Голос был абсолютно ровным, тихим-тихим, но не заметить, что это напускное спокойствие было наигранным, мог лишь слепой.

Егор фыркнул, ощущая, как стремительно начинает жалеть о своём желании вернуть Гейден в её прежнюю кондицию. Как быстро она поменялась. Будто и не было этой гнетущей опустошённости ещё минуту назад в горящем взгляде.

– Допустим, – произнёс он, наблюдая, как её тонкие брови ползут вверх, а затем она немного наклоняет голову вбок, ухмыляясь.

– Допустим, да, или допустим, нет?

Да она издевалась.

– Что за странные вопросы? – прошипел он ей в лицо, сжимая кулаки.

– Нормальные вопросы, – Марина пожала плечами. – Ты всё равно сам завёл этот разговор, так что отвечай.

Она перестала улыбаться, тон сделался серьёзным донельзя, но ощущение, что она считала себя хозяйкой положения, всё равно неприятно кольнуло под кожей кипевшим раздражением. Голубые глаза наполнялись множащимся азартом с каждой секундой всё больше.

Глупая. Это ведь можно быстро исправить.

Она не успела среагировать должным образом, когда он протянул к ней руки, взялся ими за худые плечи и мягко подтолкнул девушку к ближайшей стене, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как упереться в эту стену лопатками и бестолково пытаться отпихнуть от себя держащие пальцы. На деле же девушка просто елозила ладонями по рукавам рубашки на его предплечьях.

А потом, когда он наклонился к её лицу, сводя расстояние между ними к опасному минимуму, она прекратила свои бессмысленные старания, просто вцепившись пальцами в ткань, сжимая стискивающие её руки, и распахнула глаза, глядя на него почти с испугом.

По крайней мере, не с той болезненной самоуверенностью, от которой все внутренности Рембеза выворачивались наизнанку из-за взвинчивающегося сознания.

– Допустим, да, – прошипел он, не сводя с неё глаз. – Ещё есть вопросы, Марина?

Она словно ненадолго потерялась в произошедшем, поэтому несколько секунд просто молча смотрела на него, вжимаясь в стену. Будто в попытке сбежать от его прикосновения. Без толку.

Девушка снова была так близко к нему, что Егор не мог не думать об этом. Взгляд скользнул к её рту, на мгновение, а потом поднялся обратно к распахнутым голубым глазам, просто потому что он не сможет нормально соображать, если будет думать о её губах и о том, что они снова в десятке сантиметров от его рта.

А в голове уже мелькнуло воспоминание о нескольких поцелуях с этой невозможной девушкой. Горячих, чувственных и желанных.

Это не то, о чём Рембез должен был сейчас думать, но он думал.

А слух уловил тонкий голос:

– И какое же тебе до этого дело?

И её выдох лёг на его губы. Он ощутил прохладное дыхание Гейден, поймал его языком, чувствуя, как сильно стучит собственное сердце.

Буквально дубасит по его рёбрам изнутри, в любой момент какое-нибудь из них треснет, без сомнений.

Её слова мелкой пылью оседали на него. На его плечи, на руки, которыми он стискивал худые плечи, удерживая девушку перед собой. Смысл сказанного бился о черепную коробку лениво, гулко, и мозг соображал тяжко.

Мысли о её близости заполняли его почти целиком, и думать о чём-то другом сделалось до ужаса проблематично.

Что за спектакль они разыгрывают снова? Перед кем? Сейчас наличие чувств у обоих друг к другу показалось таким само собой разумеющимся, таким очевидным. Как он раньше не пришёл к этому? Какого чёрта ломал голову?

Именно сейчас показалось, что правда всегда лежала на поверхности. Ему просто нужно было ощущать девушку на расстоянии в несколько сантиметров, чтобы осознать это?

– Хватит ломать комедию, – прошептали его губы.

Кажется, она не поняла. Соображала так же туго, как и он?

Возможно. Потому что тонкие брови нахмурились, а глаза немного туманно уставились на него, поблёскивая непроизнесённым вопросом.

– Мне есть до тебя дело, как и тебе – до меня. Так понятнее?

Он отпустил одно её плечо, провёл по руке вниз, к её запястью, к ладони, и сжал её пальцы, тут же ощущая, как она ответно схватилась за его ладонь, и это придало каких-то эфемерных сил. Такой крохотный жест – кто бы мог подумать.

Гейден молчала. То ли от непонимания, которое всё не хотело её отпускать, то ли от вдруг накатившего осознания – Егор не мог сказать точно. Но она стискивала его пальцы своими, ледяными, словно бы от волнения, и смотрела своими раскрытыми, по-настоящему красивыми глазами.

А он ловил ртом все её аккуратные выдохи.

– Прости меня, Гейден.

Она удивилась.

Ресницы опустились, а когда она снова подняла на него глаза, радужки светились. Блестели так ярко. И это был тот самый камень с души, потому что Егор ощутил, как легко стало дышать.

А затем почувствовал.

Её пальцы высвободились из его ладони и скользнули мимо его рёбер к спине, видимо, чтобы обнять. И когда он отпустил её второе плечо, она нырнула освободившейся ладонью под его рукой, сцепляя пальцы на лопатках. Обнимая. Утыкаясь носом ему в грудь. Вздыхая так глубоко, так облегчённо, и этот выдох немного дрожал.

Вопреки здравому смыслу стало так тепло, будто весь свет скопился в этой маленькой девчушке, что сейчас прижималась к нему так, словно завтра он должен был безвозвратно исчезнуть.

Это было так трогательно. Егор не смог сдержать улыбки, наблюдая за милым явлением, жавшимся к нему. Положил ладонь на затылок Марины, легко поглаживая по волосам, а второй рукой обнял девушку за талию, явно ощущая, как быстро он тонет в этой захлестнувшей их обоих нежности.

Егор не знал, сколько они так стояли. Время словно остановились, и секунды тянулись с немыслимой медлительностью.

Он просто прижимал Марину к себе.

Уткнулся носом в её макушку, чувствуя, с какой практически болезненной нежностью она льнёт к нему, стискивая руки на его спине сильнее и сильнее. А потом немного ворочается. Егор даже испугался, что этих объятий ей уже хватило, и она пытается отстраниться, но девушка так и обнимала его, сцепив пальцы. Разве что перестала зарываться в его грудь носом, потянулась к его лицу, но скользнула немножко вбок, к скуле, задев щёку губами, отчего Егор едва ли не рухнул в бездну безумства окончательно, и прошептала, тихо-тихо:

– И ты меня. Прости.

Он ощущал её дыхание на своей шее и горстки мурашек на спине – там, где его касались её руки, которые она расцепила, и обе ладони теперь лежали на ткани выглаженной рубашки. Горячие, чёрт. Некоторое время назад они были ледяными.

– Так уж и быть, прощаю, – произнёс он в её макушку, из-за чего Марина тихонько рассмеялась и царапнула ноготками по его спине сквозь материю, видимо, посчитав шутку в очередной раз неудачной.

Ему было всё равно. Главное, что она смеялась.

Он улыбнулся и коснулся губами её волос, вдыхая запах шампуня и её самой, чувствуя, как распространяется тепло под кожей, ощущая острое желание простоять так веки вечные, потому что это было чертовски приятно.

Ему было чертовски хорошо с ней.

Сколько минут, которые они могли провести так, просто обнимая друг друга, было упущено за эти две недели? Это упущение показалось сейчас настолько гигантским, почти что исполинским, и Егор неосознанно сжал девушку в объятиях ещё сильнее.

Переполненный нежностью, бушующими чувствами, теплотой к ней.

Когда это началось в нём? Сложилось ощущение, что так было всегда, потому что он вдруг забыл всех, с кем был до этого. Кому шептал какие-то красивые слова на ухо, целовал, обнимал вот так.

Нет. Неправда. Так, как сейчас,он ещё никого в своей жизни не обнимал.

Не вспомнить ни одной девушки – Гейден была первой, такой. И словно бы последней.

Его Гейден. Теперь уж точно.

– Будь со мной, Марина. Ты чертовски нужна мне, – произнёс Егор, поглаживая её волосы на затылке, зарываясь в них пальцами и касаясь нежной кожи на шее под тяжестью русых прядей.

– Буду, – ответила девушка, кивая, елозя острым подбородком по его плечу.