– Идём со мной.

Егор встаёт с дивана, кинув удивлённым Паше с Дианой, что скоро вернётся, и следует за Владом до выхода из зала. На пару секунд поворачивает голову и сталкивается взглядом с Мариной. И в голубых радужках – или ему показалось? – вдруг выросло удивление сродни гигантскому снежному кому.

Когда они минуют лестницу, становится легче. Музыка больше не бьёт по ушам, не пульсирует в голове, и цветные блики не давят на глаза. Егор зажмуривается на секунду и пытается в полной мере насладиться моментом, в котором нет той скомканной белиберды слишком громких звуков и режущих ощущений.

– Что такое? – спрашивает, едва находит в себе силы поднять потяжелевшие веки.

– А, так это, девчонки просили передать, что тебя ждёт сюрприз. В девятнадцатом кабинете.

Брови в немом вопросе ползут вверх.

– Чего? Ещё один?

Влад не понимает, кажется, потому что его брови сходятся у переносицы. Егор едва сдерживается, чтобы не закатить глаза, но терпеливо поясняет:

– Кроме бухла, – а потом добавляет. – Что за сюрприз?

Влад жмёт плечами, сильнее засовывая руки в задние карманы джинсов, растягивая губы в глуповатой улыбке.

– Без понятия, если честно. Меня попросили – я передал. Иди и сам проверь, – и, хлопнув Егора по плечу, спускается обратно, снова окунаясь в комнату, наполненную музыкой и пульсирующим светом.

Танцевальный номер, который Егор как раз не досмотрел, уже подходил к своему завершению. А значит, будет немного времени, в течение которого диско-зал будут заполнять только голоса ведущих. Жаль, что он пропустит минутку без этого слишком давящего на уши грохота музыки. Если быть уж до конца честным, даже голос Гордеева звучал в разы благозвучнее, чем эти громкие басы из колонок, мощности которой, кажется, на них не хватало.

Однако сбитая мысль тут же вернулась обратно. Егор нахмурился.

Что за сюрприз? Какие девчонки? Кстати, он даже не успел спросить, о ком говорил Влад. Но не возвращаться ж теперь за ним.

Качнувшись с пятки на носок, Егор повернулся и зашагал в сторону девятнадцатого класса, до которого, впрочем, было не так уж и далеко идти. Сейчас он сам всё узнает. И, видит бог, если это какая-то тупая шутка…

Ноги несли тело почти на автомате, пока мозг активно работал, подбрасывая в тяжёлую голову всевозможные варианты.

Может, это Марина? Тогда вполне возможно, что девчонки – это она и Лисовская. Только вот вопрос: почему, в таком случае, они остались в зале, если сами что-то приготовили для него?

Потому что это не они, должно быть. Бинго! Просто гениальный вывод.

А что тогда?

Да и какой вообще сюрприз? Егор всей душой не любил сюрпризы, особенно внезапные.

Взгляд наткнулся на дверь, до которой оставалось немногим больше десяти шагов. Егор быстро преодолел оставшееся расстояние и, сбитый с толку нарастающим за рёбрами раздражением от незнания и абсурдности ситуации, дёрнул на себя ручку двери, делая последний шаг в ярко освещённый класс.

Застывая на самом его пороге.

Взгляд касается карих глаз. Почти таких же, как его собственные, только темнее цветом и не таких глубоких. Полных неверия – словно всё, что происходило перед этими глазами, – не более чем галлюцинация. Или сон. Сон из категории, когда, резко вдруг просыпаясь, осознаёшь, что приснившееся тебе в сотни раз лучше давящей и сгущающейся вокруг реальности.

Неверия и ещё чего-то. Отдалённо напоминающего мольбу вперемешку с облегчением.

Странное сочетание, подумалось Егору, но он не стал акцентировать внимание на смеси чувств в этих глазах. Взгляд мельком скользнул по отросшим кудрявым каштановым волосам, концы которых теперь опускались за лопатки, и тонким стиснутым перед собой рукам. Губы, выкрашенные всё в тот же прозрачный розоватый блеск. Маленькая фигура, сейчас почему-то уменьшившаяся в глазах Егора ещё сильнее, соскочила с парты, на которую опиралась бедром, и сделала торопливый шаг к нему.

Только один. Потому что, видимо, засомневавшись, тут же застыла, ожидая его действий.

И именно в тот момент, когда класс наполнился тишиной, которая начала давить на уши, пришло охерение. Настоящее, мать его, гигантское, накрывающее с головой. Оглушающее. А следом за ним – неконтролируемая вспышка злости, ударившая по корню сознания. Подкинувшая что-то внутри юноши – он не разобрал, что именно.

Просто неосознанно сжал руки в кулаки и сделал слишком быстрый шаг вперёд, вперив в подскочившую на месте фигуру такой остервенелый и ледяной взгляд, что та невольно сжалась под ним. Казалось, ещё немного – и её можно будет с лёгкостью уместить в спичечном коробке.

Но Егору было всё равно. Его интересовал только один единственный вопрос, разрывающий пухнувшую голову такой бьющей пульсацией, что виски вдруг потянуло звонким отголоском мигрени.

Только. Один. Вопрос.

Какого, собственно, хера?

– Что ты… – верхняя губы дрогнула, и тихое рычание поколебало воздух вокруг. Застывший, густой, душащий. Пропитанный непониманием и злостью, которые волнами исходили от молодого человека, с каждой секундой всё сильнее теряющегося в собственном растущем раздражении.

– Привет.

Голос тихий, дрогнувший, неуверенный. Немного нервная улыбка на тонких губах. Мнёт пальцы перед собой и так сильно сомневается.

Не зря.

Егор, наконец, находит в себе силы шевельнуть онемевшим языком и задать вопрос, который слишком глухо бьётся о черепную коробку изнутри. Виснет, тормозит, врезается, путая сознание. Путая мысли, которые и так были сбиты недавней ревущей музыкой, ощущением умиротворения и цепочкой мягких поцелуев по линии челюсти.

Воспоминание о последнем острой иглой вонзается куда-то в область груди.

– Что ты тут делаешь?

Она сбивается. Приподнимает руки, расставляя по сторонам, растягивает губы и нараспев выдаёт:

– Сюрприз!

Егору хочется удариться головой о ближайшую стену. Очень хочется, но он сдерживается и лишь в бессильном непонимании смотрит на внезапно – слишком, чёрт возьми, внезапно – явившуюся гостью.

Чувствуя, как злость заходит на второй круг и набирает скорость, которая рано или поздно приблизится к критичной.

– Что. Ты. Тут. Забыла? – с чёткой расстановкой, выделяя интонацией каждое слово, предварительно окуная их в вязкую смесь из раздражения и колющей ярости. Чтобы девушка, стоящая напротив и переминающаяся с ноги на ногу, поняла, что она зря сделала это.

Зря приехала.

И, кажется, в её карих радужках радости от встречи становится в разы меньше. Это приносит колоссальное удовлетворение, и Егор тяжело вздыхает, пытаясь утихомирить бьющихся внутри себя демонов. Ревущих, злящихся, возникающих. Дёргающихся в конвульсиях непонимания и собственной душащей злобы.

– Ты не рад меня видеть?

«– Егор, ты не рад меня слышать?».

Чёткое ощущение дежавю стрелой вонзается в сознание, и Егора едва не подбрасывает на месте от дикого удивления, которое тут же приподнимает его брови. С губ срывается нервный смешок, и он складывает руки на груди, глядя на девушку насмешливо и зло.

– Нет, – посмеиваясь, произносит он. – Насть, я не рад тебя ни слышать, ни видеть. Я ведь всё сказал тебе по телефону тогда. Что ты тут делаешь?

Он усмехается прямо в тускнеющее на глазах лицо. И карие глаза напротив становятся практически чёрными, прежде чем она опускает их, гипнотизируя собственные сплетённые пальцы.

Но не проходит и пяти секунд, когда воинственный взгляд снова утыкается в него.

– Я соскучилась по тебе.

Вот так просто. И всё. Немного подрагивающим высоким голосом. Слова ударяются о его ухмылку, растягивающую губы, и умирают в яркой комнате. В душном, густом воздухе. Пропитанном какой-то глухой и отчаянной усталостью.

Откуда бы ей взяться в таких количествах?

Егор вздыхает. Мельком цепляет взглядом их отражение в окне за спиной девушки. Краем сознания отмечая, что на улице уже сгустилась темнота. И, наверное, официальная часть мероприятия скоро должна была подойти к концу, а значит, сюда придут парни, чтобы открыть первую бутылку коньяка.