Горничные сноровисто, без раздумий, собирали все нужные и ненужные бумаги, стараясь не пропустить ни листочка, а повар нервно дергал ящики стола и дверцы шкафов, больше мешая, чем помогая.

— Артефакты вроде, — бормотал он себе под нос, — деньги, еще деньги, опять артефакты или просто украшения? Но, может, управляющему положено...

— А еще у господина Клостуса личные апартаменты были, — неожиданно вспомнила Моника, выгребая даже обрывки из мусорной корзины под столом. Различной макулатуры набралось уже пачек пять, и, как подозревал Шавермур, большинство бумаг, скорее всего, отношения к делу не имели.

— Ну, туда без меня, все по той же схеме, — отбрехался кот. — Вошли, собрали документацию, вышли, заперли и заколотили! У вас на кухне еще народ не у дел остался. Кто грамотный, пусть сортирует писанину. Где важное, где подозрительное, а где откровенный хлам. Но ничего не выкидывать! — Шавермур прищурил глаза и подозрительным взглядом обвел троицу слуг, чуть дольше задержавшись на поваре. — Вдруг там шифровки!

Мужчина вздрогнул, словно лично пытался уничтожить важные документы под видом мусора, и заторопился к двери.

— Сейчас плотника пришлю и садовника. Они заколотят и дверь, и ставни на окнах, — отчитался пушистому надзирателю он.

— Моужет, повар он и хороший, но мужик никакой, — вслед ему фыркнул кот, — ни рыба ни мясо. Моужет, хоть плотник с садовником нормальные.

Моника с Цилией, переглядываясь, молча выволокли упакованные документы из кабинета.

Шавермур, махнув хвостом и дав последние наставления, пошел обратно к оставленной с кустами-качками Люсе, провожаемый восхищенными взглядами проникнувшихся его рассудительностью шушукающихся служанок.

— Вот бы такого мужчину встретить, жаль, что не человек, — донесся до его чутких ушей шепоток.

А на замену ему к дверям небольшой комнатушки уже спешили два кучерявых бородача в рабочей одежде и с инструментом.

Довольный подслушанными комплиментами, котище совсем потерял бдительность, уверенный, что у него уже все под контролем. Поэтому, зайдя в кабинет госпожи Альданской, он совсем не ожидал, что его невежливо поймает за шкирку зеленая лиана Четлика.

В сознании Шавермура и Пуговкиной мелькнула картинка открывающегося портала. Люся только и успела покрепче вцепиться в бабулин стул, ощутив на талии растительные путы и заметив, что серебряная шкатулка из стола хозяйки тускло блеснула бочком в опустошенной корзинке, качающейся в листве.

Сердитый от бесцеремонности куста-переростка, мохнатый «вождь местного пролетариата» последний раз взвыл:

— Там документы у слуг обо всех махинациях против госпожи Юфимии. Не сбережешь — мало всем не покажется, прислуга у вас не особо умная, а мерзавец управляющий очень хитер, и у него есть покровители. В его кабинете полно было магических штуковин. А я...

Зеленый Теодор скрутил листочками что-то вроде «все будет пучком», и наши попаданцы куда ни попадя, влекомые растительным телохранителем магички, провалились в открывшийся мутно-зеленый портал, выстреливший из подвески на самом крупном и зубастом бутоне Четлика.

Никто и никогда не проверял, до чего могут дойти в своих размышлениях и действиях модифицированные растения с зачатками сознания. Ну, выполняют они то, для чего их магически изменили, преданность и послушание тоже подкреплены весьма мощным и проверенным веками магическим ритуалом. Что еще надо-то? Зачем их изучать или развивать в них какие-то качества?

Только вот в данном случае короткий спич схваченного за шкирку кота об интересах хозяйки, документах, оставленных без присмотра, слугах и хитрожопом мерзавце Клостусе, а еще отсутствие привычного напарника рядом породили в Теодоре, помимо скуки, усиленный мыслительный процесс. Шавермур ведь на эмоциях не только вопил, но и посылал весьма интересные мыслеобразы, над которыми зубастый тумбообразный цветочек теперь с интересом размышлял.

Правда, мешанина мыслей кота, мелькавшая по кабинету, даже знающему человеку показалась бы страшнейшим бредом невменяемого психопата под кайфом. Ибо там бронзовый памятник Ленину тянул руку к игрушечной машинке с надписью «броневик», вокруг скакал на коне размалеванный мужик с перьями в волосах, слуги, взяв швабры и метлы на плечо, шли мимо них строевым шагом в красных галстуках, а неподалеку детвора, почему-то жутко чумазая и оборванная, жгла чучело, изумительно похожее на жирного гада управляющего с табличкой «главный буржуй и угнетатель» на шее. Рядом в стеклянном ларце, обмотанном цепями и свисающем с толстого дерева, виднелись папки с документами. Дерево важно скрипело и пристально наблюдало за суетой вокруг.

Вот этот-то исполин неизвестной Теодору флоры, несомненно живой и жутко представительный, не давал магическому кусту спокойно переваривать недавнюю сытную трапезу.

По всему выходило, что документы должны храниться под присмотром самого доверенного лица, но покинуть кабинет бодигард не мог. А еще охраннику не давали покоя коварство Клостуса и несомненная трусоватость слуг перед этим толстяком. В итоге решение было найдено и признано гениальным всеми бутончиками единогласно.

Лиана Теодора цапнула со стола хозяйки специальный зачарованный колокольчик и затрясла им, пытаясь воспроизвести нужный сигнал.

«Придут! — Листики в волнении шелестели и только что не осыпались от такой тряски. — Я смогу!»

Теодор попытался успокоиться и неподвижно замереть у входа. Было важно, чтобы слуги, не сообразив ничего, сами открыли дверь и сделали хоть шаг в кабинет, решив, что вернулась хозяйка.

И вот тут зеленому авантюристу повезло. На зов хозяйского колокольчика прибежали Моника и Цилия. Девушки по дороге в кабинет так увлеклись обсуждением достоинств местного мужского контингента, сравнивая всех с котом, что машинально заскочили в кабинет, присели в книксене и только потом огляделись.

Довольный уловом Теодор задумчиво щелкал зубастыми бутонами, держа в лианах бледных от ужаса, даже не осмелившихся закричать горничных, и размышлял, кто из них больше подойдет для выполнения его суперважной миссии.

В итоге он выбрал Цилию, потому что цветом лица болтающаяся в его цепкой хватке служанка почти сравнялась с его листвой. Это показалось ему хорошим признаком. Продолжая держать Монику, Цилию он отпустил, но подкрепил это сильнейшим мыслеобразом-приказом.

«Бумаги-кабинет, Клостус-кабинет, слуги-кабинет!»

И для острастки немного помахал в воздухе второй горничной, которая побледнела как мел, почти теряя сознание от паники.

«Мало нам было противного Клостуса, а теперь и эти чудища нападают. А может, они с толстым гадом заодно?»

Впрочем, эта мысль у Цилии мелькнула и пропала. Все же совсем дурочек Юфимия не держала, и девушка вспомнила, что какая-то магическая защита верности на жутком цветочке быть должна.

Тем не менее из кабинета она рванула весьма шустро, несмотря на подступающую к горлу тошноту.

— Миневра! Миневра! — влетела она в апартаменты, где поселили Люсю. — Там господин охранник хозяйкин всех в кабинет требует! И управляющего тоже велел принесть, и документы. Ужас что творится! А злобный, жуть! Монику схватил и тряс ее как грушу, так гневается. Может, потом этого так потрясет? — Она с гадливостью оглядела обмотанного покрывалом жирдяя, вспомнив, как он хватал ее в темных углах и шептал на ухо всякие мерзости, распуская руки. Если бы не артефакты для слуг, обеспечивающие им безопасность в доме, ведь гости всякие бывают, недалеко было бы и до беды. Жаловаться хозяйке напрямую никто не рисковал. Старуха была сурова, а остаться без работы было страшно.

Миневра даже не дернулась, расположившись на диване и листая какой-то журнальчик с модными нарядами, найденный в комнате. На столике рядом лежала сковорода, а Микитка от скуки поглощал прихваченные пирожки, с блаженной улыбкой пялясь на багровую потную лысину спеленутого недавнего обидчика.