– Ладно, хорошо! – вновь оживился Миша, приподнимая вверх руку, призывая всех к тишине и вниманию. – Давайте теперь только честно: кто уже начинал готовиться к экзаменам?

– Ну уж точно не ты, – откликнулся Рембез, и Марина слишком остро ощутила, как больно ударило в груди сердце. Реплика сказана негромко, однако расслышали все, потому что несколько парней тут же самозабвенно заржали, оценив вовремя вставленный в разговор подкол, а девушки заулыбались и захихикали, то и дело бросая в сторону Егора быстрые взгляды.

Марина закусила щёку изнутри и растянула губы в совсем неискренней улыбке, титаническим усилием воли заставляя себя не смотреть на Рембеза, который, она знала, как обычно расслабленно разместился на своём месте, засунув руки в карманы брюк. Она видела, как Гарипов хитро покивал головой, улыбаясь, соглашаясь с Егором, и пробормотал что-то вроде: «И не поспоришь». Разговор вновь разгорелся, но во всём – во всём, блин! – множестве голосов Гейден как-то умудрялась слышать Егора, отчётливо вылавливая усмешку в сказанных фразах или различая переворачивающий все внутренности знакомый смех.

Они снова не общались. Ни одного разговора адекватного, ни одной беседы – только лишь его вечные подначивания и подколки. Приевшаяся насмешка – она будто шла к нему дополнением. Бонусом.

Так себе бонус, если честно.

Хотя стоило признать, зачастую Егор предпочитал игнорировать Марину. Не замечать вовсе, если они никак не сталкивались, не контактировали совсем, и это немного спасало от топящих мыслей. Но если вдруг со скуки скользящий по окружающему миру взгляд остановится на ней, Марина понимала: сейчас она будет злиться. Сейчас он выведет её из себя. Заставит понервничать, усмехнётся, спровоцирует.

И она нахмурит брови в ответ, сузит глаза, скривит губы или же просто отвернётся.

Каждый раз чувствуя, как нещадно саднит в груди, за рёбрами. Глубоко-глубоко, она бы даже не выцарапала оттуда этот сжимающийся жгучий клубок разрывающих чувств к человеку, отношения с которым снова опустились до уровня «чёрт пойми что».

– Уже можно ныть, что я не сдам? – голос обратившейся к одноклассникам Саши Михайловой заставил Марину вернуться в реальный мир и поднять голову, находя глазами девушку. Та сидела за самой дальней партой в третьем ряду, опёршись локтями о стол и положив подбородок на сплетённые пальцы рук, улыбаясь ярко накрашенными губами.

Видимо, вопрос был риторическим, однако некоторые всё равно посчитали своим долгом ответить на него. Такие, как Гарипов, который всё никак не хотел посидеть хотя бы несколько минут, не раскрывая рта:

– Можно, – заявил он, вновь притягивая внимание одноклассников, словно магнитом. – Я уже давно начал.

– Тебе это всё равно не поможет, – посмеялся Доронин.

– Заткнись, пожалуйста, – любезно попросил его Миша, снова разворачиваясь на своём стуле так, чтобы смотреть Владу в лицо.

– С чего бы? Я факты говорю так-то.

– Они у тебя бездоказательные. Значит, не факты.

– Так ты ж дебил, а это всем известный факт.

– Кто тут дебил? Сам ты дебил!

Возмущение, не знавшее границ, заставило Мишу вскочить со своего места. Его собеседник не преминул сделать то же самое, и теперь их бесцельное представление точно мог видеть каждый сидящий в кабинете. Помимо этого они орали так, что – Марина была уверена – их слышали на всех этажах. Шутливая перепалка подогревалась ещё и нескончаемым хихиканьем со стороны развеселившихся девчонок и подначиванием от парней.

– Говорите тише, – попросила Гейден, чувствуя, как шумная атмосфера потихоньку начинает выходить из-под контроля и давить на уши. Уже представляя, как Оксана Андреевна, ворвавшаяся в кабинет, начнёт их отчитывать за то, что они снова разорались так, будто дебаты здесь ведут.

– Подожди, женщина, – отмахнулся от неё Гарипов. – Тут важный вопрос решается.

– Да, конечно, – закатила глаза Марина, качая головой. – Всей школе очень важно в очередной раз послушать, как вы не можете определиться, кто из вас идиот.

– Дебил, – подсказал ей Влад.

– Тем более.

Дверь в кабинет отворилась, и все присутствующие синхронно повернули к ней головы, не переставая лелеять надежду быстрее отсидеть классный час и смотаться-таки по домам. Однако в дверях показалась лишь одна Диана, которая выходила из класса на несколько минут и теперь вернулась. Выпускники снова разом разочарованно вздохнули, некоторые даже застонали для убедительности. Диана только мило улыбнулась в ответ на их реакцию.

– Кто это здесь дебил? Или мне послышалось, что вы говорили об этом? – спросила она, прикрывая за собой дверь.

– Он, – одновременно произнесли Доронин и Гарипов, указывая друг на друга пальцем.

– Ясно.

Фейспалм.

Марина хлопнула себя по лбу, тяжело вздыхая, даже не пытаясь вникнуть во вновь начавшуюся перепалку, к которой, однако, активно подключилась большая часть класса.

Лисовская хихикнула, тоже покачала головой и подошла к подруге, присаживаясь на стол рядом и опираясь о столешницу ладонями.

– Оксана Андреевна снова прочитает им целую лекцию, – заметила она, мягко улыбаясь и не переставая наблюдать за комично спорящими парнями.

– И не говори.

Взгляд почти против воли скользнул к своему месту, у окна, где сейчас сидел один лишь Егор. Он тоже наблюдал за одноклассниками, глаза поблёскивали насмешливым огоньком, а кончик рта в ухмылке приподнялся вверх.

Что-то в груди опять болезненно сжалось. Марина постоянно боролась с рождающимся на уровне потребностей желанием украдкой вылавливать молодого человека взглядом из толпы. И мысль – какая же ты жалкая.

Осознание этого почти топило.

Марина вечно успокаивала себя тем, что об этом никто не узнает. Не увидит. Не догадается о её слабости. Её необходимости. Необходимости, которая замыкалась на карих глазах и пятерне, привычным движением поправляющей волосы. Главное, быть осторожнее и не увлекаться. Не тешить себя бессмысленными надеждами. Чего она ждала? Что всё наладится? Вот уж вряд ли. В этот раз точно.

Глядя на него, сомневаться не приходилось.

Марина закусила губу, наблюдая, как он вытаскивает руку из кармана брюк, тянет вверх и – вот он, этот излюбленный жест – ныряет в тёмные пряди. Это почти заставило улыбнуться.

– Он смотрел на тебя, пока ты не видела.

Голос, донёсшийся слева, принадлежал Диане. Марина не сразу поняла, что слова были адресованы ей самой. Краем сознания, зацикленного сейчас на одном молодом человеке, пыталась сообразить, о чём говорила Лисовская. Фраза будто не к месту. Будто Гейден успела упустить ниточку их разговора.

Но ведь нет.

Пауза затягивалась, и девушка против воли отвела глаза от своего места у окна. Глянула на подругу, хмуря брови. Всё ещё кусая губу. Отстранённо переспрашивая, потому что понимания как не было, так и нет:

– Что?

Не прошло и пары секунд, когда:

– Егор, – ответила Диана, продолжая смотреть куда-то перед собой.

Реакция на услышанное имя дала о себе знать незамедлительно. Сердце пропустило удар, а потом зашлось как бешеное. Гейден сильнее нахмурилась.

– Тебе показалось, – она покачала головой, не сводя с подруги удивлённого взгляда, чётко слыша в собственном голосе сводящий челюсти отголосок голимой надежды. Как мотылёк, всё бьющийся о слабо горящую лампу, но каждый раз обжигающий крылья. Будто мольба: «Пожалуйста, скажи, что тебе не показалось. Скажи, что это так. Скажи снова».

Девушка закусила губу, мысленно ругая себя. Считанные секунды перед ответом Лисовской, казалось, растянулись на несколько часов.

– Нет, – уверенно сказала Диана, а потом повторила. – Он смотрел.

Марина поймала себя на том, что вздохнула с невероятного размера облегчением, вызвав тем самым мягкую усмешку на губах подруги.

Без разницы.

Диана и так знала, что она с ума сходила по нему. Какой смысл что-то скрывать от неё? И тогда Гейден ощутила, как заплясали черти. Прямо в ней, где-то глубоко внутри, отплясывали чуть ли не чечётку, посмеиваясь, гомерически, неудержимо, самозабвенно.