Он изо всех сил старался держать себя и свои чувства в узде.

Зубы сжались сами собой. Егор глубже засунул руки в карманы брюк, почти физически чувствуя девушку, когда она приблизилась к ним, всё также упирая клипборд с листом бумаги в свой локоть. Пальцы придерживали ещё и телефон, который сегодня был в чехле мягкого бледно-жёлтого оттенка. Левое запястье обхватили широкой лентой чёрные часы. На мраморном за счёт нанесённого рисунка циферблате вместо цифр оказались обычные деления в виде коротких белых чёрточек.

Она улыбалась, и эта улыбка была вежливой. Просто вежливой – ничего более. А Егору всё сильнее сносило мозги.

– Да, ребят, помогите, пожалуйста, с надписью, – голос живой, но негромкий, приглушённый.

Марина переводила взгляд с Миши на Егора и обратно. И каждый раз, стоило им с Егором встретиться глазами, он старался вглядеться в неё настолько, насколько это было возможно.

Замечая только абсолютное спокойствие с её стороны. То самое, что и минуту назад. Её ничуть не смущало, что они находились так близко, смотрели друг на друга и разговаривали? Просто разговаривали впервые за херову тучу времени. Потому что она выглядела так, словно происходящее ничуть её не напрягало.

Егор же был напряжён до предела и ненавидел эту тишину в голубом взгляде. Марина тем временем начала объяснять, какая помощь от них требовалась.

– Нам надо, чтобы вы подвесили к потолку вон тот плакат. Это несложно. Просто аккуратно зацепите скрепки к панелям на потолке, хорошо? Желательно сделать это ровно и аккуратно, – она указала рукой на длинный плотный лист бумаги, где аккуратно было выведено красочное поздравление. Продемонстрировала место на потолке прямо перед центральной колонной, куда нужно его крепить. А тон абсолютно миролюбивый. – Парта стоит вон там. Вы высокие, поэтому будет нетрудно. Как только кто-нибудь ещё подойдёт, отправлю к вам на помощь.

Пока она так подробно рассказывала, Егор всё никак не мог оторваться от улыбчивого лица. Даже когда она объясняла, где лежал плакат и куда его нужно было подвесить, он глянул быстро, мельком и почти сразу же вернулся к ней. Надеясь, что внимательность, с которой юноша её разглядывал, хоть немного собьёт девушку с толку.

Однако реакции с её стороны не было абсолютно никакой, и это сбивало с толку уже его самого. Она либо действительно не замечала, либо просто напрочь игнорировала все его попытки её смутить, и это выводило из себя настолько, что Егор был готов просто заорать ей в лицо.

Что, чёрт возьми, происходит?!

– Да легко, – послышался весёлый и чуток самодовольный голос Миши, что стоял слева от пылающего Рембеза. Конечно, ему хорошо. Ему очень хорошо, а Егор подумал, что не зря не хотел, чтобы этот день наступал.

Даже интуиция ему подсказывала: произойдёт какая-то муть.

Марина доброжелательно улыбнулась тому и теперь уже посмотрела на Егора. Тонкие брови приподнялись: она ждала его ответ. И продолжала улыбаться. И ладно бы, если б это была хоть на мгновение ухмылка – Егор бы не реагировал вот так на все её действия, на слова, на весь этот чёртов мир. Но это была просто, блин, вежливая улыбка, и ему хотелось разорвать девчонку на части прямо в этом грёбаном холле.

Он пожевал щёку изнутри, прилагая последние усилия к тому, чтобы отыскать во взгляде, направленном на него, что-то кроме холодной вежливости, и, в очередной раз понимая, что всё тщетно, сухо кивнул, отводя глаза, не желая осознавать ещё сильнее, насколько сильно ей сейчас было наплевать.

В тот момент, когда он чувствует абсолютно противоположное.

Гарипов рванул вперёд, стягивая с себя на ходу сумку и откладывая её на небольшой столик, что стоял в стороне, к остальным вещам выпускников. Егор неспешно поднялся по ступеням, следуя его примеру, и подошёл к товарищу, уже разворачивающему длинный плакат. Надпись «С Днём Учителя!» выведена разноцветными, будто бы объёмными буквами, а вокруг девчонки понарисовали звёздочки, сердечки и другие мелкие детали.

У верхнего края в плотную бумагу были вдеты тонкие нитки в несколько слоёв, а на их концах болтались скрепки. Их, по всей видимости, и следовало цеплять к панелям.

Всеми художествами занимались несколько девушек из двух классов одновременно. Те, которые лучше всего могли справиться с задачей, да и энтузиазма в них было хоть отбавляй. Они скооперировались и небольшой группкой почти в десяток человек изготовили около пяти самых разнообразных плакатов. К работе подошли ответственно и оригинально, и нельзя было не похвалить их за труды. К тому же, рисунки в самом деле получились хорошими.

Миша глянул в сторону колонны, соизмеряя взглядом приблизительное расстояние, на которое планировалось вытянуться плакат. Оба понимали, что вдвоём этим заниматься немного проблематично, и не хватало кого-нибудь третьего, кто бы мог контролировать процесс.

– Ну что вы тут, разобрались? – послышался знакомый голос из-за спины. – Здоро́во.

Егор обернулся, натыкаясь взглядом на Киричука, уже протянувшего для рукопожатия ладонь, и лениво ответил на приветствие. Вот, кто нужен был. Очень вовремя.

– Ну, вроде, да. Теперь надо, чтобы эта хрень висела ровно, – не отрываясь от созерцания потолка, проговорил Гарипов и тоже пожал руку Паше.

Киричук легко хлопнул Егора по плечу, снова заставив обернуться, и махнул рукой в сторону лестницы.

– Ты спустись. Встанешь и посмотришь, чтобы мы всё это сделали красиво.

Егор кивнул и развернулся, обходя подоспевшего товарища, приближаясь к ступеням и спускаясь вниз. Сунул руки в карманы, невольно оглядываясь по сторонам, почти не поворачивая головы. Взгляд быстро нашёл Гейден в гудящей толпе выпускников. Она стояла у лестницы, тянущейся в подвал, и говорила с высокой блондинкой из параллели. В беседу были включены и трое парней, что надували воздушные шары, которые девушки потом фиксировали нитками, связывая в букет по два или три.

Улыбка всё никак не сходила с её лица. Она то распахивала глаза, то смеялась, то слегка морщила нос, тут же делаясь до безобразия милой. Тонкие пальчики ловко обматывали пуцки нескольких шариков, собирая их в разноцветную связку, которую потом блондинка крепила к металлическим поручням у основной лестницы. Однако вскоре ей потребовалась помощь, и Гейден в пару крохотных шагов оказалась рядом и нагнулась вперёд, хватаясь пальцами за нитку. А ткань юбки обрисовала линию её округлых ягодиц настолько чётко, что…

Егор резко отвернулся, сжимая кулаки в карманах. Зажмуривая глаза, выкидывая из головы образ наклонившейся Марины и её аппетитной задницы. И этих охренительно-соблазнительных ножек в высоких туфлях, которые ей так шли.

Твою мать.

Он обернулся почти рывком, вперив взгляд в одноклассников, колоссальным усилием воли игнорируя Гейден, что стояла чуть левее него. Он без труда мог бы увидеть её боковым зрением, но только начисто запретил себе даже смотреть в ту сторону. Паша с Мишей уже двигали парту ближе к ступеням, а по помещению вдруг пронёсся мягкий смех, от которого в очередной раз подскочило сердце. И ладони заледенели.

Её смех он бы не спутал ни с каким другим.

Гарипов и Киричук приподняли плакат со стола, определяя, в какой точке было бы правильнее начать его крепить. Вопрос быстро решился, и Егор приступил к жестикуляции, полностью взяв под контроль весь процесс. Паша придвинул парту, куда было указано, и Миша быстро оказался на крепкой столешнице, вытянув руки вверх и цепляя кончик скрепки к панелям на потолке, пока Киричук поддерживал вторую часть длинного листа.

Когда начало и конец плаката оказались на своих местах, Егор преодолел расстояние до одноклассников, и они для надёжности закрепили его ещё и посередине. На всё про всё ушло не более пяти минут, и Гарипов довольно уселся на парту, скрестив лодыжки и начав ими качать вперёд-назад. Егор разместился рядом, опираясь бёдрами о край светлой столешницы.

– Начальник, – окликнул Киричук Лисовскую, что стояла на ступенях и цепляла к натянутым тонким верёвкам распечатанные фотографии прищепками. Она тут же обернулась к нему и улыбнулась, вопросительно вскинув брови. – Ещё работа есть?