Молодой человек усмехнулся. Не зло на этот раз. Это выглядело так, будто её слова позабавили его. Зарылся пятернёй в волосы, поправляя и без того красиво лежащую чёлку – снова вверх, в косметическом беспорядке – отнимая кулак от стены, разжимая пальцы.

– Тебе кажется, – и он замолчал. Раздумывал над чем-то, и Марина даже поняла, над чем, убедившись в своей правоте, когда он всё-таки произнёс следом: – Так что насчёт завтра?

Девушка подняла брови:

– А мне что за это?

– А что хочешь?

Он давал ей право выбрать? Отлично.

– Чтобы ты не вёл себя, как последняя сволочь.

– Ну уж нет, – он улыбнулся, вновь растягивая губы в своей поистине завораживающей улыбке. – Замахнулась ты что-то, куколка.

– Да в самый раз, по-моему.

Егор улыбнулся шире. Опустил голову, натыкаясь глазами на часы, что перекрутились на запястье, неспешно поправил их.

Марина уткнулась взглядом в его руки. Чёртова красивая форма – как такое может быть? Даже фаланги его пальцев буквально дышали какой-то эстетикой и красотой. Как это могло одновременно граничить с мужественностью, Марина не знала – только видела, убеждалась в который раз, что это возможно. Всего лишь посмотрев. Уставилась на его руки, поднимаясь взглядом по предплечьям, плечам, снова отмечая хорошую физическую форму.

На него хотелось смотреть – этого нельзя не признать.

Когда он поднял на неё глаза, пришлось изо всех сил постараться, чтобы прекратить его разглядывать, и встретить его взгляд своим. Девушка молчала, ожидая, пока он скажет что-то.

Однако долго ждать не пришлось.

– Посмотрим, – подмигнул, отчего у Марины едва не подогнулись ноги, и поспешил по лестнице вниз, достал из заднего кармана телефон, тут же утыкаясь в него взглядом, а в следующую секунду за ним хлопнула тяжёлая подъездная дверь.

Он однозначно неадекватный. Как настроение у человека может меняться за считанные секунды?

Марина осторожно выдохнула, словно бы он мог стоять за дверью и подслушивать её, и сжала губы, считая каждый стук колотящегося в грудной клетке сердца. Ровно до тех пор, пока оно не угомонилось, и пока ритм не сделался снова размеренным и спокойным.

Марина поправила кофту, потянув за полы вниз, и складки, собравшиеся на груди, распрямились. Подошла к зеркалу. Светло-бежевый мягкий тёплый свитер, крупная вязка которого на длинных рукавах устремилась незатейливыми узорами, неплохо сел на её фигуру.

Девушка повернулась одним боком, потом другим, слегка покрутившись, вновь встала в анфас, пальцами цепляясь за рукава, оканчивающиеся у основания ладошки, оттягивая их ещё ниже. И утвердительно кивнула – сочетание ей вполне себе нравилось. Поправила карманы на джинсах с высокой посадкой, невольно закусив губу.

Сегодняшний день оказался более прохладным, чем предыдущие. Когда Марина с утра открыла глаза, небо встретило её хмуро и пасмурно. Не было привычной голубизны, которая по обыкновению своему обещала жаркий и душный августовский денёк. И даже не пришлось вставать с кровати, чтобы понять: температура заметно снизилась. А когда девушка-таки подошла к окну, бросив быстрый взгляд на термометр, он подтвердил её догадки, показав всего лишь тринадцать градусов выше ноля.

И даже несмотря на то, что в течение дня температура поднялась, остановившись на отметке «семнадцать», осознание, что лето заканчивается, неприятно обожгло грудную клетку. Марина не любила осень – эта погода нагоняла тоску. Её не привлекали дожди, не привлекало золото, в которое окрашивались деревья и трава, не привлекало почти постоянное отсутствие солнца, что теряло свою силу и уже не грело.

Оставался месяц более-менее нормальной погоды. В октябре температура обычно падала до пяти-семи градусов выше ноля. И вода, льющая с неба, превращающая сухие дороги в грязное месиво, дарившая головную боль и меланхоличное настроение.

Девушка поёжилась, возвращаясь сознанием в конец августа. Посмотрела на своё отражение и заметила, что глаза погрустнели, стоило ей вспомнить о скорых холодах. Но тут же погнала это наваждение прочь, осмотрев себя ещё раз. Опустила глаза, очертив ими линию бедра и икры в плотных узких джинсах.

А зачем она вообще собиралась? Ах, да…

Подняла руку, согнув её в локте, и бросила взгляд на наручные часы, которые показывали без двух минут одиннадцать. Наверное, пора было идти. Или опоздать?

Губы невольно растянула хитрая улыбка.

Пусть подождёт, пусть понервничает. Ему полезно. А повредничать иногда можно, между прочим. Ради веселья хотя бы.

Или ради того, чтобы он стоял и локти просто грыз от бессильного раздражения, стучащего в его недалёкой голову́шке.

От комка удовольствия, ярко разорвавшегося в груди, по спине и рукам пробежала лёгкая дрожь, и Марина дёрнула плечом, не переставая улыбаться, чувствуя этот жар необъяснимой радости, что буквально дурманила голову; подошла к зеркалу и взяла в руки расчёску, которая лежала на тёмном дереве небольшой настенной полки.

Позволит ли он ей вообще опоздать? Или на секунду позже назначенного времени начнёт долбиться во все двери подряд в поисках неё? На это было бы забавно посмотреть.

Девушка провела рукой по волосам, закусывая губу.

Не больше чем через десять минут – если конечно Марине не придёт в голову идея опоздать на полчаса – им придётся вдвоём идти к школе. И хоть дорога была относительно не длинной, девушке сделалось не по себе от осознания, что придётся остаться с этим человеком наедине.

Вспомнились все те встречи между ними, что происходили до сих пор. Каждая из них – особенная, только потому что такая не похожая на предыдущую. Первая – полная сарказма и издёвок, вторая – приятной беседы и спокойствия, третья – злости и напряжения.

Чего ещё можно было ждать от этого человека?

Марина заметила одну вещь: воздух между ними был настолько заряжен, что создавалось ощущение, будто он густел. И оттого дышать было непросто.

Дышать. Непросто.

Отчего-то вспомнилось лёгкое и плавное движение его губ к её уху. Адски горящую скулу от его случайного прикосновения. Пальцы, что сжимали её плечо. И шёпот.

«Всего лишь предупреждение…»

«Предупреждение».

«Смелая ты…»

– Моя, – шепнули невольно губы, вторя его губам.

Несколько секунд – и колыхнувшееся за рёбрами осознание отрезвило девушку. Она нахмурилась, дёрнув головой, когда поняла, что взгляд бесцельно уставился в зеркальную поверхность, даже не видя отражающейся картинки.

Господи, какая глупость! Она слишком много думала о человеке, с которым её абсолютно ничего не связывало.

Сжала губы и, одёрнув кофту немного резче, чем она делала это обычно, вышла в коридор, по пути привычно засовывая телефон в задний карман джинсов.

В чём, собственно, была проблема? Пройти с ним пару-тройку километров? Они даже не обязаны были говорить! Она бы могла идти чуть впереди, а он сзади – будто бы его вовсе не существует рядом с ней, но он там, сзади, идёт тихохонько, чтобы не заблудиться не дай бог, и не бесит её.

Лепота ведь!

Если так и будет, то и проблема, собственно, исчезнет.

Марина взглянула напоследок в небольшое зеркало, висящее в прихожей, довольная результатом, поправила небольшой рюкзак, висящий на правом плече, ремешок которого сжимала пальцами, и открыла дверь, нажав на прохладную железную ручку.

Остывший воздух моментально пробрался сквозь крупную вязку мягкого свитера и коснулся кожи – похолодание ощущалось даже в подъезде.

Пальцы провернули ключ; щёлкнул паз. Марина развернулась и побежала по ступеням вниз, переставляя ноги чуть быстрее обычного, будто бы куда-то спешила. К первому этажу ей значительно не хватало воздуха. В правом боку начало колоть. Она остановилась, опёршись о перила, и слегка согнулась, обхватив пальцами талию. Боль постепенно стихла: девушка отдышалась. А потом, прежде чем сделать шаг, вдруг снова замерла.