ника… Или таким, как я.

Резко развернувшись, ухожу прочь, не желая ещё что-либо объяснять. Татьяна Геннадьевна требовательно окликает меня, но я даже не оборачиваюсь.

В голове каша.

Понятия не имею, что именно сейчас буду делать… Но я уверенно шагаю на выход и направляюсь к спортивному залу. Зайдя внутрь, беру курс к раздевалкам. Дверь женской немного приоткрыта, и я осторожно заглядываю внутрь.

Ася стоит на коленях спиной ко мне и с усердием трёт пол тряпкой. Споласкивает её в ведре, и вода в нём становится светло-зелёной. Отжимает тряпку и снова трёт пол. Кажется, всхлипывает…

Я не решаюсь войти. Меня буквально парализовало от накативших вдруг воспоминаний.

– Дядя, а когда мы будем праздновать новоселье? – с энтузиазмом спросил я, присаживаясь за стол.

Тот скривился. Его тяжёлый взгляд впился в моё лицо.

– Как только, так сразу, – отбрил он.

Тоже сел за стол и взял в руки ложку. А я начал размышлять вслух, игнорируя плохое настроение своего опекуна:

– Понимаешь, в чём проблема… Я даже адреса нашего нового пока не знаю. А мне бы школу выбрать. Документы подать. Лето закончится быстро…

Дядя проигнорировал мои слова. Склонившись над тарелкой, понюхал то, что я приготовил.

– Ты совсем ничего не умеешь, да?

Его претенциозный взгляд скользнул по моему лицу, после чего он недовольно покачал головой. Зацепив ложкой гречневую кашу, немного поморщился.

– Я готовлю только то, что подходит мне по рациону. Не нравится – не ешь, – ответил я со скупой улыбкой.

В тот день дядя выглядел чернее тучи. Он пришёл домой в тот момент, когда я собрался поужинать. А находился я в то время на специальной спортивной диете. Белки, медленные углеводы… Не слишком вкусно, но я привык.

Дядя положил в рот кусок куриной грудки – отварной и без соли. И поморщился снова.

– Мой братец тебя разбаловал, – оскалился старший брат моего покойного отца. – Надо было лупить тебя хорошенько! Сейчас бы всё умел!

Я молча жевал гречку. Но ложка, которую я с остервенением сжимал в пальцах, громко скребла по дну тарелки.

– Ты не согласен со мной, что ли? – фыркнул дядя. – Чего вылупился, щенок?!