– Рискни только ещё раз протянуть ко мне свои руки.

И пошла прочь, чувствуя, что сама кипит.

Он не отреагировал абсолютно никаким образом. Грязных слов в спину не прилетело, а снова остановить её он, к счастью, не попытался. Марина некоторое время думала, сколько же ещё он там простоял и стоял ли вообще, смотря ей вслед, глупо злясь на всё вокруг, а потом мотнула головой, выбрасывая осточертевший образ из мыслей, принявшись считать собственные шаги, каждый из которых отдавался в голове звонким стуком каблука осенней обуви об асфальт.

Мелко заморосил дождь; ледяной ветер ложился на открытые участки кожи, словно укрывая их покрывалом тонкого, но пробирающего до самых костей инея. Октябрь принёс с собой холодную погоду – градусы упали до пяти градусов выше ноля по Цельсию. Через неделю, так или иначе, уже ожидался минус, что было слишком несвойственно для этих краёв. Здесь зиму поджидали не раньше ноября.

Этот факт безусловно расстраивал. Тёплые летние деньки уже начали потихоньку таять в памяти. На их месте толстым, непробиваемым слоем нарастал холод, а за ним по пятам следовала необъятная, незаканчивающаяся, накрывающая с головой тоска. Истинно осенняя. Бравшая начало в пожелтевших листьях, постоянных безжалостных дождях и свинцово-хмуром небе. Подпитанная знакомой безысходностью приближающихся морозов, пронизывающих, проникающих насквозь, едва ли не подкожно. Лекарством от неё служили интересные книги, горячая кружка какао или чая и успокаивающая, почти что тёплая музыка.

Грусть, что наполняла душу людей, забиралась куда-то далеко за рёбра, откуда – Марина знала – её никто не вытащит. И покидала этот укромный уголок, только когда земля покрывалась плотным полотном снега, на волосы падали и не надеялись таять витые белыми нитями снежинки, а город начинал сверкать яркими гирляндами разноцветных огоньков, кричащих только об одном: скоро новогодние праздники. И потихоньку приходило понимание, что ведь действительно, так оно и есть.

Атмосфера праздника проникала глубоко под кожу, почти внутривенно, сворачиваясь в душе тёплым котом, мурчащим от блаженного удовольствия.

Такие мысли спасали от меланхолии, которая в это время завладевала головой вдвое быстрее.

Марина передёрнула плечом, чувствуя, как мурашки скакнули с плеч на кожу груди, и съёжилась сильнее, ускоряясь. Всё больше и больше испещрённый мокрыми точками дождя асфальт окрашивался в тёмно-серый, мокрый цвет.

Благо, до дома оставалась лишь парочка поворотов.

– Вот урод, – Диана нахмурилась, подпирая ладонью щёку и закидывая ногу на ногу. Свободная рука опустилась к бедру, скользнула к краю юбки, хватаясь пальчиками и неосознанно сминая быстро мнущуюся ткань, которую тут же прорезали мелкие полосы. – Егор, наверное, опять рвался набить ему всё, что можно.

Марина осеклась. Прикусила нижнюю губу и отвела глаза от взгляда Лисовской, как обычно проницательного, способного, кажется, без труда вскрыть черепную коробку и вытянуть все мысли наружу.

Так произойдёт и сейчас. И Диана не преминет посмотреть с осуждением.

Но блин.

Что-то внутри подсказало, едва слышно шепнуло, тихо-тихо, но Марина чётко расслышала – и ничего не сказала Егору о вчерашней не очень приятной встрече с Гордеевым. На немного прикипевшие к почти каждому разговору вопросы «как дела?», «ничего не случилось?», «точно?» она уверенно кивала головой, растягивала губы и твердила, что всё хорошо. Всё в полном порядке. Он успокоился сразу же, а следом – и она.

И все мысли о небольшой перебранке у магазина выветрились из головы вплоть до сегодняшнего разговора с Лисовской.

Марина прекрасно знала, что так делать не следовало. Стоило сказать. Хотя бы потому что так было бы честно. И правильно. Так бы она не соврала ему. Но знал бы кто, как Гейден не хотелось, чтобы Рембез из-за неё ввязывался в неприятности. А ведь это было уже не раз и не два: он ради неё готов ввязываться в них хоть каждый день, чёрт возьми, и это чертовски напрягало и пугало её.

Она чертовски сильно волновалась за него.

Марина успокаивала себя лишь тем, что соврала только ради его же блага. И эта отговорка начала уже потихоньку раздражать девушку, потому что даже ежу было понятно, что рассказать нужно. И немедленно.

– Ты что?.. – Диана усмехнулась, неверяще, словно раскусила шутку, а потом, когда поняла, что подруга совсем не планировала над ней посмеяться, улыбка, растянувшая накрашенные блеском губы, растаяла. – Ты не сказала ему?

И вот он – осуждающий взгляд.

Вопрос прозвучал с такой интонацией, словно Марина изменила Рембезу и скрыла это. Гейден прищурила глаза: ей это совсем не понравилось.

– Да. Не сказала. Зачем ему знать?

Диана едва собралась возмущаться, но Марина успела раньше, подняв руку в останавливающем жесте:

– Он бы опять пошёл разбираться. Я не хочу, чтобы у него были проблемы. Артур того не стоит.

Диана вздохнула. Тёмно-синий взгляд сделался понимающим, и его тронул мягкий печальный оттенок. Улыбнулась одним уголком и едва заметно мотнула головой, будто бы соглашаясь. Несколько тёмных прядей соскочили с плеча, и шатенка лёгким изящным движением руки закинула их обратно за спину.

Однако каким-то образом всё равно создавалось ощущение, что она не одобряла это Маринино решение. Гейден напряглась, поджимая губы. Борясь с внутренними противоречиями, которые стегали её хлыстом по внутренним стенкам груди.

– А где он, кстати? – тон у Дианы такой, словно она старалась просто поскорее перевести тему. Чтобы избавиться от повисшего напряжения, какое прекрасно ощущали обе девушки.

Марина пожала плечами, отворачиваясь к окну и подпирая подбородок ладонью.

– Не знаю. Он ничего не написал с утра. Скорее всего проспал.

И это было странно. Она уже привыкла к его сообщениям, которые приходили ей каждое утро. Всегда одно и то же – с него начинался её день. Как только девушка открывала глаза и тянулась к телефону, что привычно лежал на прикроватном столике над головой. Вглядывалась в экран, а на нём – уже всплывшее уведомление.

«Доброе утро».

И каждый раз уголки губ ползли вверх. Самопроизвольно – Марина их не контролировала. Только чувствовала улыбку на своём лице. Что-то тёплое и приятное разливалось под кожей, и хотелось улыбаться целый день напролёт.

Но сегодня сообщения не было. Ни когда она встала, ни когда собралась, ни когда вышла из квартиры. Поколебалась немного, но набрала его номер телефона. Даже через четыре гудка ответа не последовало – и Марина скинула звонок. Беспокойство уже начало было зарождаться внутри неё, но Марина пресекла в себе это тяжёлое чувство.

Проспал – вот и всё. Телефон на беззвучке. Спит и видит прекрасные сны, счастливый человек. Не будет же она, в самом деле, к нему в квартиру ломиться, чтобы разбудить. Позвонит чуть позже, если он не появится. Но он должен появиться, так что девушка вздохнула практически с облегчением.

И с этими мыслями спустилась вниз. Вышла на улицу – в промёрзлый новый день – и зашагала вперёд, игнорируя слишком отчётливое и острое чувство странной пустоты за рёбрами.

Слишком сильно Гейден привыкла видеть Егора каждое утро.

– Да, вероятно, – голос Дианы прозвучал как-то отстранённо. Она разглядывала небо за окном, когда Марина перевела на неё взгляд. Тёмные волосы были прямыми и не пушились сегодня – даже несмотря на погоду.

Марине показалось, что следовало сказать что-то ещё, но она промолчала. Просто не нашла в себе сил вымолвить даже одно словечко. Октябрьский холод нагонял тоску, и становилось лениво – как-то по-особенному лениво. Так чувствуешь себя либо когда до невозможности устал, либо если на улице вот такая сырая и зябкая погода. Потому что сил она отнюдь не придавала.

Телефон, лежащий на парте экраном вниз, коротко завибрировал и сверкнул яркой вспышкой, оповещая о пришедшем уведомлении и привлекая внимание. Взгляд тут же соскочил на него. Сердце прыгнуло в груди, и рука потянулась к айфону, обхватывая компактный корпус пальцами и переворачивая.